29.10.2024
21:46

Не о чём писать, вот и пишу о Чехове, хоть полсотни раз о нём уже писал

28.10.2024
21:29

Академизм – это стабильность

28.10.2024
20:27

Вух, как меня подкузьмил один с предательством Городницкого!

19.10.2024
20:05

С точки зрения имеющего политический темперамент

16.10.2024
21:35

Но до чего доходит изворотливость у искусствоведов!

14.10.2024
10:04

Любовь к трудности

11.10.2024
14:10

Ляп Эйзенштейна

02.10.2024
12:31

Ну как это назвать? Крохоборством?

30.09.2024
13:16

Есть только мои ощущения?

27.09.2024
21:31

Чудо прикладного искусства

22.09.2024
20:03

Я похож на курицу

20.09.2024
18:49

Ограничения на публикацию о Высоцком

18.09.2024
10:54

Хватаюсь за соломинку

15.09.2024
16:55

Предчувствие победы угнетённых

14.09.2024
12:27

Я какой-то выродок?

12.09.2024
19:20

Сколько там лет со дня смерти Высоцкого? – 43 года

11.09.2024
12:21

И опять, и опять: фальшь нового Городницкого

07.09.2024
20:40

Бедная Украина

06.09.2024
20:28

Истерика против поверхностности

 

Истерика – моя, поверхностность – кинорежиссёров Дмитрия Томашпольского и Алёны Демьянченко. Фильм – “Маяковский. Два дня” (2011 – 2013).

Маяковский как поэт непрерывно “исповедовал” подсознательный идеал типа трагического героизма. (За исключением тех случаев, всё более частых со временем, когда он этому идеалу, как рождающему стихи, изменял с замыслом сознания; из-за чего и покончил с собой в итоге.) То есть жил он, пока не изменял, в непрерывных муках творчества, перемежающихся радостями от творческих удач. Именно творческих (удалось дать образ очередному изводу типа своего подсознательного идеала).

А режиссёры на это наплевали и предъявили цепь побед его как мужчины над женщинами (используя звучность своих стихов, гипнотизировавших женщин), - цепь, параллельную цепи новых явлений жизни тогдашнего времени. Намёк, что новость стихов выражала эти новые явления жизни. Формалистский, по сути, намёк.

Новостью жизни были Великая русская революция 1905-1922, НЭП (отступление революции) и Великий перелом. И так случилось, что Маяковский был против них всех. Будучи, как футурист, за прогресс, т.е. за революцию и всё такое. Это лишь кажется парадоксом. Просто прогресс имеет свои недостатки. А у Маяковского – нежнейшая душа, с этими недостатками смириться не способная. И не славить прогресс тоже не способна. Вот и славит, закусив губу до боли. Неосознаваемо. Образ закусывания губы до боли использован с подачи подсознательного идеала безукоризненной революции натуро-стихокорёжением. Как у всех футуристов натурокорёжение.

Фильм начинается закадровой бравурной музыкой, которая ассоциируется с победой революции и, мол, с соответствующей радостью Маяковского. Что ставит это кино в ложное положение относительно сути душевной жизни поэта, ошибочно называемого поэтом революции.

Сам фильм начинается с конца: Маяковский пишет предсмертную записку (она режиссёрами оборвана):

"В том что умираю не вините никого и пожалуйста не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил”.

Дальше в записке переход на семейную тему. Он режиссёрами опущен. Наверно, для того, чтоб представить лично-семейное в своём кино. – Что будет полное извращение того, что называется “поэт Маяковский”, если я правильно угадываю фабулу фильма: история личной жизни.

.

По аналогии хочется отвлечься на другой фильм, который я смотрел в тот же день, что и первые две серии вот этого. Тот фильм – “Поехавшая” (2023) режиссёра Маслова. Тоже про противоположности: 1) высокое, сверхчеловеческое (от личных бед Аня Смолина уезжает из Москвы на велосипеде) и 2) человеческое (в пути встречает свою любовь и счастье). Оба фильма касаются – по большому счёту – проблемы выбора пути Россией, какою ей быть (если можно ею быть, не будучи великой). Маслов не выдержал давления последних 30-ти лет буржуазности и придал своему произведению хэппи энд, как это теперь принято у подавляющего числа киношников, славящих капитализм, как вполне себе терпимый строй (по дороге нагромоздив в своё произведение – для смотрибельности плебсом – массу приключений, не сообразуясь иной раз с психологией и здравым смыслом).

.

Выстрела режиссёры “Маяковского” не показывают, а – под трагическое звучание трубы на преображённую мелодию только что звучавшего бравурного революционного марша – показывают какой-то длинный тёмный коридор какого-то дворца со светящимся вдали арочным входным проёмом, и по коридору кто-то идёт.

Открывается боковая дверь, из неё выходит старик, и, тряся листом бумаги перед собой, кричит приближающемуся: "Маяковский! Это что такое?! А это? Вам, Маяковский, не живописью заниматься, а вывески на ярмарках малевать!”

Угадываю эпизод изгнания Маяковского из Московского училища живописи, ваяния и зодчества, единственного места, куда его приняли без справки о благонадёжности.

Я разбирал его пробы пера в живописи (см. тут). Вполне себе раздрай, какой и был в его душе из-за, по сути, предательства им революции, любимой, актом прихода в искусство за счёт революционной работы.

Но что в кино?

"Маяковский: На ярмарке – жизнь. И у меня – жизнь.

Профессор: Да. Вы полагаете, что вот это (тычет пальцем в лист) – жизнь?

- Конечно жизнь. А у вас – академическая мертвечина.

- Какая наглость! (отдал Маяковскому листы и ушёл туда, откуда шёл Маяковский)".

Снято торжество формализма. Натурокорёжением (что угадывается, хоть рисунок в объектив не попал), мол, выражается бурная жизнь, что вокруг.

Тогда как натурокорёжением выражен внутренний мир автора: тот ужас, что, вот, и революция потерпела поражение, и он её предал, как и многие интеллигенты, и она всё не начинается вновь, проклятая. Но идеал-то при этом остаётся какой? – революция всё же! Идеал типа трагического героизма.

И ясно ж, что весь остальной фильм будет внешне такой же обманный относительно действительности, что была тогда. И ещё хорошо, если вдохновлён сегодняшней позитивностью, мол, капитализма, с которым в таких, как известно, контрах, был Маяковский.

Но при всех контрах при том капитализме Маяковский жил очень даже сносно. Что и отражено в такой, например, сцене, как пришёл Маяковский домой после драки с Бурлюком. Ему подают кушать. Он спрашивает, ели ль они, домашние. То есть боится их объесть. Он-то не зарабатывает (учится на художника, тогда как сёстры зарабатывают, раскрашивая глиняные фигурки). Т.е. одного этого заработка хватает прокормить его, сестёр и маму! У него нет другой рубашки, а он её повредил в драке с Бурлюком. Это, конечно, бедно. Но ода из сестёр, вон, уже приводит её в порядок. Жить можно. То же со светской жизнью, посещением концерта. Не в чём Маяковскому на него идти. – Не беда. Сёстры и мама расширят в плечах папину сюртучную пару, и готово. Жить можно.

В чём НЕ обман в кино, это упомянутое торжество формализма. Поэты и художники большую часть сознательной жизни пребывают в объятиях формализма.

Концерт упомянут в воспоминаниях Маяковского как оживляж-обстоятельство примирения с Бурлюком:

"ДАВИД БУРЛЮК

В училище появился Бурлюк. Вид наглый. Лорнетка. Сюртук. Ходит напевая. Я стал задирать. Почти задрались.

В КУРИЛКЕ

Благородное собрание. Концерт. Рахманинов. Остров мертвых. Бежал от невыносимой мелодизированной скуки. Через минуту и Бурлюк. Расхохотались друг в друга. Вышли шляться вместе” (https://imwerden.de/pdf/mayakovsky_pss_tom01_1955_text.pdf).

Как это снято.

"(Гремит оркестр. Афиша: С.В. Рахманинов. ОСТРОВ МЕРТВЫХ. Открывается дверь курилки. Входит ехидный Бурлюк. Там уже стоит и курит Маяковский. Маяковский швыряет окурок на пол и примирительно подходит.)

Бурлюк: Тоже сбежали?

Маяковский: А-а. Плесень худолявая.

Бурлюк (Одобрительно смеётся) Худолявая. Блестяще! Я бы сказал худоклёклая”.

Футуристы ж были чиканутые на словотворчестве. И по-формалистски думали, что этим они выражают новизну любимого прогресса. – Вот это и иллюстрируют режиссёры.

А вообще картина – шикарное торжество материальности. То, чем живёт капитализм. Якобы присутствующая с его, капитализма, милостивого согласия духовность футуристов выглядит пристёгнутой.

Кто любит шикарность материальности, тому фильм понравится. – Какой красавец этот Маяковский (Андрей Чернышов)!.. Какие красавицы его женщины!.. Даже Лиля Брик (она мне по фотографиям выглядела ну никакой).

А какую красивую любовь устроили режиссёры для живших втроём этой Лили и Оси Бриков и Маяковского. Она-де с Осей уже год, как не жила, когда появился Маяковский, но очень Осю духовно любила и потому не могла его бросить жить в квартире одного.

Это, наверно, чтоб на разрушать режиссёрское самозадание, что снимается некое барокко – соединение духовности и материальности.

При этом ТАК смачно снято всё материальное (даже нищета при военном коммунизме – эти два полена, выменянные на сюртук, две тощие морковины, выменянные на одно полено), что ясно, режиссёры считают колебания России зряшными – капитализм с его материальным благополучием есть самое то, что ей нужно.

Но капитализм уходит (больше не осталось, кого грабить). Приходит так называемое инклюзивное общество по Швабу. В нём все получают гарантированный доход (хозяйством скоро вообще будут заниматься роботы и искусственный интеллект; люди не нужны). Но он, доход, такой, что у людей нет стимула размножаться. ЛГБТ-революция добавляет тенденцию уменьшения человечества. СМИ обеспечивают отсутствие бунта оболваненных масс, ставших не средним классом, а… не знаю, кем. Фашизм такой либеральный. – Этой перспективы капитализма режиссёры не видят и с тем большей охотой врут про необычное сожительства Лили Брик, вон, ещё и с Краснощёковым, для чего на 2 месяца удалила от себя Маяковского (Краснощёков не поймёт жизни больше, чем вдвоём), что спрятано режиссёрами:

"Лиля (кричит): Ты пишешь одни мелочишки.

Маяковский (кричит): А раньше ты мной восхищалась. А теперь ты кем восхищаешься? Краснощёковым?! Потому что он нарком финансов?!

- (вставая, ошеломлённая несправедливостью) Опомнись, Володя, что ты говоришь? (уходя от него, держа ладони на небольшом расстоянии от ушей) Что ты говоришь? (садится на стул в стороне и опускает руки)

- (подходит мириться): Ладно, ладно. Всё. Прости!

- (отворачивается): Мы просто привыкли друг к другу, Володя. Любовь ушла. Нам надо расстаться. (вступает закадровая лирическая музыка)

- (Маяковский становится на колени): Лиля. Как?

- (встаёт, не глядя на него)

- Подожди! Лиля. (она от него отходит задом наперёд, он её преследует на коленях, протягивая к ней руки): Лиля! (музыка взмывает) Лилечка, не оставляй меня! (берёт её за бёдра, она опёрлась ими на стол) Лиля, я больше не буду! Лиля, ещё всё можно сохранить!

- Нет, нельзя.

- (кричит): Нет! Лиля, я не смогу без тебя!

- Нам надо расстаться.

- (упираясь щекой в её живот): Нет! Лиля, нет! Пожалуйста, не-ет!

- Хотя бы на время. На два месяца.

- Почему?

- Потому что я должна понять, кто мы друг другу.

- (Маяковский плачет, уткнувшись в её бедро, музыка рыдает)

- (вставая): Ладно”.

Всё в рамках традиционной любви. Всё очень обычненько. Только стихи Маяковского необычные. На самом деле (см. тут и тут) он в изгнании поэму “Про это” (1923) написал, в которой поиздевался, как только мог (поэтически), над обычной (вдвоём) любовью как мещанством, которое нужно искоренить в себе для будущего.

Можно бы сказать, что фильм – сплошная ложь. Но этого нельзя делать. Он не для правды сделан, а для того, чтоб ублажить нынешних оболваненных людей, дать им побалдеть, мол, вот и они причастились искусства. Такой род потребления.

23 июля 2023 г.

05.09.2024
10:46

Зачем именно сказка?