Алексей ШОРОХОВ

В этом декабре мы отметим девятую годовщину с момента ввода российских войск в Чечню, девятую годовщину начала того страшного, <пьяного>, такого нужного, опоздавшего на годы и годы, священного штурма Грозного.

Наш разговор - с Героем России, участником взятия Президентского Дворца в Грозном, легендарным морпехом, ныне живущем в Москве, подполковником Виктором Вдовкиным.

Шел последний месяц 1995-го года, над Россией медлил и все никак не хотел сыпаться из небесных перин прохладный предновогодний пух. Снега не было. Это обстоятельство меньше всего тревожило моложавые генеральские головы, в которых уже покалывало от лопающихся пузырьков искристого новогоднего счастья, подрагивающие руки сами собой подмахивали подписи в судьбоносные летописи грядущих блицкригов, перед глазами весело крутились и многоцветными кометами разрывались елочные шутихи и петарды, осыпая погоны и лацканы парадных кителей золотыми звездами.

Колонны бронетехники, наспех сколоченные мотострелковые бригады, укомплектованные молодняком из осеннего призыва полки выдвигались в направлении Грозного, запасливые зам. по тылу жалели только об одном - спирта могло не хватить для достойной встречи Нового года в освобожденном городе.

А по другую сторону войны - первыми подоспевшие из столиц фотокоры и телеоператоры обживали гостеприимные чеченские окопы и занимали места с наилучшим обзором, тесня прибалтийских снайперш и вызывая ропот недовольства в огневых расчетах арабских наемников. Журналисты готовились в лучшем виде заснять, как будут мочить глупых <федералов>. Информационная война была уже проиграна

Когда заскрежетала мясорубка войны настоящей, стало ясно, что надо спасать: президентские седины, генеральские погоны, а в первую очередь - восемнадцатилетние стриженые под машинку солдатские головы, второпях и за бесценок брошенные в кипящие огнем и сталью котлы уличных боев.

Спасти могли только лучшие. Слава Богу, что они в России на тот момент были - со всех концов страны к бандитскому логову срочно стягивались разведроты армейского спецназа, десантно-штурмовые батальоны ВДВ, ударные группы морской пехоты. Элита вооруженных сил великой некогда державы

- Виктор, когда пришло осознание, что все - ты на войне?

- Мы знали, что поедем туда, готовились. Но перед отправкой что-то зачастили проверяющие. Вот и 7 января (за неделю до назначенного срока), когда батальон выстроили на плацу, думали нагрянул еще один, а у нас - для проверяющих были одни РД (вещмешки), <показушные>, а для боя другие. И вдруг приказ: по машинам и на аэродром!

Понял, что на войне уже только на Моздокском аэродроме: представь себе рядом со взлетной полосой горы из валенок, кальсон и всего остального, что морпехи вытряхивали из своих <показушных> РД, набивая их до предела самым нужным теперь - боеприпасами.

- Прошло девять лет Как теперь видится тебе штурм Грозного, нужен ли он был, оправдан?

- Нужен. Ситуацию довели до такого предела, что без войск ее уже нельзя было разрешить. Можно и должно судить тех, кто довел дело до войны, но когда война началась - нужно было воевать. А мы нередко получали такие приказы: мол, возьмите тот-то объект, только не повредите его. А <объект> - это укрепленное здание, нашпигованное оборудованными огневыми точками, бандитами и противопехотными минами. Выбирая между жизнью подчиненных и <ценностью аппаратуры>, хранившейся на объекте, мы, разумеется, выполняли только первую часть приказа - брали здание. А аппаратура Какая же аппаратура уцелеет, когда дом прошиваешь из огнеметов! Он выгорает целиком, оставшиеся в живых тараканы джихада сыплются из пламени прямо под наши выстрелы. Ну, а в рапорте потом докладываешь: <духи> перед отступлением подожгли здание

- Кстати, а почему <духи>, откуда это прозвище?

- Это с Афгана пошло. Я сам только в Грозном понял, почему. Допустим, идет бой, подавляешь одну огневую точку, забрасываешь гранатами другую, через какое-то время пробираешься к ним, а там ни одного трупа. И ведь знаешь, что попал! Прямо духи какие-то - были, и нет их

Оказывается, по мусульманским обычаям тело погибшего надо похоронить до захода солнца, поэтому бандиты, как правило, не оставляли погибших.

Я своим бойцам тогда сказал: у противника надо учиться лучшему. И у морпехов не было <пропавших без вести>, взятых в плен; ни одного своего не оставили на поле боя - ни раненого, ни убитого.

Вообще, чтобы успешно воевать нужно постараться понять психологию противника, поэтому с особым вниманием допрашивал пленных

- И?

- Знаешь, фанатиков или обкуренных было не много (хотя были), в основном же - боязнь оказаться вне тейпа. Если не пойдешь воевать, не отомстишь за кого-то там, тебя с позором выгонят, для них это все.

- Как же победить врага с такой психологией?

- Ну, во-первых, уже победили - в открытой войне. Что же касается <партизанской> Борьбу сегодня нужно, по возможности, перевести из межнациональной плоскости: русские - чеченцы, во внутринациональную: чеченские милиционеры - чеченские бандиты.

И, конечно, надо изменить отношение к террористам: применимо к ним есть только одна приемлемая мера воздействия - публичная казнь. Как фашистских главарей в Нюрнберге Любая другая политика на Кавказе будет восприниматься как слабость и попустительство бандитам.

- А кто кроме чеченцев сражался в 95-м на стороне дудаевцев?

- Много было хохлов из УНА УНСО, арабы (в основном пакистанцы), прибалты

- Виктор, эти слухи про снайперш-биатлонисток из Прибалтики...

- Это не слухи. Мои бойцы взяли одну - Наташа, ленинградская прописка, завербовалась на Украине. Так и воевала с биатлоночкой (спортивной винтовкой). Твердила: я не убивала! Конечно, не убивала - из мелкокалиберной винтовки бронежилет не пробить! Она по ногам стреляла. Ранит бойца, к нему подползет на помощь другой, она и его - а рядом с ней стоит учетчик с гранатометом, он и довершал то, что она начинала

- Как ты в связи с этим относишься к <делу полковника Буданова>?

- Да засудили мужика, ясно же! Попросту сдали, ведь давили на всех - на его начальство, на суд, на медиков Самое страшное, что не нашлось никого в генеральских погонах, кто бы его прикрыл. Как и в 95-м: Буданов со своими солдатами оказался по одну сторону фронта, а <общественное мнение> с телекамерами, судмедэкспертизами и продажными адвокатами - по другую

- Есть такая поговорка: не бывает атеистов в окопах под огнем. Ты ощущал там, во время штурма Совмина, что под Богом ходишь?

- Я это раньше ощутил. Когда часто прыгаешь с парашютом, а потом случается долгий перерыв - перед следующим прыжком, волей-неволей, возникает <мандраж>. И вот пришлось мне тоже прыгать после долгого перерыва, летим в самолете, чувствую, что-то не то, говорю инструктору: проверь парашют. Он проверил, говорит: норма. А я чувствую - ну, не то и все, снова говорю ему: проверь! Тот отмахнулся.

И тут я про себя подумал: Господи, если Ты есть, помоги мне сейчас. Когда прыгнул, сразу же сильный рывок вверх, в глазах все поплыло, и потерял сознание. Очухался, гляжу: самолет подо мной внизу. Угодил, значит, в восходящий поток, парашют хоть и порван, но вроде опускаюсь к земле нормально. А на земле меня уже встречают наши: - Жив? Ну, говорят, Викторыч, тогда с днем рожденья тебя!

После этого и крестился. А на войне - на войне верил про себя почему-то, что не убьют. И еще было чувство, что не я, не сознание, а подсознание самые важные решения принимает. Вроде и в гуще боя находишься, а как будто сверху все видишь

Это чувство не обмануло начальника штаба десантно-штурмового батальона морской пехоты, старшего лейтенанта Вдовкина - его не убили. Однако война закончилась для него тогда же, в январе 95-го. Взрывами двух мин он был тяжело ранен, в бессознательном состоянии командира доставили в госпиталь. К этому времени его штурмовой группой и им лично было уже уничтожено свыше 50 бандитов, в том числе в рукопашном бою шестеро, 5 огнеметов, 4 снайпера, подавлено 8 огневых точек. Морпехи Вдовкина четверо суток до подхода основных сил удерживали плацдарм на одном из нижних этажей Совмина, отбивая атаки боевиков. Они же, спустя несколько дней, водрузили простреленную матросскую тельняшку над крышей поверженного дудаевского рейхстага.

Вспоминая своих ребят, закрывавших его собой, задорого отдававших свои матросские жизни, Виктор рассказывает и рассказывает о том памятном штурме. А мне почему-то вспомнилась другая армия - <гуманная> американская армия, в которой у воюющих солдат нет ничего выше их собственной жизни. И, спасая эту жизнь, они могут (уставом разрешено) идти на любой контакт с неприятелем, выдавать любые известные им сведения и т. д. Армия без любви

Бравшие здание Совмина, освобождавшие Дворец Дудаева, поливавшие своей кровью битый кирпич грозненских улиц морпехи Вдовкина были солдатами любви, потому что только во имя любви к Родине, к своему командиру, к своим боевым товарищам можно было отдавать самое дорогое, что у них было - жизнь!

ОБОЗРЕНИЕ Алексея Шорохова

Алексей ШОРОХОВ

ОБОЗРЕНИЕ
Алексея Шорохова