В
далекой от моего возлежания на пуховых перинах великой стране
Бракодабрии неких пшемокслей было на два порядка больше, чем
собственно государственнообразующих бракодабров – и потому
пшемоксли, завидующие бракодабрости бракодабров, весьма часто
позиционировали себя бракодабрами. Поэтому бракодабров в Бракодабрии
числилось на бумаге на два с лишним порядка больше, чем было их на
самом деле.
О
пшемокслях в Бракодабрии говорили, что пшемоксли все вымерли. Хотя на
самом деле (и это знал каждый, даже самый невежественный бракодабр,
об этом сказано только что, но не грех и повториться), пшемоксли
составляли основной костяк Бракодабрии, трудом своим и научными
достижениями укрепляя оборонную мощь и финансовое благополучие всех
жителей Бракодабрии.
Но
бракодабры в Бракодабрии были бракодобрее пшемокслей. Потому каждый
пшемоксль Бракодабрии мечтал стать бракодабром, или – на
крайний случай - породниться с семьей бракодабров, дабы дети и внуки
пшемокслей могли гордо заявить:
-
Мы – великие бракодабры!
И
не только заявить, но и получить все мыслимые льготы, которые имели в
Бракодабрии исключительно бракодабры, а пшемоксли и помечтать о них
не могли. Так, например, на территории Бракодабрии только бракодабрам
позволено было переходить улицы на красный свет светофора, ездить на
машинах с мигалками и пить воду из козлиного копытца. Всякий
нарушивший эти и подобные им запреты пшемоксль подвергался остракизму
и отрубанию половых органов на глазах безуспешно рыдающих
родственников. А таких запретов было в Бракодабрии 7628, и все их
следовало пшемокслям знать наизусть. Ибо «незнание законов
Бракодабрии не освобождает пшемокслей от ответственности» -
гласил закон номер шесть. А бракодабров освобождает.
Поэтому
в Бракодабрии все пшемоксли старались вслух зваться бракордабрами, но
в глубине каждой души оставаться при этом пшемокслями. То есть думали
и поступали втихаря пшемоксли, как пшемоксли, но вслух говорили и
явно поступали, как бракодабры.
Бракодабры
в любом споре с пшемокслями всегда были правы. Потому что слово,
сказанное бракодабром, всегда священно в Бракодабрии, а слово
какого-ни-то пшемоксля ничего не значило. Бракодабр сказал – и
точка. А сказал пшемоксль – это еще надо подумать и понять, что
он сказал, чтобы принять к сведению или послать пшемоксля куда надо.
А то и засудить. Ибо главное в Бракодабрии – это то, чтобы
пшемоксль не сказал что-нибудь антибракодабрское.
На
том стояла великая и, казалось, несокрушимая Бракодабрия.
И
вот однажды случилось невероятное событие: один не согласившийся
считаться бракодабром пшемоксль попросил у Главбракодабрпарламента
разрешения на отмену одного из 7628 запретов, дискредитирующих
положение пшемокслей в державе бракодабров. Речь шла о ленном праве
бракодабров переходить улицы городов Бракодабрии исключительно по
«зебрам» с обязательством водителей-пшемокслей тормозить
перед пешеходными переходами. Пшемоксли, считал бунтарь-пшемоксль,
тоже должны не перебегать улицы где попало, а переходить в строго
назначенных для этого бракодабрами местах.
Главбракодабрпарламент
разобрал прошение пшемоксля на расширенном и многочасовом заседании –
и вынес вердикт:
«Прошение
вольнолюбивого пшемоксля отклонить несмотря на его разумность и
толковость. Ибо следствием отмены одной из прерогатив бракодабров
перед пшемокслями окажется прецедент, который повлечет за собой целую
серию отмен и переписания законов великой и несокрушимой Бракобарии,
нарушит связь времен и порядок в стране. Пшемоксля, задумавшегося о
нецелосообразности законов Бракодабрии признать государственным
преступником и казнить путем отрубания главной виновницы в этом
преступления - головы».
Пшемоксля казнили
при стечении на место казни всех бракодабров Бракодабрии,
скандирующих:
- Каждому пшемокслю
по плахе!
-
Да здравствует бракодабрый суд – самый мудрый суд в мире!
- Пшемоксль, знай
свое место! – и так далее.
После
чего те бракодабры, которые знали про себя, что они на самом деле
пшемоксли, отправились от места казни вольнолюбивого пшемоксля по
домам, как попало, а истинные бракодабры пошли искать «зебру»,
ведущую через улицу.
И
заблудились истинные бракодабры в мировом пространстве.
Потому
что «зебр» в Бракодабрии отродясь никто не рисовал на
асфальте.
И
осталась великая Бракодабрия без истинных бракодабров…
Спустя
год бракодабры, знавшие про себя, что они – пшемоксли, стали
ощущать себя хозяевами Бракодабрии – и решили переименовать
Бракодабрию в Бракодабропшемокслию, и себя стали называть
бракодабропшемокслями, имеющими право ездить на автомобилях с
мигалками, пить воду из отпечатка в глине козлиного копытца и
переходить дорогу по «зебрам», нарисованным на асфальте.
И это изменение названия было признано Первой бархатной революцией в
Бракодабрии.
Указ
о казни пшемоксля назвали бракодабропшемоксли первым в
законодательстве Бракодабропшемокслии, хотя хронологически он был
7629-м. И это было единственным отличием Бракодабропшемокслии от
Бракодабрии.
Но
«зебр» в Бракодабропшемокслии так никто и не нарисовал. И
всякий, кто хотел найти эту «зебру», терялся в
космической бесконечности.
Хотя прецеденты
конечно, были.
Вы спросите: где
мораль?
А я вам отвечу…
да, я вам отвечу… Вот подумаю – и отвечу…
Хотя…
Зачем думать мне, если этот вопрос интересует бракодабропшемокслей.
Мне-то все равно. Я как был ни пшемокслем, ни бракодабром, так и
останусь им.
Да
и не пью я из козлиного копытца.
Любовь – не
картошка
Старый-престарый
бракодабр медленно умирал на больничной кровати от старости, а юная
бракодабропшемоксля за ним ухаживала. То есть делала ветхому
бракодабру уколы в дряблый зад, меняла под ним испачканные простыни,
ставила клизмы, поила таблетками и микстурами, протирала интимные
места смоченной в теплой водичке тампонами. Ну и разговаривала с
затяжно умирающим, разумеется.
И
были оба счастливы!
Он
видел перед собой молодое, цветущее лицо, вдыхал исходящий от ее тела
запах свежести, слышал красивый женский голос, исполняющий для него
арии из лучших в истории человечества опер, вслушивался в обращенные
к нему вопросы, отвечая порой на них.
Она
же получала высокий гонорар за легкую работу, слушала рассказы
старика – и верила всему, что говорил дряхлый умирающий о себе
и о своей бурной и полной приключений молодости.
И
не только верила бракодабру, но и внимательно анализировала его
слова, запоминала все, что сказано больным на голову владельцем
синдрома Альтгеймера.
Потому-то
узнала о том, что старый-престарый бракодабр в годы существования
Бракодабрии занимал ответственный пост в правительстве страны и брал
баснословные взятки за то, что пользовался правом главной подписи под
финансовыми документами почившего на его глазах государства.
Глупой
была молодая бракодабропшемоксля, в школе плохо училась, потому что
слишком долго перед зеркалом вертелась и мальчикам строила глазки
вместо того, чтобы учить уроки. На должность персональной медсестры
при бракодабре прорвалась сквозь толпы других претенденток путем
обычным женским – ублажила телом своим пару десятков
ответственных членов жюри. И потому знать не знала и предположить не
могла, что истинных бракодабров к большим должностям в давно уж
почившей Бракодабрии отродясь не допускали, отдавали их полукровкам –
детям бракодабров и пшемосклих или пшемокслей и бракодабриц. А потому
и настоящего права подписи финансовых документов бракодабры
Бракодабрии не имели, совать глубоко лапу в казну не могли. Все эти и
ряд других преступлений были доступны не истинным бракодабрам, а
только их детям-полукровкам, называвших себя бракодабрами, хотя на
самом деле были они полубракодабрами, и то и четвертьбракодабрами и
даже осьмушками истинных бракодабров.
Шли
годы, бракодабропшемоксля честно и добросовестно обслуживала
старого-престарого ббракодабра, мир менялся, а большинство пшемокслей
после Второй бархатной революции, случившегося из-за заворота кишок у
президента при отсутствии общественных сортиров в стране, и распада
Брадокабропшемокслии на четыре страны – собственно Бракодабрии
и Пшемокслии, а также Бракодабростана и Пшемокслистана - продолжали
считать себя бракодабрами и пшемокслями настоящими, живущими в
странах настоящих, а другие – в вымышленных. Они даже воевали
между собой за право свое почитаться более великими, чем граждане
соседних стран. В последней войне победил Пшемоклистан, но право
называться великими осталось все-таки за гражданами вольной
Бракодабрии (согласно закона 7631). И сиделка-бракодабропшемокслиха у
постели вечно умирающего бракодабра почитала с тех пор великой
бракодаброй себя, а своего пациента называла вонючим пшемокслем.
Но
ухаживала за стариком добросовестно. В течение многих лет. Вплоть до
своей полной дряхлости, а там и естественной кончины.
Умерла
истинная бракодабропшемокслиха в звании бракодабрихи на руках
престарелого псевдопшемоксля ровно в сто лет от роду, на следующий
день после дня своего дня рождения, который она провела с утра до
глубокой ночи у постели умирающего пациента в ожидании стула после
пяти клизм. Умерла с вопросом на устах:
- Когда же ты
сдохнешь, сволочь?
И услышала в ответ
последние с лова в своей жизни:
- Никогда. Я
бессмертный.
Красота –
страшная сила
Красивых
пшемокслих и пшемоклиц, а также пшемокл и пшемоклистанок было на
свете так много, что в Бракодабрии и Бракодабристане всякая пшемоксла
или бракодабропшемокслиха, даже не чистокровная, почиталась первой
красавицей и неизменно занимала на конкурсах красоты различных
административных инстанций первое место. И сразу после этого
становилась главной красавицей в гареме бракодабского либо
бракодабристанского чиновника соответствующего уровня: районная
красотка становилась наложницей главы района, областная –
областного главы. Или наоборот: наложница края становилась главной
красоткой края и так далее. Ибо от перемены мест слагаемых, как
известно, сумма не меняется.
Однажды
случился казус. Провинциальная пшемоксля 18-ти лет от роду стала
королевой красоты сначала своего села, потом города, а затем получила
звание Первой красавицы сразу двух стран – Бракодабрии и
Бракодабростана, что привело к длительной и изнурительной войне этих
двух государств, после мирного завершения которой на их территории
вошли миротворческие силы дружественных им стран – Пшемокслии и
Пшемокслистана – и те, вырезав половину из оставшихся в живых
жителей Бракодабрии и Бракодакбристана, прирастили их к своими
странам в качестве провинций, о которых во всех школьных учебниках
было заявлено: «Бракодабрия добровольно вошла в состав
Пшемоклистана, а Бракодабристан добровольно стал вассалом
Пшемокслии».
Все
жители всех четырех этих воистину славных государств сразу же
поверили этому заявлению. А кто не поверил, тот долго не прожил. И
не оставил после себя ни писем, ни книг, ни магнитофонных записей, ни
видеоинформации. Ничего. Даже из мировой компьютерной Сети слова их
и всякие упоминания о них стерли работники спецслужб, всегда знающих
истинную истину и ее рыночную цену. А тех, кто вспоминал о
Пшемоклистане и Бракодабристане, наказывали милосердно: лишали
языков, обрезали им уши и выкалывали глаза.
Но
оставляли в живых. Ибо в новых Пшемокслии и Пшемокслистане вовсю
лютовала демократия.
Когда
болит
Жили
в великой Пшемокслии и в великом Пшемокслистане пшемоксли и
пшемокслихи счастливо и привольно. О том, что жили их предки в
какой-то там Бракодабрии все как-то и забыли. Строили заводы, дворцы,
изготовляли танки, самолеты, сочиняли и исполняли песни, писали
книги, снимали кино, а главное – любили свои правительства:
пшемокслистанки и пшемокслистанцы – любили правителей
Пшемокслистана, а пшемоксли и пшемокслихи – обожали власти
Пшемокслии.
И
все вместе ненавидели бессмертного бракодабра, ставшего менять
пшемокслих возле себя часто: сначала раз в сто лет, потом в
пятьдесят, затем ежегодно, еще реже и, наконец, каждую декаду, а там
и каждую среду. И всегда это была Краса ненаглядная, победительница
международного конкурса пшемокслианской красоты, не умеющая ни супа
сварить, ни как следует кровать заправить, ни срамные места
старому-престарому бракодабру влажной тряпочкой протереть, ни
колыбельную на ночь спеть.
И
вот однажды у застывшего в собственных засохших экскрементах
бессмертного бракодабра случилась так называемая президентская
болезнь в виде непроходимости кишечника. Живот его раздулся, как
воздушный шар, глаза вывалились из орбит от боли, а дерьмо потекло
сквозь уши.
Собрался консилиум
самых знаменитых мировых медицинских светил – и принял решение:
живот бессмертному бракодабру проткнуть ножом, воздух из него
выпустить, а после напоить слабительным и накормить снотворными
таблетками.
От
удара ножом живот лопнул, газы вырвались наружу с такой силой, что
разрушили все городские строения в столицах Пшемолкслии и
Пшемокслистана выше пяти этажей, отравили половину населения этих
городов.
Но
самое главное – это то, что случившийся взрыв позволил
гражданам Пшенмокслии обвинить племокслистанцев в нападении, а
жителям Пшемокслистана заявить, что это пшемоксли – агрессоры.
И потому народы обеих стран вступили в единую Отечественную войну в
защиту своих Отечеств каждый.
И
был день начала войны, и был день окончания оной. Пшемоксли захватили
Пшемоклсистан и подчинили его себе полностью. А пшемокслистанцы
захватили Пшемокслию и подчинили эту страну себе полностью.
И
наступил единый День двойной Победы! Случились многодневные гуляния и
исполнения гимнов себе во славу. И стали пшемоксли жить в
Пшемокслистане, а пшемокслистанцы в Пшемокслии.
И
все вновь оказались счастливы.
Потому
что выздоровевший, проспавшийся и прокакавшийся бессмертный бракодабр
дал новым Пшемокслии и Пшемокслистану по огромному заему каждому на
восстановление государственных систем и инфраструктур, на создание
новой промышленности и на строительство стены на границе друг с
другом. Под большой процент, разумеется.
А
за это бессмертный бракодабр получил право менять Красот ненаглядных
из числа пшемокслих у своей постели каждый день, а там и по три штуки
в день.
Ибо «Миром
правит Красота».
Славная история –
забытая история
Немного
лет прошло со дня двух Великих Побед. Внуки победителей забыли о
подвигах своих дедов и помнили лишь о том, что Пшемокслию и
Пшемокслистан спасли от вымирания деньги бессмертного бракодабра.
И
стали вспоминать о том, что Пшемокслия и Пшемокслистан были когда-то
в давние-престародавние времена страной единой и… звались
великой Бракодабрией.
Вольнолюбивая
эта мысль преследовалась и в Пшемокслии, и в Пшемокслистане
законодательно, карательно, расстрельно-вешательно и даже
отравительно. Тысячи и даже десятки тысяч, сотни тысяч пшемокслей с
бракодабовым мышлением оказались в застенках тюрем, которых строили и
в Пшемокслии, и в Пшемоклистане с каждым годом все больше и больше,
переселяя туда вспомнивших о своем бракодабрском прошлом пшемокслей
сначала поштучно, потом посемейно, а там и целыми селами и городами.
Так Пшемокслистан превратился в страну тюрем, тюремщиков и зэков, а
Пшемокслия – в страну официального произвола и насилия
государства над личностью. И обе страны жутко ненавидели в ООН,
ЮНЕСКО и ПАСЕ, а также во Втором и Четвертом Интпернационале, ЕС,
СЕАТО, в Международном содружестве сексуальных меньшинств и в
Международном профсоюзе проституток и политических деятелей.
Тогда
правители Пшемокслии и Пшемокслистана стали обвинять друг друга в
государственной измене, взаимно судить, приговаривать и сажать в
тюрьмы вместе с родственниками.
Прошло
пять лет – и в обеих странах стало некому не только работать,
но и жить. Все граждане Пшемокслии и Пшемокслистана оказались за
колючими проволоками, а на свободе остался лишь один бессмертный
бракодабр, получающий из тюрем двух стран по одной Красоте
ненаглядной каждый час.
И
тогда-то в Пшемокслии и Пшемокслистане вышел очередной – 7630-й
– закон, состоящий сразу из трех пунктов:
«1.
Признать главой обеих государств бракодабра бессмертного.
2.
Для удобства управления обеими державами и для сокращения
государственных расходов на административный аппарат объединить
Пшемокслию и Пшемокслистан в единое государство.
3.
Новое объединенное государство назвать великой Пшемокслистянией, а
жителей оного называть пшемокслистянами и пшемокслистянками».
И
народ возопил славу бракодабру бессмертному и принялся ставить ему по
зонам памятники.
Когда
был сооружен последний 7630-й памятник в самом центре новой столицы
Пшемокслистянии – окруженном колючей проволокой
Бракодаброграде, случился десятилетний юбилей государства,
сократившегося за время независимости пшемокслей и пшемокслистанцев
друг от друга, на сорок три процента из-за нехватки
вечнобракодабрских средств на пенсии, жилищное строительство,
медицину и образование, - и оставшийся в живых народ
пшемоклистанийский возопил десятикратную похвалу великому и
бессмертному бракодабру. За это и был выпущен поголовно на свободу.
И
счастливы были пшемокслистянцы после этого юбилея еще тридцать лет и
три года, увеличиваясь числом и обогащаясь умением выклянчивать
деньги у бессмертного бракодабра на разрешение текущих проблем
государства, пропивая эти деньги во славу своих проектов и своего
спонсора, грызясь за приближенность к постели престарелого бракодабра
последнего в надежде, что бессмертный вдруг да издохнет, в конце
концов, дабы отдать свои накопления самому близкому к смердящему ложу
пшемокслистянцу.
И
вот тогда-то в великой Пшемоклистиании стали появляться тайные
общества поклонников давно почившей в бозе великой Бракодабрии -
державы забытой всеми, но вновь бесконечно возлюбленной. Стали
сочиняться легенды и песни о героях стародавней бракодабрской
старины, писаться поэмы и книги о вымышленных подвигах бессмертного
бракодабра… И не прошло пяти лет, как почти каждый
пшемокстлиянец и каждая пшемокстлиянка, стали почитать себя прямыми
потомками славных и великих бракодабров.
Потому-то
в славный день сорокадевятилетия великой Пшемокслистянии направились
пшемокстлиянки и пшемокслистяне с хоругвями и иконами, с песнопениями
и молитвами к особняку бессмертного бракодабра, дабы выразить ему
свою верность, любовь и нижайшую просьбу оставаться и впредь великим
и бессмертным. И одновременно просить его переименовать великую
Пшемокслистянию в великую Бракодабрию.
И было утро, и было
солнце над крышей особняка бесконечно долго умирающего старца…
И
взорвались все мины, спрятанные под камнями площади перед особняком.
И пали от взрывов тех пришедшие за милостью к бессмертному бракодабру
все до единого пшемокслистянца и все до единой пшемокслистянки.
А
декрет о переименовании Пшемокслистянии в Бракодабрию вышел на
следующий день. И в нем было сообщено тем, кто с хоругвями к
скромному дворцу не поперся и остался жив, что решение это пришло в
голову вечному бракодабру еще год назад, но поганые лизоблюды и
угодники пшлемокслянцы и пшемокслянки затормозили его публикацию –
и поэтому пришлось ждать удобного момента для полного уничтожения
возможной оппозиции и оповещения в СМИ о торжестве справедливости в
отдельно взятой стране.
Оставшиеся
в живых, переименованные в бракодабров граждане новой Бракодабрии
возопили очередную славу бессмертному бракодабру. Экскаваторы вырыли
самую большую в истории человечества братскую могилу для изменников
новой великой Бракодабрии, а бульдозеры ее закопали. Садоводы разбили
на могиле самый просторный в мире парк и две самые большие в мире
оранжереи.
Бывшие
пшемоксляне и пшемокслянки вскоре забыли о случившейся перед
особняком бессмертного бракодабра, прозванного теперь Бракодабром
Великим, трагедии, стали называть этот парк Парком Вечных Наслаждений
и местом массового отдохновения от трудов праведных всех бракодабров
планеты.
Ибо
правильно сказано: «Не лезь вперед батьки в пекло».
Ныне
И
наступили очередной Вечный мир и очередное долговременное спокойствие
в новой Бракодабрии.
Бессмертный
бракодабр благоденствует в окружении постоянно находившихся вокруг
него прекрасных и юных бракорабрянок, искусно вылизывающих его
интимные места и места естественного выхода шлаков из организма.
Новые бракодабры тиранят исключительно оставшихся в живых бывших
пшемокслей, пшемокслестанцев и пшемокслийцев, а также членов их семей
и сочувствующих тайно живущей в душах признанных новыми бракодабрами
бывших пшемокслей идеи возрождения великой Пшемокслии.
Ибо
тайное послание древних пшемокслей гласит: «Все
возвращается туда, откуда произошло».
А тайное послание древних бракодабров добавляет: «…
кроме живых организмов».
В
этом-то и состоит пресловутая Великая Сермяжная Правда, периодически
забываемая и бракодабрами, и пшемокслями.
Но
полностью постигли ее только мы: я и ты, читатель.
