Повесть Виктора Власова «» начинается
с прекрасно выписанной короткой сцены раболепия в странах СНГ по отношению к
своему «старшему брату» США в виде таких слов школьной учительницы:
«– Каждый из вас, ребята, вырастет и сможет уехать в
большую и великолепную страну звёзд, где раздают шоколад... Но это не главное!
– она говорила тихо, широко улыбаясь, делая паузы, позволяя детям помечтать,
представить яркие картины, увидеть себя на верху подсвеченной разноцветными
огнями статуи Свободы, ощутить восхитительную скорость ветра, мчась на
«Американских горках». – А знаете ли вы, дорогие, где сердце
Америки? – учительница оглядела детей с восторгом, не
мигали сквозь очки её большие голубые глаза».
Ученики, конечно, знали. И это – очень точное,
по-моему, замечание современного молодого русского писателя, повествующего
ПРАВДУ о том, с какого момента новорусская школа начинает калечить души русских
школьников. Речь тут идет о правде, которую не услышишь ни по телевизору, ни по
радио, ни даже в разговорах досужих россиян, с перестроечных времен занятых
болтовней о том, что великий русский народ настолько велик, что величием его
превосходит лишь великий американский народишко с его Нью-Йорком и Канзасом.
Далее идет череда добротно выписанных бытовых сцен,
повествующих о том, как предмет манипуляций антипатриотически настроенной
учительницей детским сознанием – школьница Света ищет нишу в окружающей ее
провинциальной российской жизни, оказываясь не типичным голливудским монстром
или Шварцнеггером в юбке, а абсолютно беспомощной девчонкой, то и дело
сталкивающейся с проблемами выживания в джунглях неокапиталистической России.
Ибо манипулируют Светой все: от бестолковой и
малообразованной учительницы до беспощадных и каких-то странных
беззлобно-жестоких цыганок, видящих в своей практически ровеснице лишь жертву,
которую они вольны мучить и даже убить, изнасиловать, а могут даже отпустить.
Не человеколюбия ради, а просто потому,
что убивать лень. Да и труп прятать – забота лишняя. Манипулирует ею и скучная,
маловыразительная, но чрезвычайно самодовольная, ибо богатая, подруга Амина,
считающая себя вправе обманывать Свету походя, даже не каприза ради, а просто
потому, что ей даже в голову никогда не придет, что надо о ком-то позаботиться
или поставить себя на место той, что считает тебя подругой.
Потому что дружбы в мире, окружающем Свету, нет.
Никакой. Есть лишь терпеливое сосуществование однополых сексуально озабоченных организмов,
в глубинах душ которых слабо теплится и готов навеки затухнуть огонек надежды
на то, что слышанные в глубоком детстве сказки исполнятся – и явится волшебный
принц, который увезет девочку из этого
насквозь прожженного жаждой наживы мира в мир вечных грез и фантазий с
их вечным теплом и нежностью.
И когда осознаешь это противоречие, начинаешь –
вопреки прочитанному – думать не о провинциальной простушке, постигающей жизнь
мучительно и трудно, а о том, что именно это противоречие толкает такое великое
число россиянок в объятья владелиц борделей и наркоторговцев, предлагающих эти способы бегства от действительности десяткам
миллионов молодых россиянок. Нет тепла и мира в душах вот уже скоро тридцать
лет как озлобленно орущих с экранов российских телевизоров российских кумиров.
Нет ни одного фильма о чистой и светлой любви, не окрашенной непристойностями,
в современных российских кинотеатрах, которые посещают дети с неразвитыми
душами. Нет в России книг о современных детях. Никаких. Не осталось книг о
нашем детстве, о детстве наших отцов и внуков. Есть лишь бесчисленные
американские мышцатые и всегда с красиво уложенными прическами и ухоженными ногтями
спасители планеты. Но нет образа умной, доброй учительницы, способной открыть
ребенку глаза на мир иной – такой, каким он должен быть, если бы и учительницы,
и ученики делали свое дело честно и
добросовестно: строили, изготовляли, женились по любви, девчонки чтобы
беременели по желанию, а не «залетали» или не оказались изнасилованными.
Но мир новой России суров. Власов видит его жестким
глазом лишенного романтических иллюзий прозаика русской классической
реалистической школы. Девчонки новой России – и бедные, и богатые – обречены
стать по-женски несчастными в стране, которую заставила их презирать и
ненавидеть учительница с голубыми глазами и черной душой с типично русским
именем: Анна Сергеевна. Именно она воспитывает девочек так, что они даже играют
в патологические игры:
«– Свет, смотри, что у меня есть! –
Амина достала из кармана парусиновых шортиков три купюры по сто рублей.
– Понюхай
Глаза Светы загорелись, она приблизила нос и вдохнула слабый запах
типографской краски.
– Так папка мой говорит, когда даёт на карманные
расходы, – похвастала Амина, скосив хитрые глаза».
Вот он – истинный Бог окружающего Свету мира – в
кулачке хитрой Амины.
Но до этого запахи рубля и доллара угнездились в душе
ее папы – в человеке явно нерусского происхождения, но россиянине, жирующем на
эксплуатации труда русских людей и презирающем русский народ за это. Образ в повести
проходной, мимолетный, в конце истории даже намеренно автором обезличенный, но
чрезвычайно точный и меткий, понятный даже иностранцу. Как не понятна старому
русскому такая вот сцена:
«– Смотри, вон Айгуль и Машка, – теперь Амина украдкой
кивнула в их сторону. – Сделаем вид, что не видим».
Ибо речь идет об одноклассниках и о девочке, которая в
старые времена назвалась бы подругой Светы и Амины. Но теперь, когда мы знаем,
что дружбой в окружающем Свету мире и не пахнет - мы соглашаемся с девчонками:
им надо не видеть Айгуль и Мишку.
Череда таких – не напрямую, а косвенно –
разоблачительных сцен в повести настолько велика, что по окончании чтения ее
начинает казаться, что автор задался целью показать нам изнанку российской
жизни, у которой нет и быть не может парадной красивой внешности.
Появились и «мужчины» в жизни «подруг» – Толик и Эрик,
еще более пустые, чем девчонки, подравшиеся между собой не из-за любви к одной
из них, а просто так, по кайфу. Ибо драка им оказалась милей уже
приготовившихся отдать свою невинность девочек. Да и ухаживать они не умели,
быть нужными возможным своим возлюбленным не смогли. Ибо нет в их сознании
таких понятий и древних истин, как любовь и галантность. Есть лишь
необоснованное самолюбование и полное пренебрежение к окружающим. В парнях даже
животные инстинкты пребывают в заторможенном состоянии. И оттого настоящими
мужчинами они себя не считают и сами. А вот девчонки – по глупости – считают:
«Поведя Толю за руку, испытывала гордость за парня: он
смог отстоять и свою честь и, наверное, её».
Так, в одной короткой фразе, Власов сумел раскрыть
одну из тайн пресловутой женской логики: Света испытывает гордость за Толю В
НАДЕЖДЕ, что тот может стать настоящим ее защитником. Но длится это заблуждение недолго. Потому что
вскоре:
«Анатолий Скобяный уехал на север. И
пусть. Света испытывала к нему лишь дружеские чувства,
верила, что где-то вдали парень найдёт и себя, и вторую половинку».
То есть даже на сильные чувства у послушной и тянущей к
доске руку воспитанницы Анны Сергеевны не хватило сил. Как не хватило ума и сил
опротивиться при таких словах подруги:
«Прикрыв белую руку Светы своими тёмными и нежными, как
пастила, Амина сделала ласковые одобрительные глаза и произнесла с пьяным
лукавством:
– Только мне нужна твоя покорность. Полное подчинение...
иначе не выйдет».
Потом произошла столь грязная лесбийская сцена, что
даже автор постарался ее не описывать, а лишь слегка о ней намекнуть, чтобы
затем сообщить читателю:
«Вчерашняя теплота за прошедшую ночь растворилась
бесследно, дом наполняла промозглость. Быстро одевшись, она с дрожью и
омерзением вспоминала свою недавнюю беспомощность и податливость»
Но
дрожь и омерзение вскоре прошли – и воспитанница Анны Сергеевны не только
помирилась с Аминой, но и, помчалась с нею в мечту своей учительницы США, сняв
предварительно все свои накопления в банке, уверенная, что ВСЕГДА обманывающая
ее «подруга» устроит ее на хорошо оплачиваемую работу в чужой стране, без
знания языка и без специальности.
О
том, что случится во второй части повести, можно было бы и не читать. Если ты –
хоть и бывший, но советский человек, конечно. Потому что продукт, выпущенный
Анной Сергеевной из школы и отцом Амины из новой России, догадаться о том, что
ее обдурили и подставили, самостоятельно может только после того, как глупость
совершит – и окажется, что ничего изменить в этой жизни она не в состоянии. Инфантильная
девочка, отдающая свое тело Амине только потому, что та имеет крупные наличные
суммы в кармане, красивую и модную одежду и ездит на шикарных иномарках, позволила
унизить себя и обмануть. Света должна
быть наказана за свою глупую доверчивость в обществе, где нет места
порядочности и жалости.
Так
писали о падших женщинах писатели 19 и 20 веков. Но в 21 веке думают и пишут иначе:
«Опустив глаза, Амина продолжила наивно и как бы укоризненно:
– Я старалась для тебя, разве не поняла? В США много ненормальных, понимаешь?
Играй по их правилам – и станешь, кем захочешь! Даже я не в состоянии сразу
настроиться на их лад. Дай, что просят, получишь, что хочешь. Иначе нельзя».
И далее – о той же теме гомосексуальной связи
между бывшими одноклассиницами, начавшими искать плотские утехи еще в детстве с
цыганками, сообщает нам русский писатель 21 века столь же ненавязчиво и
осторожно, но при этом и бескопромиссно:
«– Что? – отчаянно воскликнула Света. – Ты обещала!.. Хватит унижать меня,
использовать игрушкой... – она заплакала, съёжившись на сидении.
– Не испорть дело! – процедила Амина сквозь стиснутые
зубы. – Я тебе знаешь, что сделаю!..»
Ибо
бизнес в мире Амины и Светы – это бизнес. Даже
сугубо скотский, Став американкой, Света уже забыла о своих примитивных
и едва уловимых мечтах о счастье. Она и от влюбленного в нее Чарли,
предлагающего ей руку, сердце и дом в Арканзасе, отказалась. Ради Амины и общей
мечты их стать в Америке богатыми во что бы то ни стало.
Но
только ли в деньгах дело? Годы скотской связи все-таки сделали «подруг» в США
ближе, чем в России.
«– Аминка, я волнуюсь! – Свету не пустили к участникам
гонки, остановили перед барьером. – Люблю тебя! – закричала
она ещё, надорвав связки.
Услышав её, Амина перестала щебетать, как возбуждённый воробей. Медленно повернула голову. Искры любви и преданности горели в Светиных глазах».
Так
утверждает автор. И сам себе противоречит. Ибо сразу после этой сцены Амина
едва не погибает в автогонках, а спасает ее от смерти редкая кровь Светы, не
имеющая опасных для жизни ее подруги антител.
И
тут же, не дожидаясь выписки Амины, Света уезжает в Арканзас. Все-таки к Чарли.
Ибо
бизнес в Америке есть бизнес: Амина привезла Свету в США – и Света заплатила ей
за это своей кровью. Выкупилась – и стала свободной от навязываемых ей в
течение десяти лет противных ее естеству плотских утех.
История
противоестественной лесбийской любви закончилась. И, должно быть, сбылась мечта
Анны Сергеевны увидеть своих учениц гражданками ею истово любимых Соединенных
Штатов Америки – «большой и великолепной страны звёзд, где раздают шоколад....»
й
