12.07.2019
10:14

Хорошо, что есть Дмитрий Быков

07.07.2019
08:22

Не красит это Некрасову

06.07.2019
10:53

А ну-ка!

05.07.2019
12:40

Грусть-тоска меня съедает

04.07.2019
14:31

Спасибо

03.07.2019
13:02

Как всё сложно!..

01.07.2019
17:51

Что-то не то.

01.07.2019
08:48

Повод для сарказма

30.06.2019
13:48

Искусство вымысла

27.06.2019
09:34

ЧТО-ТО

26.06.2019
10:18

В кои веки... или Повод прочитать нечитанное у Макса Дворжака

25.06.2019
17:57

Грубятина

23.06.2019
15:43

К годовщине смерти моей Наташи

22.06.2019
13:39

Необычная статья

21.06.2019
08:53

Догадка

20.06.2019
08:51

Авантюррра

17.06.2019
12:54

По противоположности...

15.06.2019
20:30

Глубина

14.06.2019
12:07

Ругательное слово

Ругательное слово хочется произнести…

 

Давным-давно, в СССР, я, провинциал, как-то сумел привлечь к себе внимание “Литературной газеты” настолько, что мне пришло оттуда письмо. На которое я ответил ругательством. Не буквальным, конечно. Я буквально ругаюсь только в специфическом окружении. – Писал я в “Литературную газету” по вопросам искусства. А получил опросник в духе становившейся уже и официально признанной (а не только неофициально) эры Потребления. Шла перестройка. И меня спрашивали то ли про цены на какие-то товары, то ли про то, как их продают – не помню.

А у нас, в провинции, появились в местах отдыха легкосборные шашлычные с резко вдруг подорожавшим шашлыком, и я себе сказал, как Остап Бендер: “Мы чужие на этом празднике жизни”.

 

И вот, читаю Сахновского, “Острое чувство субботы: Восемь историй от первого лица” (2012), и, словно бы общаюсь с кем-то из тех из “Литературной газеты”, кто мне письмо-опросник написал. Даже перечитывать стал. Из-за того, что Павел Басинский очень уж хвалит это произведение в книге “Скрипач не нужен” (М., 2014). Целую статью посвятил – “Театр одного писателя”.

"Сахновский “играет” героев, которых нужно “сделать”, вызвать к жизни. И он делает это с таким тончайшим мастерством, что диву даёшься” (С. 360).

Потому стал перечитывать, что в той же книге Басинский хвалит сборник рассказов “Мы вышли покурить на 17 лет...” Елизарова, и я их прочёл с огромным удовольствием.

А тут стал читать – противно. – В чём дело?

Подумал, а зачем мне себя тиранить? И дальше первого рассказа, “Большая белая женщина”, читать не стал.

Но всё же какая-то заноза. Басинский, значит, смог оценить, а я не могу? – Стал перечитывать. Искать, если в тексте что-то, что б означало авторское “фэ” по отношению к героине.

Может, мне просто не нравится тип потаскухи? А она – несчастная женщина. И Сахновский, - в отличие от Елизарова, - просто никак не обозначил своего присутствия (дал её целиком изнутри). И всё. Может, такое напрочь своё отсутствие как раз и “говорит”: насколько он против Этого скучного, скучного, скучного мира? Как Чехов? А? – Может, Сахновский ницшеанец? Но у Чехова в каждом рассказе "о людях, проглядевших жизнь” (Горький). А эта шлюха, что-то не унывает. Вполне себе приспособлена. И вокруг неё что-то не хило.

Первое предложение-абзац:

"В моей тени можно прятаться от солнца”.

Она большая ростом и в ширину. Что обрекает женщину на существование, которое ей не нравится. – Может, она просто хорохорится? Иронизирует. В пустой надежде, что что-то изменится.

Меня, конечно, раздражает, что мне дают почувствовать мою потребительскую отсталость. Причём с третьего абзаца:

"У меня сто семьдесят три сантиметра плюс каблуки. Плюс то, что я похожа на бульдозер и меня видно издалека. Ну ладно, каблуки — это всего лишь каблуки. Но если он мне заявит, что любит чулки, колготки и акриловые ногти, то я совсем разочаруюсь в этом мире”.

Я не знаю, в чём тут перец. Что такое акриловые ногти не знаю. – Хорошо. Посмотрим в интернет – он всё знает:

"Мир сегодня уверенно шагает вперед и модные тренды уже не являются привилегией исключительно людей высшего класса. Теперь практически любая дама может позволить себе яркость и несравненную женственность. Пойти в салон сделать прическу, макияж и конечно же, маникюр. Именно красивый маникюр, в современном мире, много в чем, является свидетельством успешности и самодостаточности женщины. Но не это самое интересное. Ведь сделать свои ноготки идеально красивыми путем технологии наращивания их акрилом возможно теперь и в домашних условиях…” (https://prokrasotu.net/nogti/manikyur/narashhivanie-akrilom.html).

Всё равно не понятно: при чём тут чулки, колготки? – Они ж – обычное. – А. Возможно, речь об обращении повышенного внимания на то, как женщина одета. Что плохо для мужчины в глазах женщины.

То есть героиня-то, да, разочарована в этом мире (не замужем). Но маскируется. – То она с одним, то с другим… Плохо.

Она иронизирует. Вот, например, один: "адвокат и алкаш”. Он её заманил (она иронизирует) в гости к себе, на Комсомольскую, сказав, что у него дома трусы. (А у неё не нашлись свежие трусы для свидания {имеется само собой разумеющимся, что на свидание надо идти в свежих трусах}. И она пошла вообще без трусов.) И у того дома целые коробки трусов (жена друга бросила ими торговать).

"С Комсомольской я ушла только утром, очень сильно влюблённая”.

А? Качество отношений, называемых влюблённостью…

Она иронизирует дальше: "Любила я его ровно полгода. Потом, наконец, заставила себя понять, что сам он-то ни фига не влюблённый!” – Она подслушала, как он по телефону другу жалуется: ""Видно, судьба моя такая, толстеньких трахать””. И разошлись.

И… он страдает, зовёт её; она приезжает; за нею – 4 проститутки {"он, пока меня ждал, зачем-то заказал проституток…”}; выпроваживает: он просит купить пива; она идёт в магазин; там за ней в очереди к кассе некий мачо, намекающий, что она толстая; и… она с ним знакомится в итоге.

Как белка в колесе.

Открытый финал. Звонит очередной, дизайнер: ложится на операцию, прощается, она ему советует беречь себя, чтоб она его потом могла изнасиловать.

(Я очень старался читать и её жалеть, сквозь её победительность и иронию. Вопреки предполагавшемуся сперва – возможно, и не существующему – намёку автора, дескать, хорошо: приобщается Россия понемногу к цивилизованной жизни: вон, ненесчастные шлюхи процветают.)

Надо проверять другим рассказом. Будет ли чем-нибудь несчастен другой герой?

 

Во втором рассказе, “Цветной воздух”, я, отсталый, получил такие пощёчины (не знал, что это): "парфозные” - отталкивающие; "мангостаны” - фрукты такие из Юго-Восточной Азии; "Аква Минерале” - в 1993-м году появилась Aqua Minerale – вода с удивительно мягким вкусом, "корейской морковью” - в общем, понятно, что что-то острое, но никогда не ел; "Ив Сен-Лоран” - французский модельер, работавший в мире высокой моды с конца 1950-х до конца 1980-х годов; "крабовые чипсы” - не ел; "плитка от Версаче” - вживе не видывал; "сливочном соусе, пельмени из оленины и грейпфрутовое желе” - не ел; "канал Animal Planet” - не видел, у меня в пакете нету; "кьянти” - итальянское сухое красное вино, производимое в регионе Тоскана на основе винограда сорта Санджовезе (не пил); "Мел Гибсон” - не знаю такого;

Герой – модный дизайнер.

Я могу похвастать лишь тем, что понимал, в чём юмор надежд олигарха на большую величину Венеры из Виллендорфа. Она оказалась 11 см, чем я был огорошен, ибо думал, что такие Венеры помещаются в кулак. Хотя… Обхват руки размера XL доходит до 28 см.

Ну и полный облом. Счастье взаимности свалилось на дизайнера и на ту, из первого рассказа. Тут не о "проглядевших жизнь”. Тут о тех, кому она улыбается. В эру Потребления?

Зря я себя натягивал на сочувствие большой белой женщине?

Показано вдохновение этого дизайнера от замысла выразить цветной воздух. Ну да. Магия слов. Как мало – воспринимать только 6% окружающего, и как это всё же много… Взять "чуть запылённый снимок тесного двора, где я родился, в маленьком провинциальном городе. Ещё один — вид с моста Понте Веккио на реку Арно и правый берег Флоренции, который я люблю больше левого.

Каждую из этих картинок с помощью несложной графической программы я превратил в трёхмерное изображение и положил на заранее приготовленный компьютерный макет, причём таким образом, чтобы фотография как бы “разбегалась” и тонировала его, занимая по объёму и насыщенности не более шести процентов от общего свободного пространства”.

Я посмотрел в интернете на этот правый берег. – Красота.



Но и словами Сахновский смог передать душевный полёт художника. (Хоть умом я сознаю, что для меня и для большинства слова о технике рисования компьютером – это пустые слова.) И вот, на излёте творческого акта, человек захотел общения, зашёл на сайт знакомств и наткнулся на большую белую женщину… Всё такое возвышенное… О каком – пошлом – панегирике Потребительству может идти речь у автора?

Или это надувание щёк, как со словосочетанием “высокая мода”?

Или, как сказал один умница, что духовность есть и у мещанина.

По крайней мере, я заподозрил упоминавшегося Басинского в переборе:

"Например, рассказ “Большая белая женщина” написан от женского лица, женским голосом, и это сделано Сахновским настолько органично, что комар носу не подточит” (С. 360).

Но эта женщина, не отличается от модного дизайнера:

"Я мысленно попрощалась навеки, налила себе чаю, набрала фамилию в Яндексе и тихонько охренела.

“Миланский триумф”, какие-то обложки сверкают, Дино де Лаурентис обнимает за плечи, рядом дама, вылитая Моника Белуччи. Рядом Филипп Старк”.

“Миланский триумф” - это про "Фестиваль Русской Моды, который ежегодно проходит в Милане” (https://ekbfashion.ru/info/news/milanskiy-triumf-dizaynera-iz-ekaterinburga/)? А "Дино де Лаурентис”? - Итало-американский кинопродюсер, режиссёр, и основатель кинокомпании. А "Моника Белуччи”? – Итальянская актриса и модель. А "Филипп Старк”? – Известный французский промышленный дизайнер, дизайнер интерьеров и потребительских товаров серийного производства.

Написано так, словно героиня в курсе всего этого, мне, вот, неведомого. А она – офисный планктон из какого-то банка. – Тем не менее, одним – Потребительским – миром мазана со знаменитым дизайнером.

 

Или рано итожить?

Следующий рассказ – “Острое чувство субботы”.

Тут мне, читателю, предлагается поверить, что можно быть “сотрудником редакции “Областные огни”” и "корреспондентом газеты “Городские ведомости”” и сказать:

"Она мне в ответ посоветовала прочесть поэта Бродского, который выражался в том смысле, что свобода — это когда не помнишь отчество начальника. А по-моему, это панибратство и неуважение к человеку, который является крупной личностью. Не Бродский является, а Федюшин, я имею в виду, Геннадий Ильич. Хотя и Бродский, наверно, тоже”.

Как-то выпадает из стиля первых двух рассказов.

А ещё (это в соответствии с предыдущим рассказом) этот корреспондент принял за чистую монету трёп дизайнера, что он служил во флоте, воевавшем в Афганистане.

И вот это ничтожество знает, что такое "аляска” (Компания "Аляска" основана в 2007 году и уже более 10 лет осуществляет производство и оптовые поставки верхней одежды в Россию - http://alyaska.ru/). Умеет отличать крокодиловый ремешок, марку машины “Ягуар” (бренд британской транснациональной автомобилестроительной компании).

Вообще у меня что-то возникла претензия к повествованию от первого лица. Кому тут рассказывается? – В первых двух рассказах похоже было на внутренний монолог, на как бы обозрение своей жизни. У большой белой женщины не складывалась личная жизнь, и она её как бы озирала, чтоб сделать какой-то вывод. Дизайнер был перед опасной операцией (начало такое):

"Я позвонил ей за четыре дня до своей смерти, потому что, оказалось, больше некому позвонить”.

И у него тоже был повод остановиться-оглянуться. А вот что тянет за язык этого корреспондента? – Начинается так:

"День добрый. Я являюсь корреспондентом газеты…”.

А в глубине текста есть такое:

"Я до сих пор никому не признавался, а теперь вот хочу рассказать”.

Кому?

Вроде бы человек потрясён неудачей с интервью с дизайнером из второго рассказа. – Это несуразно длинное обращение-жалоба кому-то? Или это просто писательская халтура: начал, как жалобу, и… забыл про это.

Зато то, как мучается маленький человек в эру Потребления, показано проникновенно (изнутри).

Вот Гоголь в “Шинели” дал фантастически ограниченного обстоятельствами героя. Так его эта сочинённая непомерная ограниченность выражала, наоборот, сверхисторическую мечту автора о неограниченности. А Сахновский, похоже, забыл, о нефантастическом, но издевательстве над своим героем. Он просто смеётся над теми, кто неконкурентоспособен. Чуть не нравоучительно. – Не чета-де героям первых двух рассказов.

По-моему, и конец рассказа – не “в лоб” насмешка над неконкурентоспособным:

"Когда поезд разгонялся между станциями, в беспощадном стальном грохоте, стиснутый в толпе, я с любопытством и опаской заглядывал в себя, обшаривал своё нутро, как чёрный ящик, как полузаброшенный, мертвеющий улей, и мне отвечало — тоненьким горячим уколом — острое чувство субботы. Оно никуда не ушло”.

Не может человек сделать вывода.

Ещё одним доказательством насмешки автора может служить политический профиль, какой автор придал своему герою. – Тот за стабильность; каким бы вором и бандитом ни был олигарх Федюшин, героя не интересует: богат, значит, сумел. Тот лоялен к церкви, хоть знакомый по интервью владыка "мог даже в моём присутствии ругнуться: “Хрен знает…””. Тот раб по натуре (за ожидаемое вознаграждение душевно готов на что угодно). Тот не реагирует на мухлёж власти на выборах (2011-го, в Думу, наверно, раз книга – 2012-го; когда поднялось очень сильное протестное движение либералов). Тот не реагирует (и лишь по глупости не маскирует в своём интервью) на атмосферу страха в окружении дела Ходорковского, когда власть банкротила компанию ЮКОС этого не покорившегося власти олигарха. – То есть при главном расколе в стране на патриотов и либералов автор – на стороне либералов, а его унижаемый всеми (и автором) персонаж – на стороне патриотов.

 

Может, проверкой такому выводу будет четвёртый рассказ – “Чем латают чёрные дыры”. О просто сумасшедшем, как я знаю от Басинского.

(Вредность во мне сразу усомнилась: как может такой разъезжать в метро {это я телепаю, что в предыдущем рассказе сумасшедший в метро есть герой четвёртого рассказа}?)

Так и есть.

Сумасшествие: купил клавиатуру от компьютера, а думает, что не хватает только экрана, и ничего, ибо "хватает силы воображения и моего внутреннего взора”, чтоб загнать тексты из бумаги и из головы в компьютер и, "если получится, может быть, даже во всемирный, международный Интернет”.

Дальше не имеет смысла перечислять написанную автором белиберду, будто она написана сумасшедшим на этой клавиатуре.

Нет, содержание показывает, что жизнь в России властью обустроена плохо – для низов, во всяком случае. Что личность там, внизу, – это то, что не принимается во внимание. Что самообустройству нет места, разве только в фантазии этого сумасшедшего ("федеральное секретное бюро расследований (ФСБР) в память о неподкупных Неуловимых Мстителях, для чего понадобятся горячее сердце, чистые руки и холодный разум, как у меня”). – Типичная претензия либералов к нынешней власти, обиженных, что преобладает во власти ФСБ, которое их преследует за всякое.

Ну да, подтверждается, что автор – либерал, недовольный правящим порядком. – Нашёл, вот, способ публично и невозбранно выражать своё “фэ”.

По крайней мере, мотивировано, почему сумасшедший доводит всё своё до "широкой общественности”. Он считает, что там "удивительно правдиво показаны этапы моей неравной борьбы со злом”. (Желание заполучить Эвелину – тоже по той части: личность же у сумасшедшего, а что ценнее личности. Только его-то самого, общественника и борца за добро, вообще-то заносит в отчёт об интимном {вследствие сумасшествия – заносит}. Зато автору такой занос ценен принципиально, как либералу.)

 

Следующий рассказ “Мой муж продал ЮКОС”.

Помните (в третьем рассказе) про страх этого субъекта и его жены перед властью, гнобящей Ходорковского. Перед нами, понимай, интервью профана-корреспондента из третьего рассказа (курсивом даны пометки, типа: "Смеётся”). Наверно, либеральность и оппозиционность автора ещё раз подтвердится.

Вот. Голос автора в голосе персонажа, жены аукциониста, продававшего ЮКОС:

"Как он [аукционист Валера] относился к Ходорковскому? С сочувствием относился, но не слишком доверял из-за его комсомольского прошлого”.

Что первичный капитализм отличается бандитизмом (пиратство, изгнание спецзаконом крестьян с земли), о том молчок. Потом такое соображение: Сахновский же писатель; он же должен художественной натурой своей почуять, что суд ЕСПЧ не признает дело против Ходорковского политическим (что суд и объявил через год после выхода книги Сахновского в печать). Так нет. Сахновский этого не чует. И даёт знать о своей либеральной сути (а российские либералы в путинские времена как-то отличаются необъективностью), - даёт знать чуткому читателю упомянутым голосом автора в голосе персонажа.

Вообще, чтоб читать этот рассказ и понимать, надо ориентироваться в политике ликвидации советской промышленности при реставрации капитализма.

В рассказе есть слова: "продавал имущество Московского часового завода”.

"По соотношению „цена-качество“ советские наручные часы были лучшими в мире. В 1991 году часы „Полёт“ получили золотой приз по качеству в Мадриде” (http://back-in-ussr.com/2017/09/tovary-iz-sssr-kotorye-polzovalis-sprosom-na-zapade.html).

“Первый Московский часовой завод - распродан, растащен, нет его… Volmax - создана в 2000 году на базе Первого московского часового завода “Полет”. Главными брендами были “Буран”, “Авиатор” и “Штурманские”. На данный момент деятельность перенесена в Швейцарию и никакого отношения российскому производству компания не имеет” (http://forum.watch.ru/showthread.php?t=360274).

То есть до Путина имело смысл завод банкротить, чтоб не составлял конкуренцию Швейцарии. Осознавал это Чубайс или нет, не мне знать. Но можно думать, что со сменой власти ориентация поменялась на патриотическую. И от кого можно было ждать силовых действий: от власти или от ЮКОСА? Продаваемый российской компании ЮКОС каким должен быть? Дешёвым? Наверно. Надо было, наверно, власти контору, организующую торги, пугать, чтоб так и было (не зря ж – в третьем рассказе – корреспондента, это разгласившего своим интервью, наказали). Что должно либерала бесить. Сахновского – тоже.

Вот с таким настроем можно читать дальше.

И – облом. Везут на аукцион мужа повествовательницы под страшенной охраной. Чьей? Государства. Значит, опасность убийства исходила от ЮКОСА… В чём же предосудительность для власти добытого интервьюером материала (раз его наказали)?

Правда, облом на облом. – Откуда жена, которой запретили ехать с мужем на аукцион, и она осталась в гостинице, может знать такое:

"Квартал был оцеплен, здание Фонда федерального имущества — слева и справа. На Ленинском проспекте в определённом радиусе — никакого движения машин вообще. Как будто в полном вакууме, с автоматами наперевес Валеру моего, значит, под белы рученьки повели, а я осталась”.

Неужели это писательский промах? Грубейший? Или дама корреспонденту-идиоту грубо врёт (как ему же дизайнер врал про морские сражения в Афганистане)? А Сахновскому важно две штуки: 1) и внушить читателю, что нечисто было дело у власти с ЮКОСОМ, 2) и чтоб его, Сахновского, не прижучила власть за поклёп на власть. А? Угадал?

Или можно проверить. По гуглокарте. – Гм. И гостиница “Варшава” и Фонд федерального имущества в полукилометре друг от друга по Ленинскому проспекту. И дама могла всё видеть, оставаясь возле гостиницы.

Или впечатления нечистоты для Сахновского достаточно?

Вот ведь… нелитературные метания у меня.

Цена объявлена "…начиная с двухсот сорока шести миллиардов”. – Правильно. Это "8,6 млрд. долларов”, что таки меньше, чем считал заграничный оценщик "8,6 млрд. долларов” и другой даже "16 до 22 млрд. долларов” (https://gorod.lv/novosti/5705-yuganskneftegaz_vyistavlen_na_prodazhu).

И вот, мол, муж её якобы не заметил, что женщина назвала бо`льшую сумму, и так, за меньшую, и было продано (что и требовалось государству):

"Объявляет он эту сумму, женщина поднимает карточку и называет что-то гораздо больше, и он по инерции говорит: “Так. Начальная цена принята. Кто больше?” Ему говорят: “И так уже больше…” Он, матушка моя, запнулся: “Да?..” Потом: “Комиссия удаляется на совещание”. Такая была шероховатость небольшая. Ну и всё, молотком отстучал…”.

Ну вот – смухлевал. Как и надо было. "человек Путина”. Приложился и Сахновский антипутински.

А предфинал – анекдот. Ему мало заплатили. А все думают, что много. И за ним стал охотиться бандит-милиционер-куратор. Бандитская ж – власть.

"…ещё с советских времён, бесправность, беззащитность перед органами, которые могут тебя по любому поводу законопатить, и ты не докажешь ничего!”

Вот только финал сбивает с толку, заставляет вспомнить о чеховских "людях, проглядевших жизнь”. – Дама не хочет встретиться на небесах с мужем, которому благодарна, что он её увёз из дома, где из неё воспитывали жену.

Или и это нарочитое замутнение? Ведь муж-то её от рабства спас…

Знает Сахновский, что это очень противно – чувствовать, что тебе, читателю, навязывают – в данном случае – либеральные ценности. А он, вот, навязывал. И – надо смазать нехорошее впечатление.

 

Шестой рассказ “Семья уродов (1961 год)”.

И тут новый облом… Тут "о людях, проглядевших жизнь”? Явно. По крайней мере, буквами – о том. О несчастной любви шведки-лесбиянки к жене Набокова.

Или Сахновский читателя надувает. Читателя-россиянина. То есть – традиционалиста. А нас таких – большинство в России. Нам ни в жисть, мол, не суметь вообразить любовь лесбиянки и посочувствовать ей, если та любовь – несчастная. И на самом деле автор, либерал, просто тихо насмехается над нами, которым что-то не дано, чтоб мы доросли до цивилизованных стран, где лесбиянство понимают. И вот – смутно беспокоимся мы, что прочли, и – шиш: всё равно, что и не читали. Не про нашу честь, если вскрыть, в чём оно, наше беспокойство.

Кстати, супружеские отношения Набоковых показаны как торжество традиционализма. И мне с гордостью хочется переписать одно резюме о набоковской “Лолите”: “Набоков сделал так, чтоб предприимчивость его героя на фоне благородства героя пушкинского тем больше придавала ему энергии ненависти к стране с таким бесчестьем потребительских масс, со своей так называемой элитой доходящих до жажды предельного опыта – совращения несовершеннолетних” (http://art-otkrytie.narod.ru/nabokov5.htm).

А сахновская шведка, наоборот, традиционные отношения Набоковых, горячие и в преклонном возрасте, понимает как уродские.

Оно, конечно, меня немного колеблет такое полное проникновение Сахновского в душу лесбиянки: не от скрытой ли ярости на мерзость Этого мира, как у Чехова?

Но насмешка над традиционализмом большинства россиян – логичнее: совпадает с толкованием предыдущих пяти рассказов. Да и 2012 год создания говорит: ярость же берёт на этот уралвагонзавод, поддерживающий Путина. Ну как над такими не посмеяться, да так, чтоб они и не поняли.

 

Седьмой рассказ. “Хозяйки будут ставить тесто (1563)”.

Тут мне будет трудно. Потому что я хочу привлечь некоторые свои воззрения, которые не общеприняты. Общепринято, что Микеланджело того, 1563-го года (умер он в 1564-м), был представителем маньеризма. Не всеми принято, что этот стиль выражал экстремистский идеал сверхисторического торжества духа над телом. Потому сверхисторического, что очень большую силу разврат приобрёл. Ни в ближайшем, ни в историческом будущем ТАКОЕ безобразие победить немыслимо. Ну и совсем не принята идея, что всегда (и тогда тоже) с равной силой выражался и противоположный идеал, уповающий на сверхбудущее торжество тела над духом. Потому сверх-, что уж очень сильно свирепствует инквизиция (во имя духа). ТАКОЕ безобразие и в далёком будущем не победить. И такое выражал Веронезе и поздний Тициан (см. тут), оба представители венецианской школы.

И можно задать себе вопрос, к чему склонялся Сахновский, когда описывал это время.

Если идти от обратного, что Сахновский либерал, а те – за Свободу (т.е. против Порядка), за демократию (против авторитаризма), то он за Веронезе.

За это говорит и композиция рассказа. Но скрыто говорит. Скрытость обеспечивается тем, что самое интересное и оживлённое – безоглядная чувственность – обрамлено (начало и конец) благочестивым рассказчиком, осуждающим вседозволенность, и упоминающим Святого Теодора, покровителя Венеции, змееборца, стоящего на колоне на центральной площади, по которой этот повествователь проходит рано утром на работу, когда встающее солнце золотит копьё статуи. Итак, начало и конец обычно самые значимые бывают в произведениях. Но тут то, что в середине, всё-таки перевешивает: там ТАКОЕ, что и наказанное смертью, оно влечёт интерес.

А что может означать якобы стилизация под речь простолюдина-итальянца, жившего 400 лет назад?

"Я не имел чести знать…”. “…имя Паоло мне дала торговка фруктами с рынка в Каннареджо, которая торговка, ныне покойная, нашла меня…”. Начало нового абзаца, когда по смыслу не требуется противительный союз, а всё-таки применяется он, что есть просторечие: "А грамоте я был обучен отцом Джованни…”. “Сказанный [у нас говорят “указанный”] Джованни в праздники водил нас в церковь”. “с превеликим” - устарелое. “тщанием” - устарелое. "наказанных мест” - вместо “указанных” (применено, чтоб не повторять недавнего “сказанный”). "каковую” - устарелое. "сотворились” - "употр. нечасто” (Толковый словарь Дмитриева).

Это – в первых двух абзацах. Дальше стилизация убывает.

Я сравнил с тургеневским “Песнь торжествующей любви”. Итальянская-де рукопись возрожденческих времён. – Никаких таких (низкопробных) притворств. Хладнокровное описание возрожденческой вседозволенности. – Так эта безучастность (как у Чехова в будущем) выдаёт в Тургеневе ницшеанца. (Помните – в начале – я за полное авторское невмешательство и Сахновского заподозрил было ницшеанцем.) Ледяное отношение к Этому миру – есть радикальное отвержение Этого мира.

А у Сахновского в этом предпоследнем рассказе, наоборот. То и дело влезает повествователь со своим осуждением описываемой им безнравственности.

"Злоключение, которое стряслось в одно дождливое утро, можно было бы приписать коварному Року, если бы роль сказанного Рока не исполнил я сам”.

“Бьянка, разнеженная постельными утехами".

“дабы углядеть молодую женщину, о которой любострастно [ибо не видя] возмечтал. Между тем за дело взялся опытный помощник”.

“Сказанная маркиза хитроумно свела знакомство”.

“Там, по сговору с хозяевами, уже тайно поджидал, спрятавшись в верхней комнате, наследник флорентийского престола”.

“герцогиня померла то ли с горя, то ли от неудачных родов, земля ей пухом, хотя люди судачили, что без яда не обошлось”.

“Неузнанные убийцы зарезали Пьетро Бонавентури, идущего домой после утех с Кассандрой, и в тот же самый час кто-то придушил сказанную Кассандру в опозоренной постели. Пусть ей земля будет пухом".

Халтурная стилизация и вмешательство со своими оценками говорят мне, что тут авторская насмешка над порядочным повествователем. Что вполне соответствует насмешке либерала 2012 года над уралвагонзаводом.

 

И, наконец, последний рассказ. “Мальчик, певица и фата-моргана (1982 год)”.

А вот тут – полный облом. Гимн идеализму. Сказка, рассказанная всерьёз.

Разве что такая насмешка над, опять же, нерациональностью в русском менталитете. Хоть, честно признаюсь, моя душа идеалиста заставила меня загрустить и задуматься, не перечеркнул ли автор последним рассказам замысел всех остальных.

Но. Свою-то душу критику нужно выносить за скобки.

Мне, как критику-экстремисту (я считаю художественным лишь общение подсознаний автора и восприемника по сокровенному поводу – испытания идеала), - мне надо отдать себе отчёт: встретилось ли мне что-то недопонятное, противоречивое, словами невыразимое, что есть (по-моему) след подсознательного идеала.

Я таких следов не обнаружил (сказка не в счёт).

Следовательно, сборник – произведение не неприкладного искусства, а прикладного: приложено к либеральным идеям. Он отличается от обычного прикладного только тем, что у него эти либеральные ценности скрыты. Скрытостью это похоже на художественную ценность. Но – только похоже.

А есть (по Вейдле) так называемое искусство вымысла (хотя бы для цели сокрытия замысла автора оно применено). – Вот оно в сборнике есть. За что сборнику нельзя отказать в эстетической ценности.

Но это меня, эстетического экстремиста, не интересует. Меня интересует художественность (подсознательность, грубо говоря). А её – нет. Всё – от сознания.

И я говорю Сахновскому: фэ.

 

Есть способ проверить, прав ли я, что всё тут – от сознания (значит, не художественно).

Будь сборник написан под влиянием подсознательного идеала, не данного сознанию, задуманная мною проверка была бы не возможна. А так – я просто вбиваю в Яндекс запрос: “писатель Сахновский либерал”. И на сайте https://antikor.com.ua/articles/136325-rossijskie_literatory_zajavili_chto_v_strane_predprinjata_popytka_gosperevorota читаю подписанное им обращение о попытке государственного переворота в стране:

"…Сергей Миронов… заявил публично, что вносит в Думу предложение установить некую единую государственную идеологию и соответственно изменить статью 13 Конституции РФ… Было бы наивно сомневаться: если в России будет установлена единая государственная идеология (национал-патриотическая или любая иная), то всякий другой взгляд будет считаться антигосударственным - со всеми репрессивными последствиями”.

Либералам думается (до конца или не до конца), что их нынешнее меньшинство в стране, очнувшейся от либерального фашизма 90-х, не вечно, и можно будет народ ещё раз обмануть, как в перестройку. И страну почти убить. Если им будет дано свободно агитировать за ликвидацию страны как самобытной, приверженной традиционализму.

Одна незадача: это обращение датировано 17 ноября 2016 г. Через 5 лет после выхода книги. Он мог в 2012 ещё не осознавать, а потом вдруг осознать.

Но, думаю, меня можно простить. Мало вероятно, чтоб было случайным совпадением: 1) мой вывод о Сахновском по множеству “текстовых” фактов и 2) подписывание им указанного письма.

4 июня 2019 г.

13.06.2019
15:00

Злость