Прочитал
рассказ на одном дыхании. Потом внимательно перечитал дискуссию. Понравилось
выступление Юлия Борисовича, хотя оно не по существу и, судя по всему, он и не
читал рассказа, либо пробежался глазом до середины и бросил. Как всегда он
слышит только себя, а на материал и на автора ему наплевать. Потому, взяв за
основу созвучие названия рассказа со знаменитым рассказом Р. Баха, господин
Андреев накатал замечательную мини-статью о своем понимании жанра по кличке кич. И здесь √ огромнейший простор для настоящей
литературной дискуссии. Но┘ пролетело.
Что до меня,
так я ничего в рассказе Хлумова кичевого
не заметил. Перед нами √ трагикомедия в стиле хроники одного
рабочего дня новоруссского бича √ бывшего
интеллигентного человека, переродившегося в силу социальных обстоятельств из
ученого в водилу-шабашника, столкнувшегося с чередой
лиц и типажей, характерных для Москвы эпохи после перестройки, что в 19 веке
назвали бы очерком характеров и поставили бы господина Хлумова
на один уровень с Глебом Успенским, например. То есть здесь, по сути,
автор предстает совестью нации, чего нет в ╚Чайке по имени Джонатан Флинт╩, где
проблема общечеловеческих ценностей довлеет над автором и читателем, а потому
именно это, присущее Р. Баху давление, позволяет г.
Андрееву так безапелляционно заявлять, что то и другое произведение √ кич. В
принципе, существуют высоколобые хамы, которым все
трогающее человеческую душу оценивается словом кич, - и именно поэтому жанр
мелодрамы, например, оказался оклеветанным в советском литературоведении: раз
индийское кино √ кич, то все, сколь-нибудь близко смыкающееся с оным по
художественным задачам, - кич. То есть
антисоветчик Ю.Б. фактически методологией своей в оценке художественных
достоинств фактически не читаемых им текстов руководствуется именно принципами ненавидимого им РАПП-а.
Но вернемся к
самому рассказу. Вот три отрывка из данного рассказа г.
Хлумова, которые в какой-то мере поддерживают тезис
г. Андреева, ибо в сути своей они вываливаются из стилистики и общей концепции
очерка нравов:
╚┘. Теперь у вас не
одно, а три времени сразу, - собственное, физическое и психологическое, добро и
зло теряют очертания, потому что нет причин и нет следствий, никто ни в чем не
виноват┘╩
╚ ┘
Наконец какой-то наглый студент, не выдержал и поставил перед лектором вопрос
ребром, мол нельзя ли как-то попроще объяснить
перемещение в другие миры с помощью черных дыр╩.
╚┘стал
тыкать пальцем в лобовое стекло давая имена новым
звездам: Воронеж, Мурманск, Вологда, Херсон, Владивосток,
Тверь, господин Великий Новгород┘ Минск, нет Москва!..╩
Все они √
повод для развернутых сюжетов, лежат вполне органически в тексте рассказа, но
из-за своей скорописи и своей необязательности для сюжета, вываливаются из
сознания читателя, в то время, как сам намек на
предлагаемые автором темп привлекает (или отвлекает?) мое лично сознание. И эти
намеки меня лично интересуют куда больше, чем бандитские погони по Белоруссии.
Название
же рассказа вполне отвечает заложенной в сюжете мысли: как настоящая чайка Д.
Флинт учится летать не по-чайковски, а по-настоящему,
заражая остальных чаек своей жаждой взлететь выше и не селиться в отбросах
цивилизации, так и главный герой здесь выходит из своего привезенного сквозь
все время ожидаемый, а потому особенно ужасный, свист пуль из Германии
автомобиля, и идет по ночной Москве пешком. То есть для сюжета и
эмоциональной зарядки погоня более важна, чем то, что можно свернуть газету с
портретом олигарха и проткнуть ее пальцем.
Ибо для
нынешнего москвича это действительно особенно важно: остаться хотя бы на
несколько мгновений с самим собой наедине, ощутить твердую почву под ногами.
Отсюда √ и ассоциативная версия притчи о том, как вместо венчания новорусского бандита в соборе православном было произведено отпевание √ и никто этого не
заметил.
Отдельно Ю. Б.
Андрееву: С Новым годом вас. Соскучился по вашему язвительному голосу. Сам
я тут приболел малость, потому и не выходил в эфир. Не
откажите в любезности, скажите свое мнение о ╚Мастере и Маргарите╩. Вот это, по
мнению моему, самый настоящий кич. Особо это заметно
было при прочтении этой вещицы в журнале ╚Москва╩. Потом редакторы сляпали из
него нечто удобоваримое, но при этом сущность кичевую
захрематизировали. И, что интересно, исчезли ранее
имевшие место у Булгакова намеки на характеры, остались маски √ самый
характерный признак кича в литературе.
А тут перед нами √ люди
живые, мятущиеся душами, читателю небезразличные. Как в старом добром фильме
╚Зеленый огонек╩, но уже с людьми другой цивилизации, иной культуры. Перед нами
√ готовый киносценарий для Данелии: ╚Я шагаю по
Москве спустя сорок лет╩. И с Никитой Михалковым в главной роли. Только следует
добавить два эпизодических персонажа: от Стеблова и от Польских. Потому что у современного москвича предпенсионного возраста друзей нет и быть не может √ все
они остались в доперестроечной жизни. И это очень
хорошо ощущается в этом рассказе.
А в целом рассказ очень
добрый, что просто невероятно для современной литературы о Москве и москвичах.
С благодарностью к автору рассказа за встречу с
Москвой, Валерий
