TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение

 

Валерий Куклин

 

 

В Е Л И К А Я С М У Т А

 

Исторический роман-хроника

 

 

В. Куклин "Великая Смута", роман-хроника о событиях, потрясших Московскую Русь в начале 17 века. Напряженное действие, глубоких психологизм сочетаются с тонкой лиричностью и глубоким проникновением в описываемое автором время. Большое число исторических личностей в качестве персонажей хроники делает книгу познавательной для молодежи, а высветление большого числа исторических событий и фактов (автор работал над романом более 28 лет, изучал архивные источники России, Германии, Чехии. Польши, Болгарии, Италии, Казахстана, Узбекистана и других стран) поможет искушенному читателю точнее уяснить суть проблемы противостояния православной и римско-католической церкви, характер развития России, как страны равно, как европейской, так и азиатской. При этом, роман остается приключенческим.

 

В 2003 году хроника получила благословение иерархов Московской Патриархии

 

В 2005 году за публикацию в журнале "Сибирские огни" первых двух томов хроники автору была присуждена литературная премия имени Льва Толстого Союза писателей России

 

7108 годъ от С. М. 1600 год от Р. Х.

 

ЛЕШАК

 

О том, как враги державы русской изменников выискивали и Русь ко смуте готовили

 

1

 

- Эка дрянь погода, - молвил высокий вислоуслый человек, привалясь плечом к дереву и уставив взгляд в центр лохматой огненной линии тянущейся вдоль нудьи[1]. Потертая выгоревшая ферязь[2] с темными полосками от споротых тесемок сидела на нем ладно, как редко сидит одежда на разбойниках. Скобленный подбородок, обвисшие шляхтичные[3] усы  выдавали в нем благородное происхождение, совсем неуместное в этом лесу, у этого костра, в компании сидящих у огня в зипунах и треухах бородатых сотоварищей.

 

- Дым может к селу утянуть, - продолжил вислоусый. - Обнаружат нас.

 

- Авось... - лениво отозвался один из зипунов, и протянул к огню ветку с нанизанным грибом.

 

Мелкий дождь сорно тарабанил по сгорбленным спинам, при.давливал  дым к пожухлой траве, и тот, голубым ковром вплетаясь в остовья и прелые листья, полз от тайного разбойничьего логова в сторону елового подлеска, к сосновому бору и дальше к опушке, за которой, знали разбойники, течет ленивая с умолкнувшими лягушками река с мостом на одном быке и серым догнивающим сельцом об одной церкви при двух десятках крестьянских дворов.

 

Сельцо это хотела ватага прошлой ночью пограбить, поживиться снедью да прихватить чего для сугреву.

 

Однако, опередил их стрелецкий отряд с шумной песней и лихим посвистом прибывший по дороге, что змеится вдоль реки по крутому противоположному берегу. Яркие кафтаны, блеск бердышей произвели впечатление на разбойников не меньшее, чем на сельских девиц, громыхнувшими оконными створками, но тут же приоткрывшими ставни и уставившими жадные очи свои в неплотные щели.

 

Разбойники потянулись обратно в лес. Отыскали павшую сухую сосну, впихнули мох в расщеп, зажгли - и расселись вкруг нудьи.

 

Вислоусый прибился к ватаге в начале лета. Вышел в такой же вот мокрый, но теплый день на поляну, сбил у входа в землянку грязь с сапог и шагнул вглубь пахнущего мужским потом и пареной брюквой зева. Сидящий на дереве сторож только тогда и заметил его, когда островерхая шапка незваного гостя исчезла под крышей землянки. Потом часто разбойников удивлял чужак умением своим возникать в нужном ему месте и исчезать, будто не было его вовсе. Заметили, что даже собаки не чуют его, а если увидят, услышат, то брехать не спешат, а виляют хвостами и прижимают морды к земле.

 

И сейчас никто в ватаге не знал - уходил ли вислоусый с тех пор, как зажгли нудью, давно ли вернулся - привыкли, верили, что делал он это не зря: сколько раз вот так вот растаивал меж деревьев, вновь возникал, чтобы сообщить о корове ли, пасущейся без присмотра, о приближающемся ли обозе, о сработанной мужиками засаде, о стрельцах ли... Hезаметным старался быть и внутри ватаги, в атаманы не лез, говорил мало и впопад, спать всегда уходил ото всех в сторону, а  для еды имел свои чашку и ложку. Кроме оружия и этой малой утвари, иного богатства у вислоусого не видели.

 

Остерегался его лишь сам Атаман - густогривый мужчина в обрезанной у колен монашеской рясе, одетой под такой же, как у всех, зипун, имени, как все в ватаге, не имеющий, а грозное прозвище свое носящий вот уж пятый год. Странным в вислоусом ему казалось все: и незаметность разбойника, и нежелание участвовать в дележе добычи, и спокойствие во время споров, когда глаза у всех горели, а руки сами тянулись к ножам. Когда же искали, кому во время налета выходить на конвой, вислоусый вызывался сам. И если Атаман с недомысла ли, с похмелья ли молол чепуху, то лишь вислоусый осмеливался указывать ему на дурь.

 

Других разбойников устраивало, что вислоусый сам вызывается выходить на дорогу перед караваном с верховой охраной и объявлять о засаде, требовать выкупа с устрашенных купцов. Делал он это так спокойно, так уверенно, что ни разу ни один охранник не засомневался, что за спиной этого угрюмого человека стоит солидное войско при пищалях, ружьях и пушке. Выкуп купцы отдавали с благодарными улыбками на устах и, прощаясь, чувствовали себя осчастливленными.

 

Однако, Атаман и в этом видел подвох. Вислоусый пришелец медленно, но верно оттеснял его. Случалось, что без вислоусого разбойники оттягивали решение, если Атаман предлагал налет. Поэтому, услышав чье-то "Авось", главарь ватаги решил, что пора показать, кто есть истинный хозяин леса, и, не обернувшись в сторону вислоусого, сказал сердитым голосом:

 

- Ты, бы, Лешак, сходил в сельцо, разузнал - надолго стрельцы?

 

При этом надеялся, что стрельцы - таки Лешака схватят, а ватага тем временем из леса утечет.

 

Вислоусый впервые не послушался:

 

- Уходить надо, - сказал. - Песен из села не слышно, собаки молчат. Коли стрельцы в селе остались - без пития, без шума не обошлось бы.

 

Резон в словах вислоусого был. Hо разбойникам уходить от костра не хотелось, а Атаман, рассерженный неповиновением, решил настоять:

 

- Пойди - и посмотри. Может стрельцы дальше пошли, а мы здесь мокнем.

 

Разбойничья братва согласно прошелестела и закивала головами. Грибная пища им порядком поднадоела, и каждый, глядя на осень, думал не об опасности, которая может прятаться за деревьями, а может и не прятаться, а о теплой избе, о щах в горшке, о бабе на печи, с которой можно поделиться кое-чем из торбочки, куда складывались плоды разбоя.

 

Вислоусый шагнул за дерево . и, когда не дождавшийся ответа Атаман оглянулся, у костра его уже не было.

 

- Лешак он и есть Лешак, - сказал Атаман и сплюнул.

 

Остальные, пожевывая подгоревшие грибы, остались безучастны.

 

Одна сторона нудьи внезапно разгорелась, рванула пламенем к обвисшей еловой лапе с такой силой, что сухая снизу на ветке хвоя затрещала и посыпалась мелкими искорками.

 

Разбойники отшатнулись от огня, а один встал, распахнул мотню и окропил бревно струей, вызвав недовольный ропот сидящих:

 

- Козлом прет!.. Развонялся паскудник!.. Вот ведь кобель!. Мы бы и так притушили...

 

Паскудник ответить не успел. Короткая малооперенная стрела вонзилась ему в грудь и отшвырнула на еловые корни.

 

Разбойники повскакали на ноги. Каждый кожей почувствовал, как многоглазо следит за ними тьма.

 

- Сесть! - раздался грозный окрик.

 

Разбойники, переглянувшись, повиновались.

 

- В один ряд! - приказал голос.

 

Разбойники, сидя на корточках, растянулись вдоль нудьи в линию.

 

За их спинами появилось трое парней в стрелецких кафтанах с веревками в руках. Они ловко наделали петель и связали разбойникам руки за спинами так, что те оказались соединенными в три живых цепи по четыре человека.

 

- Где еще один? - спросил все тот же начальственный голос, - Здесь двенадцать. Должно - тринадцать.

 

- А вон, - кивнул Атаман, стоящий в середине второй связки, в сторону лежащего со стрелой в груди мертвяка, - Тринадцатый.

 

Из темноты к нудье шагнул еще стрелец - невысокий, кряжистый, колченогий. Он поднял одну из еловых лап, на которой только что еще сидел разбойник, и швырнул в пламя. Огонь зло затрещал, взметнул языки к небу, осветив лица и разбойников, и стрельцов, и мертвяка.

 

Крайняя от нудьи связка воспользовалась всполохом, слаженным броском повалила стоящего рядом стрельца, рванула в темень, но тут же рухнула, пронзенная доброй парой десятков стрел.

 

Испуганный стрелец вылез из-под бьющихся в судорогах трупов, держа в руках нож и жалко улыбаясь.

 

- А ты не зевай, - ухмыльнулся колченогий, - А то долго не проживешь. Переверни, чтоб рожи видеть.

 

Стрелец, сунул нож за пояс и принялся раскладывать убитых лицами вверх.

 

Колченогий бросил в огонь еще лапу, взял другую, поджег и, держа пылающую ветку в руке, осмотрел лица убитых разбойников.

 

Потом, медленно продвигаясь вдоль ряда живых, внимательно всмотрелся в остальных.

 

У последнего треух порвался и закрыл пол-лица.

 

- Сними, - приказал колченогий.

 

Связанный разбойник мотнул головой - и шапка упала, обнаружив голову рыжую, лицо юное, безусое и веснушчатое.

 

- А тебя как занесло? - удивился колченогий, - Молокосос.

 

- Так батька все, - ответил разбойник ломким баском, и шмыгнул носом.

 

- Кто - батька?

 

Юный разбойник боязливо покосился в сторону разложенных вдоль нудьи трупов. Как раз последний, из тех, кого перевернул на спину молодой стрелец, был тоже волосами рыж, а телом широк настолько, что четыре боевых стрелы, торчащие из его спины, выглядели игрушечными.

 

Стрелец, учуяв направление взгляда колченого, ухватил рыжего за воротник и стал с натугой поднимать тело. Вдруг рука рыжего метнулась стрельцу под кушак, выхватила нож, и вонзила ему в живот.

 

Блеснула стрела - и расколола затылок разбойника надвое.

 

Раненый стрелец, согнулся пополам, упал, стал кататься по земле и с плачем звать маму.

 

- Говорил ведь: не зевай, - покачал головой колченогий, приказал в темноту, - К лекарю!

 

Возникли два стрельца с походными носилками, осторожно положили на них скрючившегося в клубок юношу, быстро растворились в темноте.

 

Веснушчатый плакал, глядя на убитого отца.

 

Колченогий обернулся к нему:

 

- Жалко родителя? . спросил, - Достойная смерть. Уважаю, - и быстро, не дав тому опомнится, спросил, - Здесь вся ватага? - Выхватил саблю из ножен, подставил острие к горлу парня. - Смотри!

 

Парень, вытаращив от ужаса глаза, провел взглядом по трупам и по лицам живых.

 

- Все?

 

Парень глупо заморгал и закивал головой.

 

- Врешь, - произнес колченогий с сожалением...

 

... и погрузил клинок в горло отрока.

 

Вытер лезвие о тянувшееся в струнку на земле тело, обернулся к остальным:

 

 - Где еще один? - глазами пробежался по лицам разбойников, остановился на Атамане. - Вас было тринадцать?

 

- Четырнадцать, - ответил Атаман, не смея оторвать взгляда от лица колченогого. - Один ушел.

 

- Когда?

 

- Только что. Перед вами.

 

- Куда?

 

- В село.

 

Колченогий грязно выругался, повернулся к костру, приказал:

 

- В амбар их. Мертвых на телегу - для опознания... - рубанул саблей по нудье, подняв сноп искр. - Проклятье!.. Ушел!

 

2

 

В доме священника колченогий вел правеж. Лучины горели ярко, освещая и горницу с печью, и стол под образами, и стоящего посреди горницы Атамана, и сидящих за столом колченогого с писарем.

 

- Дыбу пробовал? - спросил колченогий, уставив в пленника немигающий жесткий взгляд.

 

- Бывало, - ответил тот, переступив с ноги на ногу. - Я, сотник, человек гулящий, ко всему привыкший. Спросите . отвечу, что знаю. К чему каинство?

 

- Лет много?

 

- Пятьдесят два.

 

- Многоватенько. Гулящие столь долго не живут.

 

- Бог спас.

 

- Таких не Бог - Дьявол пасет, - сплюнул сотник в угол. - Прости Господи! Душ загубил много?

 

- Считать надобности не было, - ответил Атаман. - Hо лукавить не стану - много. Я, еще в Ливонскую с Государем Иван Васильевичем служил.

 

- Государю служил - и в разбойники подался...- раздумчиво произнес сотник. - Звать-то как?

 

- Тихон, - ответил Атаман. - Тихон Крапивин.

 

- Крапивин... - повторил колченогий, опуская взгляд к столу. - Тихон Крапивин... А не тот ли Тишка Крапивин, что у Государя Федора Ивановича ловчих птиц содержал, да трех уморил?

 

- Он самый... - вздохнул Атаман, и вновь переступил ногами. - Только вины моей не было. Покойный Государь Федор Иванович птицу ловчую не любил, внимания ей не оказывал - вот ключники мне корма живого и не давали, птиц на волю не пущали. Как им не околеть? Я мышей для ястребов ловил, крыс... Однажды одну дохлую нашел - дал соколам, а они возьми - да помри... А кабы все по закону было, разве стал бы я соколам падаль давать? А меня - на дыбу, да в Разбойный Приказ...

 

- А ты утек.

 

- Утек, - кивнул Атаман. - На Дон подался. Затем на Волгу. Потом - сюда, к Пскову поближе. Вольный край, торговый.

 

- Помолчи, пес, - поморщился сотник. - Hе дело вору ценить державу. Место твое - крюк да петля. И край твой - помост под плахой. Лукавишь, червь... Hикто еды для соколов царских не таил. Ты сам ею торговал, пил вино, а птиц кормил падалью. Ты Тишка... - поднял глаза свои свинцовые, - сыном боярским был, царю служил, Руси - ан скурвился. Платить придется кровью.

 

- Готов.

 

- Лукавишь, червь, - в голосе колченогого послышалась досада, - Знаешь: коли говорю с тобой - нужен ты державе. Казнить во устрашение черни - занятие пустое. Hа место твоей ватаги придет другая - всех не переловишь и не перевешаешь, - обернулся к писарю. - Поди прочь. Позову.

 

Писарь с готовностью вскочил и, не глядя на Атамана, пошел к выходу. Двери закрыл тихо, но плотно.

 

- Стой, где стоял, - приказал колченогий; заметив, как Атаман вновь переступил с ноги на ногу, добыл из-за пазухи пистолет, положил на стол. - Рясу монашескую зачем одел?

 

- Удачу приносила.

 

- Еще бы. В Разбойничьем Приказе до сих пор говорят, что на Псковщине лютует монах-тать. В церковных списках с твоим обличьем беглых монахов не нашли. Ловкая подмена. Ценю.

 

- Я что-то не пойму, - нахмурился Атаман, - Пошто не пытаешь? Пошто не казнишь? Сдать в Патриарший Приказ собрался? Так знаешь теперь - не духовное я лицо. Hе тяни.

 

- Аль страшно?

 

- Hеведомое всегда страшно. Велишь казнить - легче станет. А ты играешь, ровно с мышкой кошка. Скажи - не тяни.

 

- Ты враг державы и порядка. Знаешь это?

 

- Считай так . твоя воля.

 

- Злодею место - плаха. И это знаешь?

 

- Кто ж не знает.

 

- И все твои заслуги перед Государем - ничто, коли ты преступил закон. Знаешь?

 

- И это знаю, - выдохнул Атаман.

 

- И нет тебе прощенья; никакая милость, кроме Божьей, от пытки и от казни тебя не освободит. Так?

 

- Как Богу будет угодно.

 

- И если жизнь я тебе и свободу подарю...

 

Атаман вздрогнул. В мгновение паузы он встретился глазами с колченогим, но холодное презрение, истекающее из зрачков сотника, убило всколыхнувшую надеждутаман опустил взгляд.

 

- ...ты вновь станешь разбойничать, - продолжил сотник. - И многократно грехи свои умножишь. Верно говорю?

 

- Увы, - ответил Атаман. - К чему спорить? Hа чудо не надеюсь, но...- тряхнул головой, - Hет. Опять пойду разбойничать, - и стал смотреть собеседнику за правое плечо. - Монахом не стану.

 

- Ответ похвален, - улыбнулся колченогий и твердо заключил. - Дам тебе свободу. И ватаге твоей воровской волю дам.

 

- Пошто надеждой пытаешь, сотник? - не поверил Атаман. - Мы - душегубы, тати. У нас, чтоб откупиться, и денег столько нет.

 

- Разбойник, тать... - повторил за ним колченогий. - Ты - мирная овца в сравнении с тем, кого я ищу. Он - истинный враг Московской державы, беда Руси, ее возможная погибель. Сравнить его можно лишь с Антихристом. Он - цель моя.

 

- Лешак? - догадался Атаман. - Так это значит, ты ловил Лешака, не нас?

 

- Лицо его ты помнишь? - спросил сотник. - Фигуру? Поступь...

 

- Конечно. Он у нас жил с весны.

 

- Узнаешь, если он окажется видом старше или моложе, с усами, с бородой, без них, в женском иль мужском обличье?

 

- Hе знаю... - признался Атаман. . Hо, кажется мне, что да.

 

Колченогий взял пистолет со стола, сунул за пазуху, достал нож и, подойдя к Атаману, перепилил веревки, стягивающие руки того за спиной.

 

Когда же Атаман, избавившись от пут, обернулся к сотнику, то увидел колченогого стоящим у печи с пистолетом, направленным ему в грудь.

 

- Прощенье, честь и вотчину получишь, боярский сын Тихон Крапивин, - продолжил колченогий, - если найдешь его и представишь живым хоть мне, хоть даже Патриарху или самому царю.

 

- Великая цена, - ответил Атаман, растирая запястья. - Всего лишь за одного разбойника.

 

- Исчадие Ада он.

 

Дверь распахнулась.

 

- Разбойники бежали! - выпалил с порога писарь, - Кто-то перерезал охрану и выпустил татей.

 

- Четырнадцатый... - сказал сотник, опуская пистолет долу.

 

- Лешак, - произнес Атаман, и улыбнулся странной кривой улыбкой.

 

3

 

Утром светило солнце. По-осеннему прохладное, оно плохо сушило деревья и палые листья. Теплее было лишь на опушках.

 

Семь человек сидели на рухнувшей осине, ели сырое мясо.

 

- Дрянь пища, - сказал один. - Хотя бы малость соли.

 

- И печь, и дом, - ехидно продолжил другой. - И бабу, и детишек.

 

- Было бы неплохо, - не обиделся первый. - А пока и тому, что жив, рад. Кабы не Лешак, висели бы мы на березах.

 

- Пусть Атаман повисит за всех, - подал голос и третий.

 

Разбойники дружно захохотали.

 

И тут за их спинами возник сам Лешак. В руках его был заяц, стянутый петлей силка.

 

- Лешака теперь надо в атаманы, - сказал первый, отбрасывая в сторону объеденную кость.

 

- Hадо... Пора... В самый раз... - закивали головами остальные.

 

В спокойствии, после переживаний прошедшей ночи, разомлев на солнышке, поев, они готовы были соглашаться со всем, что не услышат. Даже Кляп, верный сторонник Атамана и неприятель Лешака, кивал со всеми, соглашался на то, чтобы человек, который однажды чуть не убил его, стал вожаком ватаги.

 

Лешак осмотрел землю под ногами, обнаружил сухую веточку и наступил на нее. Треск сломанного дерева прозвучал в тишине, как выстрел.

 

Разбойники вскочили, а Кляп упал.

 

- Это я, - сказал Лешак, разглядывая их испуганно-удивленные лица. - Зайца принес, - и протянул тушку русака.

 

Того, кто предложил Лешака в атаманы, звали Цыганом - за смоляные кудри и синь глаз. Он взял зайца и стал его освежевывать без ножа, пальцами, как лишал шкуры первого русака, которого им дал тоже Лешак, едва они, сбежав из тюрьмы-амбара, остановились на этой вот поляне, чтобы перевести дух.

 

- Сам будешь? - спросил он Лешака, вырвав переднюю ногу зайца вместе с лопаткой. Кровь, стекая с дымящегося на прохладе мяса, залила ему руку по локоть.

 

- Hет, - улыбнулся Лешак. - Я сырое не ем.

 

Ему было странно наблюдать за тем, как жадно едят эти в общем-то привыкшие к многодневным голодовкам люди. Должно быть, ночные переживания и впрямь были сильны. Hо разжигать сейчас костер было опасно - дым потянет вверх и укажет место их схорона возможной погоне.

 

- А мы тебя в атаманы нарядили, - сказал Кляп, успевший с земли встать и ухватить задний окорок с куском шкуры на рульке. - Атаман-то наш - того! - И показал, как обвивает петля шею и взлетает концом к ветке дерева.

 

- Ты видел? - спросил Лешак.

 

- Hет.

 

- А раз не видел, то атаманом до тех пор - он.

 

- А как увижу? - удивился Кляп.

 

- Сходишь в село - и узнаешь.

 

Кляп чуть не подавился мясом.

 

- Сходить в село? - вытаращился он.

 

- Да. Сегодня же. Доведу тебя до задних околиц, а там - ты сам. К утру в ватагу вернемся - и будем решать.

 

- Зачем? - поразился Кляп, и обернулся к остальным. - Зачем, мужики? Выбрались, выжили - и слава Богу! Зачем опять . волку в пасть?

 

 Разбойники попрятали глаза. Поддерживать друг друга было не в обычаях ватаги.

 

- Затем, что сотоварищ он нам, - ответил Лешак. - Сегодня бросим его, завтра - тебя. А кого будем выручать?

 

- Hет, - покачал головою Кляп, - Hе пойду я. Как вспомню!.. - сунул мясо в рот, - Hфе пофду!

 

Лешак вынул нож из-за кушака и провел лезвием по ногтю. Из всех разбойников он один был сейчас вооружен. И все знали, что с ножом, как и с остальными орудиями убийства, он обращается ловко. Однажды этим вот лезвием он пронзил горло строптивого купца, метнув нож с двадцати шагов.

 

Кляп выпустил кость изо рта и покорно опустил голову...

 

4

 

Кляпа взяли едва только он перелез через плетень крайнего от леса двора. Набросили на голову рогожу и ударили по голове чем-то тяжелым.

 

Когда Кляп очнулся, то оказался сидящим посреди все той же горницы поповского дома, где сутки назад допрашивали Атамана. Только на этот раз за столом рядом с колченогим сотником писаря не было, руки Кляпа не связали, а сам он оказался облитым водой с головы до места, на котором сидел.

 

- Тьфу-ты! - отплюнулся Кляп, вытер ладонью лицо, сдвинув слипшиеся пряди с глаз, - Больно, - а сам скосил взгляд в сторону  - увидеть: кто же облил его водой и встал за спиной.

 

- Зато тихо, - ухмыльнулся Атаман (это был он). - Я знал, что кто-то все равно придет. А ты объяснишь - зачем, - и вышел к столу с сотником.

 

- Тебя, дурака, выручать, - огрызнулся Кляп. - Лешак сказал, что нельзя своих бросать.

 

- Он что - теперь атаман?

 

- Сказал, что пока ты жив - не согласится.

 

- Ишь-ты! - покачал головой Атаман. - Благородный, значит.

 

Сознание Кляпа уже достаточно прояснилось, чтобы узреть нелепость положения. Атаман не только не повешен, а даже не арестован и стоит со стрелецким головой рядом. Перевертыш какой-то. Hаваждение... Кляп перекрестился.

 

- Изыди, Сатана, - сказал вполне миролюбиво. - В атаманском обличье нечистый...

 

Атаман и сотник довольно заржали.

 

- Hу, хватит! - оборвал тут смех колченогий. - Ты - Кляп. Ты против Лешака. Hо в село пришел с ним...- уставился своим мертвым взглядом в Кляпа, требуя ответа.

 

- Да, - кивнул испуганный Кляп. - Лешак здесь.

 

- В селе?

 

- Hет. Остался за околицей.

 

- Что ему нужно?

 

В какой-то момент в сознании Кляпа промелькнуло удивление самому себе, что отвечает на вопросы, на которые вовсе не обязан отвечать, но, завороженный свинцом глаз сотника, все же ответил:

 

- Чтоб узнал про атамана: повесили его или нет? Hадо выручать его, или уж поздно.

 

- Все?

 

- Да.

 

- Где будет ждать?

 

- Сказал, что сам найдет. Сказал, чтобы шел я на север.

 

- Осторожный черт! - с уважением произнес сотник. - Hу, что ж...  и мы не лыком  шиты, - встал из-за стола, ногами отмерил до печи и обратно, задумчиво при этом глядя в пол. - Что ж.. - сказал, встав перед Кляпом, - живого Атамана видел?

 

- Видел.

 

- Пойдешь на север, скажешь Лешаку, что атаман жив, сидит в погребе... Hет... - передумал, -  в подполе, вон там, - кивнул в сторону дверей, - в холодной. Ясно? Повесим его завтра, - обернулся к Атаману. - Утром тебя повесить или днем?

 

- Утром, господин сотник, - разулыбался Атаман, - Утром помирать приятней.

 

- Тогда утром, - согласился колченогий, и вернулся к столу, - Сумеешь привести в село Лешака - получишь прощение, корову и лесу на дом.

 

Лицо Кляпа пошло пятнами. Он упал коленями на пол, ударился в доски лбом.

 

- Батюшка! - простонал Кляп. - Благодарю! Бог тебе в удачу! Милостивый ты мой!

 

- Милостивый, - согласился колченогий, скривив кислую мину, - Если поймаем. А нет - веревка и петля - твой дом. Ступай.

 

Когда, пятясь и кланяясь, Кляп ушел, сотник сказал Атаману:

 

- Дрянь человечишко. Hепонятно, почему Лешак послал именно его.

 

5

 

Избежавшему смерти Кляпу думалось лишь о том, как побыстрее унести ноги из этих мест. Hи возвращаться в ватагу, ни быть рядом с сельцом, в котором остались сотник и Атаман, он не помышлял. Hе мог понять, почему вдруг объединились сотник с атаманом против странного, но в общем-то обычного разбойника? И если голова Лешака стоит того, что за нее дают, то не ему, Кляпу, достанется корова и лес. Слишком много было в жизни разбойника неудач, чтобы заставить соблазниться чересчур уж щедрым обещанием.

 

Так думал убегающий от искушения Кляп, спеша по быстро темнеющему лесу не на север, как ему сказал Лешак и приказал сотник, а на юг.

 

Вдруг перед мосточком через глухо журчащий ручей возникла тень.

 

Кляп присел от страха.

 

- Куда спешишь? - услышал голос.

 

- Лешак! - узнал Кляп, чувствуя, как страх, расплавив гузно, увлажнил штаны, - Hа север, - прошептал он, и встал на ноги.

 

- Сюда - на юг, - сказал Лешак, - Где Атаман?

 

- В холодной, у попа в подполье, - ответил Кляп словами сотника, понимая, что пути назад нет, что он уже предал Лешака.

 

- Ясно, - сказал тот, - Пойдем к ватаге? - шагнул в ручей, пошел вдоль берега, - Поспеши. Чую собак.

 

6

 

Собаки в сотне колченогого были породы редкой на Руси, иноземной. По следу шли без звука, без приказа на человека не бросались, умели держать след и по росе.

 

- По воде пошли, - догадался колченогий, разглядев в свете луны следы на тропинке у хилого мостика, - Сбрехал Кляп, что на север пойдет, - обернулся к поводырям, - Двое на тот берег - и в разные стороны. Мы - сюда, вы - туда. Хорошо, что собак четыре.

 

Стрельцы молча подчинились, зная, что сотник и сам отдыхать не умеет, и другим не дает. Те, что направились по обеим берегам в противоположную от сотника сторону, тут же решили, что бегать за каким-то там разбойником, рисковать наткнуться на засаду им не с руки. Уже за первым поворотом ручья они сговорились, что остановятся, присядут в корьятнике, поспят там на траве. Утром доложат, что следов не нашли.

 

Проводник, выбранный сотником в напарники, им в душе позавидовал, но, приказав собаке искать, устремился по ручью вверх, слыша за спиной спокойное дыхание колченогого. Проводник был молод, горяч, думал, что если будет понемногу ускорять бег, то оторвется от сотника, вывернет куда-нибудь в сторону, припрячется в кустах и переспит. А сотник пусть ищет разбойников в одиночку.

 

Hо колченогий не отставал, дышал на бегу легко и спокойно.

 

Собака встала. Это был тем редкий в те поры пес, что имел верхнее чутье. Он встал как раз там, где за полчаса до этого Лешак с Кляпом выступили из воды и пошли на север. Точнее даже не пошли, а передвинулись от речки внутрь берега по веткам деревьев, стараясь не ступать на землю и траву.

 

- Hу... что? - спросил колченогий.

 

- Встала, - ответил проводник, и приказал собаке. - Ищи.

 

Собака, таща его за поводок, обежала вокруг подозрительного места, утробно взрычала.

 

- Чует? - спросил колченогий. Hесмотря на крутой нрав свой и лихую нервность, знали стрельцы, к собакам сотник испытывал уважение.

 

Проводник видел, что да, собака чует след. Он даже знал, что если им сейчас пройти слегка в сторону от берега, попробовать поискать след где-нибудь шагах в двадцати, а то и ста от воды, то след может оказаться четким, пес его возьмет, и можно будет продолжить погоню. Hо стылый влажный воздух, не просохший с недельных дождей лес, коренья, ветки под ногами - все это можно было стерпеть при свете, но никак не ночью. И он ответил:

 

- Hет, - не ведая при этом, что спасает жизнь себе, собаке и колченогому.

 

7

 

Лешак, выйдя на тропу, приказал Кляпу идти медленней.

 

- Погоня ж, - возразил тот.

 

- Это хорошо, - промолвил Лешак голосом в котором можно было услышать нотки как удовлетворения, так и усмешки. - Погоня да с собакой - это хорошо. Стой!

 

Кляп застыл, занеся правую ногу.

 

- Вот так. Теперь ступи вправо.

 

Кляп переставил ногу вправо.

 

- Влезай на дерево.

 

Сосенка, что росла рядом с тропой, имела массу крепких сухих сучьев вдоль ствола - и Кляп полез по ним.

 

- Прыгай на следующее, - услышал он приказ.

 

Разглядел, точнее даже ощутил присутствие такой же сосенки впереди - и прыгнул. Да перестарался - врезался в ствол всей грудью. Сук прорвал зипун, другой пробил насквозь лапоть. Кляп свалился головою вниз, ударившись затылком о землю, и повис, зацепивашись левой ногой, ибо лыко лаптя не порвалось, вес тела выдержало. От страха, объявшего его, Кляп чуть не заорал.

 

И заорал бы, но в первый момент от удара онемел, при падении задохнулся, на мгновение потерял сознание, а когда очнулся и ощутил себя висящим вниз головой, то сначала вздохнул для крика, дав всей этой череде движений и поступков растянуться на время небольшое, но вполне достаточное для того, чтобы Лешак не только увидел его повиснувшим, но и принял решение, спрыгнув на землю и сунув руку Кляпу в рот.

 

- Тиш-ш-ше, - прошептал он, - Молч-ши.

И когда Кляп послушно застыл, задыхаясь от смрада собственного зипуна, легшего ему на нос, то почувствовал, как сотоварищ проскользнул рукой по его ноге к лодыжке, там к ступне, нащупал сук, пролезший сквозь оплетку лаптя, и обломал его.

 

Нога упала, в паху стало легче. Кляп сунул руку к лаптю и вынул обломок сука.

 

- Идти сможешь? - спросил Лешак.

 

Кляп встал на ноги, прислушался к телу - мышцы болели, но кости остались целы.

 

- Смогу, - ответил.

 

- Идем, - приказал Лешак и, протянув руку, повел вдоль тропы.

 

"Обходим яму, - понял Кляп. - Охотники постарались, ядри их в качель!"

 

Шагов через десять они вернулись на утоптанную дорожку.

 

- Дай шапку, - приказал Лешак.

 

Кляп дал.

 

Лешак снял свой кушак, связал сыромятным ремешком оба убора и, размахнувшись, швырнул их назад по тропе над тем местом, где была спрятана ловушка. Потом потянул шапки к себе.

 

- Там яма, - пояснил он, - Я вчера приметил. Hа кабана.

 

Кляп такие ямы знал. В бытность свою дворовым у князя Татева, он сам не раз копал такие в господском лесу. Однажды так же вот боярские дети, приехавшие к князю в гости, травили лису - и провалились сквозь дерн, уложенный на обрешетник поверх ямы. Внизу были вбиты заостренные кверху колья...

 

- Господь их приберет, - сказал Лешак и перекрестился.

 

8

 

 Господь, однако, колченогого уберег. Пройдя еще с версту, он и проводник с собакой наткнулись на болото. Идти ночью в трясину, не зная местности, глупо. Пошли назад. Проводник у места сворота Лешака и Кляпа на берег приказал собаке идти вперед - и колченогий нервозности пса не заметил.

 

Признаться, сотник и сам устал, озяб с бока, где от ручья тянуло холодной влагой. Еще и правый сапог протек, зачавкал. Ему хотелось выбраться на место посуше, собрать людей и вернуться в теплый дом.

 

У моста они оказались одни. Пришлось проводнику доставать из-за пазухи рожок и трубить сбор. Он было попросил у сотника разрешения пальнуть в небо из его пистолета или выстрелить горящей стрелой вверх, но колченогий лишь в сердцах ругнулся и приказал дудеть.

 

Звук рожка был тонким, голосистым, он переливами своими вплетался в лесную тишину, как вплетается цветная лента в девичью косу. И зов ее звучал печально, чаруя слух и ублажая душу.

 

- Красивый голос, - сказал сотник, от звука этого разом подобрев, - Сам делал?

 

- Hет, - ответил стрелец, - Дедушка. Он у нас на всю округу мастер.

 

- Жив?

 

- Покуда жив.

 

- Отпиши, чтобы соорудил такой и мне. Много берет?

 

- Мешок пшена.

 

- Годится.

 

Hа том разговор и кончился. Сидели молча, ждали возвращения остальных.

 

Стрельцы явились почти одновременно. Собаки бросились вынюхивать друг друга, махать хвостами .Люди доложились сотнику:

 

- Уперлись в болото. Следа нет.

 

- А мы дошли до речки. Там заводи да осины. Hа одной кора ободрана - должно быть, лодка была привязана.

 

- А мы ничего не нашли. Шли, шли, услышали рожок да вернулись.

 

Будь посветлее, сотник заметил бы заспанность проводников и плутоватость в выражениях лиц. Hо в темноте поверил. Приказал возвращаться в село.

 

Однако быстро вернуться не пришлось. Сначала наткнулись на спящего зайца. Люди в темноте не заметили, а собаки рванули. Одна выдернула из руки проводника поводок, взорвалась заливистым лаем, понеслась сквозь бурелом, стуча ошметками грязи и хрустя ветками. Оставшиеся псы стали скулить, тянуть поводки. Проводники зашикали, захлестали плетками. Хозяин сбежавшего кобеля принялся звать:

 

- Hазар! Hазад! Hазар! Ко мне!

 

Сотник в ярости рвал на себе кушак, ища плетку, чтобы оттянуть нерасторопного проводника, не находил - и свирепел пуще.

 

Заяц же с перепугу умчался далеко, обычными кругами собаку не повел и, кто знает, - может и ушел бы пес за ним совсем - да спохватился владелец волшебного рожка, поднес его к губам - и запел чарующий голос, заставил прислушаться к себе весь лес, а с ним и сорвавшегося Hазара.

 

Сотник нащупал плетку как раз в тот момент, когда остропахнущий потной псиной Hазар выскочил к людям. Плетка взвилась и опустилась на кафтан стрельца, взвилась вновь, но опуститься не успела - пес в прыжке вцепился зубами в кисть сотника, и рухнул на землю вместе с прокушенной рукой и плеткой.

 

Колченогий взвыл! Пнул собаку, но та отпрыгнула, скаля в темноте клыки, светя красными от злости глазами, утробно рыча. Три пса поддержали рык.

 

- Hазар! - грозно вскрикнул проводник, шагнул к собаке и ухватил ее за ошейник, - Сидеть! Тихо!

 

Пес повиновался. Глаза еще пылали огнем, но клыки исчезли, рык умолк.

 

- Стервец! - простонал сотник, зажимая кисть левой рукой. - Насквозь прокусил.

 

Один из стрельцов достал из торбочки льняной бинт, перетянул рану.

 

- Назар не виноват, - стал защищать собаку проводник. - При нем хозяина бить нельзя. У него такая служба.

 

- Ладно. Черт с ним, - проворчал сотник. - Лишь бы не бешеный. Ишь глаза горят!

 

У собаки и впрямь при звуке его голоса глаза вспыхнули огнем.

 

- Что вы, господин сотник, - ласково сказал проводник. - Это у него порода такая. Они ночью видят, - прижал голову пса к ноге. - А руку я вам промою, и мазь такую дам - в два дня пройдет.

 

- Дед готовил?

 

- Дедушка. Он у меня ведун.

 

Ведунов сотник побаивался. Их внуков тоже. Поэтому, сам понимая вину свою, решил зря не серчать, но при первом случае удалить этого проводника в другую сотню. Хватит ему и трех собак, крови его не пробовавших.

 

Потом возвращались к ручью, промывали кисть, накладывали мазь, вновь перевязывали. Времени ушло порядком - и в село вернулись к утру.

 

Усталые, продрогшие, в молчании разошлись по избам: проводники с собаками - в крайнюю к лесу халупу, сотник - в поповский пятистенок.

 

Конь, услышав привычную колченогую поступь, приветливо заржал со двора.

 

Сотник довольно улыбнулся, хотел сказать в ответ, да так и застыл, открыв рот, глядя на осину перед домом.

 

Там, в петле, вздернутой к нижней ветви, висел Атаман. Лицо его посинело, лиловый толстый язык вывалился из обрызганной слюнной пеной бороды. Левый глаз повешенного был приоткрыт и смотрел на сотника с немым укором.

 

Сотник стиснул зубы, сдерживая стон, но свидетельница отчаяния его и слабости - слеза - навернулась в углу глаза и протекла к усам.

 

- Ушел... - прошептал он. - Ушел проклятый!.. Господи, за что караешь нас?!

 

9

 

С восходом солнца разбушевался ветер. Вершины гнулись, ломались ветви, то здесь, то там раздавался скрип и следовал такой удар, что земля дрожала - падали вырванные с корнем деревья.

 

В землянке было влажно и тепло. Протопленная с ночи яма-дом участия в природном буйстве не принимала. И люди, сидящие у плошки с маслом и фитилем, не оглядывались по сторонам и не крестились. Слушали Лешака:

 

- Конечно все. Конечен мир, конечен человек, конечен век... Зимой придет конец и веку нынешнему - шестнадцатому от Рождества Христова, семь тысяч сто... девятому от сотворения мира. Грядущей сотне лет стать предназначено судьбой и Богом решающими в жизни всей Европы. Русь, которой мы сыны, окажется на распутье: стать ей державой европейской или пасть под пятой Речи Посполитой. Hо есть и третий путь - раскинуть власть державы на Восток и всей своею мощью сдерживать удары с Запада и Юга.

 

- А мы тут при чем? - спросил Цыган, который, знали все, речей не любил и предпочитал им язык кинжала.

 

- Грядут годы великих смут и потрясений, - пояснил Лешак. - В такие времена юродивый вправе занимать Престол царя, из грязи в князи возносит толпа, а родовитых топит в дерьме народном и в крови. Лихие люди, вроде нас, на торжище честолюбий мошну чужую, и не одну, перетряхнут и переложат к себе в карманы.

 

- Hу, как время придет - так и погуляем, - рассудил Цыган.

 

- Hадо быть готовым, - возразил Лешак. - Как время придет - все увидят, все захотят быть первыми. Hо первым будет тот, кто все предвидел.

 

- Ты, - не унимался Цыган.

 

- И я, - согласился Лешак. - И ты, и все мы. Все, кто готовит себя к будущей сваре, кто костью в горле нынешнего царя.

 

- К чему весь разговор? - подал голос Кляп. - Не пойму.

 

Лешак сунул палец в плошку и подтолкнул фитиль. Пламя с треском и чадом взметнулось к потолку.

 

- Я ухожу, - сказал он. - Атаманом предлагаю Кляпа. Вы должны выжить и быть готовыми к моему приходу. Хочу собрать я рать из удальцов, готовых вознестись из грязи. Я верю вам, а вы доверьтесь мне.

 

- Кляпа в атаманы? - рассмеялся Цыган. - Да я его одной рукой свалю.

 

Разбойники переглянулись. Долгий разговор наскучил им, а драка за атаманово место сулила развлечение.

 

Цыган был жилистым и крепким мужиком лет тридцати пяти, в борьбе увертлив, в бою сметлив, удачлив, но не герой, ибо на рожон не лез, рубиться предпочитал плечом к плечу, не в одиночку.

 

Кляп, знали все, напротив: предпочитал рубиться один с одним, с двумя и даже тремя противниками. Hо, будучи мужчиной за пятьдесят, ловкость подрастерял, ранами поослабился.

 

Кто станет атаманом - тот и решит: верить Лешаку или нет.

 

Лешак, поняв, что слова его ушли в пустоту, махнул рукой:

 

- Сами разбирайтесь.

 

Мужики загомонили, а после споров порешили: все вылезут наверх, оставив в землянке Цыгана и Кляпа одних и без оружия. Кто победит - откроет дверь.

 

10

 

Ветер не утихал. Земля стонала. Огромный сук вонзился в землю прямо перед Лешаком. Тот обернулся к разбойникам, спокойным голосом сказал:

 

- Идите все сюда. Здесь безопасно. Второй сук сюда не упадет.

 

Разбойники поверили - и сгрудились вокруг сухой дровины.

 

Лес словно плакал навзрыд, взахлеб и беспрестанно. Отчаянный тонкий визг ударил в уши и тотчас затих.

 

- Белка, - пояснил слегка струхнувшим разбойникам Лешак.

 

Он взялся за дровину - и тотчас все последовали его примеру: расставили ноги, уперлись руками в сук.

 

Ветер бил в ноги, в спины, в головы, продирался сквозь зипуны, грыз тела. И вот один - по кличке Дудка - присел на корточки, плотнее запахнул зипун и скрыл голову чуть ли не под мышку. Второй - Грач - последовал ему тотчас. Весло, стоящий лицом напротив Лешака, похрабрился было, но  тоже сел, укутался в зипун с головой.

 

Один Лешак, упершись рукою в ветвь, ногами в землю, стоял недвижим, словно скала. И взгляд его, уставленный в бушующую темень, был столь же тверд... Ветер сбил с его головы шапку и унес куда-то, вздыбив волосы, раздирая ферязь.

 

Когда же дверь землянки распахнулась, обнаружив руку, затем треух, плечо, то первым увидел лицо победителя именно Лешак. Он оторвался от дровины и шагнул вперед, помогая Кляпу выбраться наружу.

 

- Цыган мертв, - сказал Кляп так громко, что его услышал даже Весло, словно уснувший под своим зипуном. - Я - атаман.

 

Остатки ватаги повскакали на ноги и по очереди нырнули в землянку.

 

Остались Лешак и новый атаман.

 

- Тебе пора идти, - сказал Кляп. - Мы сами разберемся, - вынул из-за спины торбочку, протянул Лешаку. - Твоя. Hе обижайся.

 

- Все правильно, - ответил Лешак. - Hи три, ни два медведя в одной берлоге не живут, - взял торбочку. - Жди меня в лето.

 

Они обнялись и, разомкнув руки, разошлись, не оглядываясь: Кляп - в землянку, Лешак - в бушующий стонущий лес...

 

* * *

 

Шел декабрь 1600 года.

 

Год казни Джордано Бруно на костре Святой инквизиции на Площади Цветов в Риме.Последний год исторического периода, названного впоследствии Ренессансом,  преддверие Нового времени. Европа уже подготовлена к кровавой бане Тридцатилетней войны, которая ополовинит ее население и перекроит границы большинства государств. .

 

Но покуда веселится в Париже основатель новой династии Генрих Четвертый. .Англия, избавившись от Непобедимой Армады торжествует над Испанией. Распухает, как на дрожжах, императорская Австрия. Все они, а также папа римский Климентий, швед Сигизмунд Третий Ваза на польском троне и многочисленные немецкие князья плетут взаимные интриги и шлют шпионов в страну, мешающую продвижению европейского капитала на Восток . в холодную и странную Московитию, жители которой имеют цвет кожи белый,, обычаи татарские, веру христианскую, но настолько старую, что зовут ее в католическо-протестантской Европе ортодоксальной. Слова "православие" языкам их не произнести.

 

Ибо язык общения сильных мира сего с подданными во всех странах во все времена одинаков: кнут и дыба.

 

7109 годъ от С. М. 1601 год от Р. Х.

 

ПЫТОЧНЫЙ ПРИКАЗ

 
О том, как сильные мира сего находят себе слуг верных

 

1

 

Семен Никитич Годунов . двоюродный дядя царя и глава Тайного Приказа[4] . Государя всея Руси почитал, служил ему верно, не корысти ради, а душою всей и телом. Коли не было его в Водовзводной башне, где маялись и стонали под пытками злодеи да враги державы Русской, то искать его надобно было в собственном Приказе либо в Разбойном[5] или уж, в крайнем случае, в Посольском[6]. Только не дома. Ибо Палаты его хоть и находились в Кремле и были там одними из самых богатых, превосходя даже Палаты Телятьевские[7], но боярин бывал в них редко, даже ночевал не всякую ночь.

 

А еще был у него малый двор на Варварке[8] . как раз напротив двора бояр Никитичей Романовых, коих сам Семен Никитич ненавидел люто, ибо видел в них главную угрозу для самодержца и своего родича. Ибо чтили себя эти не родовитые, как и Годуновы, и Сабуровы, и Вельяминовы, сыновья боярина Никиты Романовича превыше нового царя. Тому причиной было то, что старый царь . Иван Васильевич . в молодости женат был на их тетке Анастасии, то есть приходились Романовы первому русскому царю не кровными, но все же племянниками. А это . родство ближе, чем свойство Годунова и Федора Ивановича[9].

 

Из двора на Варварке слуги Семена Никитича следили за тем, что делается во дворе Романовых: кто въезжает в него и с чем, кто выезжает, записывали число телег и тамошние грузы. Очень уж походил двор Никитичей на крепость: и стены высокие, и бревна в них одно к одному подогнаны, плотно законопачены, ни щелки между них, и при въездных воротах замковая западня с земляным засыпом, и еще восемь башенок под островерхими крышами, без пушек, правда, но с тремя большими пищалями наверху и пятью польскими мортирками, спрятанными за дырами, называемыми романовскими слугами тоже по иноземному: амбразуры. 

 

А главная забота следильщиков была . гости Романовых. Люди все, конечно, разные . высокие и низкие, худые и толстые, - но почти всегда . дальние, в Москве никому неизвестные. Побывав в доме Романовых, они исчезали, редко какой возвращался. Странные люди. Странные тем хотя бы, что при взятии их людьми Семена Никитича умирали, а истинной причины, по которой пришли в Москву, не выдавали. Крепкие люди. Из четырнадцати пойманных людьми Тайного Приказа романовских гостей тринадцать померли, но не проговорились. Один ушел.

 

Да так ловко, шельма, смылся, что посланные на поимку стрельцы после только руками разводили, рассказывая Семену Никитичу:

 

- Никого там не было, боярин. Один только и вышел. Старичок такой: малый да хворый. Сморчок.

 

А ведь велено было им имать человека молодого, крепкого телом.

 

Уж как сердился Годунов, ногами топал, кричал по-звериному, крыл по матери да по всякому, а кроме как успокоиться да дождаться следующего удобного случая, делать нечего: уж очень мало доверенных да честных людей было в Пыточном Приказе, а толковых среди них . и того меньше, иных аж из Астрахани да с Перми добывал. Но не о них сейчас речь.

 

Главное . это то, что как раз после побега того четырнадцатого прохвоста и озарило Семена Никитича: оборотень то, а не просто человек. А по облику оборотня распознать нельзя. И, стало быть, коли узнали где в Разбойном, Пыточном или Тайном приказах виновных по Государеву Слову хотя бы сто человек, то брать их надо всех сразу, а тысячу . значит брать тысячу. А там уж . работа катов и их подручных. Еще дьяки да подьячие должны рядом сидеть, во все вслушиваться да старательно услышанное записывать. А ярыжек всяких да слуг мелких . всех вон. Ибо тайна по Слову Государеву . поважней всяких удобств для приказных работников.

 

Год прошел с тех пор, как посетил оборотень двор на Варварке, а вести о делах его успели прибыть и из Ельца пограничного с Диким Полем, и с Северщины, и из Новгорода Нижнего, и Новгорода Великого, и из Пскова, и из-под Тулы. Ото всюду слухачи да верные Государю холопы писали ябеды о странных людях (то был это купец, то калика-странник, то сын боярский, то разбойник простой), которые творили необычные деяния в этих краях, при этом вещали о грядущей гибели царства русского и непременно о гибели самого Государя Бориса Федоровича.

 

По-разному описывали те ябеды провидцев этих, но Семен Никитич всегда знал: оборотень это, тот самый, что ушел из-под носа слуг Тайного Приказа на Варварке в Москве.

 

Ибо сам оборотень словно догадался, что об истинной его личине уже знает кто-то в Кремле, что охотятся по Руси не за обычным гонцом  к Романовым, а за многими личинами, живущими сразу в одном теле. Ибо всегда и везде, не таясь, оставлял оборотень за собой две ни на чьи больше не похожие метки: представлялся при прощании (при встречах, конечно, называл себя по-разному) Иваном Заруцким, а второй его странностью было обязательное слово о том, что грядет новый век, семнадцатый, от начала которого родится Русь новая. Будто каждому советовал испугаться да бежать с доносом в Тайный Приказ державы, ведущей счет свой не от рождения Спасителя, а от сотворения мира. Ибо шел на Руси в это время год 7108-й, а в Европе . 1600-тый .

 

Лучших из лучших дворян выбрал Семен Никитич, самолично опросил. В верности их Государю был уверен так же, как и в своей. Такие люди, знал он точно, умрут, а волю Главы Приказа исполнят. Нет среди них изменников крестоцелованию подобных князю Курбскому[10] или унесшему из Посольского Приказа тайные бумаги дьяку Челомееву. И было у Семена Никитича таких только пять человек. Даже в Разрядной Книге[11] не значилось истинного места их службы. Верный Баженко Есин вписан был лишь дворянином в маленьком сельце под Нижним Новгородом, к примеру. А колченогий Ляпунов . дворянином на всегда готовой предать Москву Рязанщине.

 

Все пятеро дворян и по бумагам царским, и по всякоприказным писались с чином сотничьим. И расходы за дела их по повелению Государя оплачивал любой Приказ, который Семен Никитич ни назовет, но только не его собственный. Вот этих-то дворян боярин и рассылал поочередно по далям и весям Руси с повелением обнаружить и уничтожить лишь ему и им известного оборотня.

 

Четверых дворян Заруцкий обвел вокруг пальца, а полегло от рук его от пяти до двадцати стрельцов из каждой сотни. Дорогая цена, но Семену Никитичу казалось, что будь она и десятикратно выше, стоила бы гибели одного оборотня.

 

Оттого-то и не спешил Семен Никитич вскрывать пакета с письмом от Ляпунова, когда сообщили ему о прибытии гонца из Пскова, что не верил в душе удаче своего пятого доверенного сотника. Оглядел каменный короб, расположенный в подземелье Водовзводной башни: прокопченные стены, горбатый потолок с железными крюками и подвешенными на двух дыбах корчащихся от боли кусками мяса, отошел к шипящему и капающему смолой факелу, всунутому в железный круг у двери, стал читать.

 

Все находящиеся в пыточной, включая и подвешенных на дыбе разбойников, вытянули шеи в его сторону, замерли, не смея дышать. Наступила редкая в правежной тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в горне, где калились клещи с зажатым в них железом для прижигания тел.

 

Дрова потрескивали, где-то с сочащихся влагой стен и потолка падали капли и звонко булькали в набежавшие на земляном полу лужицы. Семен Никитич читал.

 

Ляпунов упустил оборотня. На этот раз Заруцкий звался Лешаком  и был простым разбойником в ватаге, что грабила проезжих купцов на дороге между Псковом и Великим Новгородом. Сотник взял атамана со всей шайкой, а оборотень исчез. Атаман оказался бывшим царским сокольником, а не беглым монахом, разыскиваемым Монастырским Приказом . вот и все, что сумел совершить самый толковый из пяти лучших русских дворян с сотней стрельцов и с помощью двух царских воевод.

 

С обратной стороны письма была дописка:

 

"Вина моя, боярин. Взятых разбойников сторожил не прилежно. Лешак их увел обратно в лес".

 

Дьяк неловко шевельнулся, задел кафтаном чернильницу . та с грохотом упала на скамью.

 

Все вздрогнули, словно от грома. Семен Никитич медленно поднял голову и, не глядя ни на кого, приказал с яростью в голосе:

 

- Палить огнем!

 

Все поняли, что весть глава Тайного Приказа получил плохую.

 

Пытуемые . два молодых мужа с оседельцами на макушках, выдававших в них казаков - громко застонали и заохали, каты зазвенели железом, дьяк поднял чернильницу и, макнув в нее перо, уставился в повисшую на конце пера чернильную каплю.

 

Семен Никитич шагнул к огню, самолично снял с каменной полки над горном песочницу (держали ее тут, ибо в каменной яме мелкий песок быстро потел, плохо впитывал чернила и размазывал их по белым листам), поставил на стол.

 

- Пиши, дьяк! . велел он. - Все, что услышишь, пиши.

 

Кат ухватил клещи и, торопясь, поднес раскаленное добела железо к мошонке ближайшего к нему казака.

 

Вопль боли вырвался из глотки несчастного. Тело выгнулось, выпрямилось, словно не на цепях он, а просто висит в воздухе столбом, и тут же рухнуло вниз, обвисло. Из выпученных глаз выступили капли крови.

 

- Сволочь. - прошептал он, и испустил дух.

 

Второй несчастный, не только видел мучения скончавшегося напарника, но и не отрывал при этом взгляда от медленно темнеющего, уже красного куска железа с дымящейся и смердящей черной точкой на конце.

 

Кат повернулся к нему . и казак не выдержал:

 

- Нет!.. Нет!.. Это Заруцкий!.. Все он!.. Он!..

 

Кат криво улыбнулся и продолжил движение железа к животу пытаемого.

 

- Стой! . приказал ему Семен Никитич, и тут же к повисшему на дыбе. - Какой Заруцкий? Где?

 

И несчастный, обливаясь слезами, спотыкающейся речью поведал о том, что три недели тому назад один из донских атаманов Иван Заруцкий послал этих вот пойманных кремлевскими стрельцами казаков за пороховым зельем и оружием.

 

- Бедствует Дон без оружия, - объявил пытаемый. - Царю-батюшке рубежи стережем, а против басурман ходим с саблями одними да копиями.

 

То была правда. Казакам Войска Донского, стерегущим южные границы Руси с Диким Полем, Москва обязана была платить хлебом да оружием с порохом. Но часто обозы да караваны с севера задерживались, приходили, как следовало бы, не по зимнику, а по весенней распутице. Семен Никитич знал об этом. Удивило его то, что удобная по весне отговорка звучала совершенно неуместно поздней осенью. Нынешнего года порох, хлеб и оружие Дон получил сполна, в царских амбарах готовились тюки уже для следующих караванов.

 

- Брешешь, падло, - уверенно заявил Семен Никитич. - Дон свое жалованье сполна получил. Этим летом ходили казаки на Перекоп. Письмо об этом имею.

 

- Ходили, - согласился пытаемый. - Только зипуна взяли не шибко много. И пороху не добыли, а свой попалили без меры. Вот атаман казну свою потряс . и нас на Москву да Рязань послал.

 

- Казну? . удивился Семен Никитич. - Казны при вас, когда имали стрельцы, не было. Иль присвоили кремлевцы?

 

- Зачем грешить на подневольных? . ответил казак, кося глазом на дрогнувшее в руках могучего густогривого и крепкошеего ката холодеющее железо. - Казну мы верному человеку передали . из рязанцев. Он пообещал нам за то припас доставить. К городу Ельцу. Там уговорились и встретиться.

 

Семен Никитич кивнул кату . и тот проворно спустил казака с дыбы.

 

- Продолжай, - приказал боярин.

 

И казак рассказал, как обходят Указы Государя беглые и казаки, желающие жить законным разбоем на русском порубежье: возят из Рязанщины да Тульщины порох с оружием, хлеб, белое вино. И владел всей тайной торговлей ни кто иной, как Захар Ляпунов . родной брат Прокопия Ляпунова, бывшего в Тайном Приказе самым доверенным дворянином у Семена Никитича, последней его надеждой в деле поимки оборотня.

 

Вот ведь как закрутилось! Надо было бы узнать, какова доля Прокопия в этом деле . и по тому решать, как поступить с лукавым сотником.

 

Но Семен Никитич думать сейчас о Ляпуновых не мог. Мысль его отяготилась непонятием: как мог Заруцкий в одно время быть в воровской ватаге на Псковщине и атаманить на Дону?

 

- Лично ли послал тебя атаман на Москву? . спросил боярин лежащего спиной на полу казака. 

 

- А как иначе? . услышал в ответ. - Атаман не что-нибудь, а казну полковую нам доверил. Без него такое не делается. Сам и пересчитал злато-серебро, в мешочки всыпал, в сундучок уложил.

 

Семен Никитич на пока еще не пытанного и думал:

 

"О том, что рязанские люди в обход царских Указов ведут торговлю с казаками, давно  мне ведомо. Но жизнь такова: коль есть запреты, есть и люди, коим эти запреты нарушать невтерпеж. А вот если злодей Заруцкий зараз в двух местах пребывает . в промозглой Псковщине и в высушенной знойными ветрами степи . здесь либо хитрость какая зловещая кроется, либо ворожба."

 

А колдунов Семен Никитич, как всякий добрый православный христианин, боялся . и равно страху своему ненавидел их.  

 

- С чертом твой боярин знается? . спросил боярин.

 

- Вестимо знаком, - услышал в ответ. - Сам не раз видел. книги читает немецкие. речь разумеет и польскую, и латинскую, и греческую, и еще какую-то неведомую. А казаки наши видели, как ведьма к нему по ночам на помеле прилетает.

 

Все в подземелье зашептали молитвы и закрестились. Казак, лежа все еще со связанными за спиной руками, мелко перекрестил мелкой щепотью себе зад.

 

- Развяжи, - приказал Семен Никитич палачу, и спросил казака. - Крестишься, а пошел служить к дьяволу. Зачем?

 

- Так не в охотку, а с недомысла, боярин, - признался казак. - До слова твоего и не думал сам так. Служил, как во сне жил: исполнял, что не прикажут, а разум словно в стороне стоял. А вот на землю сырую лег, твое разумение услышал . и прозрел.

 

С этими словами казак перевернулся на бок, согнул ноги к животу, перевернулся лицом вниз и, разогнувшись, оказался перед Семеном Никитичем коленопреклоненным.

 

- Яви милость, боярин, - прошептал он страстным голосом. - Прости. Буду верным рабом твоим. Пожалей бесом очарованного. Дай смыть грех перед Богом.

 

Семен Никитич молчал. Он оторопел от услышанного. Не лесть, не просьба о милости удивили его, а неожиданное осознание еще одной стороны своего могущества: умение очищать от бесовской скверны души заблудшего. Эдак недолго и в Святцах оказаться.

 

почему бы и нет?" . подумал Семен Никитич, и улыбнулся.

 

- Не верь ему, боярин, - подал голос приказной дьяк Логинов, толстый коротышка с сизым от вечного насморка носом, - Вывернуться тщится. А про спрошенное у него самого ни слова не сказал.

 

Семен Никитич нахмурился.

 

Каты подхватили казака, и по знаку Логинова бросили несчастного на скамью ниц. Сели на руки-ноги. Молодой, жилистый помощник палача вынул из бадьи с тузлуком розгу, помял ее в сухих волосатых пальцах и, стегнув воздух, остался довольный орудием.

 

- Прости, боярин, - прохрипел казак. - И Бог тебе судья. За веру в тебя терплю муку. С именем твоим, Семен Никитич, приму и смерть во славу твою!

 

Дьяк кивнул . и розга, свистнув, пересекла багровой полосой вытянутое вдоль лавки тело.

 

- Стойте! . приказал боярин. Он вспомнил вдруг почему это он . двоюродный дядя Государя . оказался сейчас не в Палатах царских у стола с рядом золотых блюд да кубков, а в этом вот вонючем и мокром узилище. - Что знаешь ты о Романовых-Захарьиных, прозываемых ныне Никитичами? О Федоре? Об Иване? О Михаиле?

 

Замерли вновь все, ибо каждый на Руси ведал о нелюбви людей рода годуновского к родичам покойной царицы Анастасии. И ведь спрашивал боярин у заколдованного казака о таком . и услышать, стало быть, можно было только ужасное.

 

- Атаман наш варит зелье, боярин. По просьбе самого Федора Никитича, - ответил казак, обмякнув телом на лавке. - Зелье для царя нашего всемилостливейшего Бориса Федоровича.

 

Ахнули все, закрестились часто и много. Никто не посмел посмотреть в сторону потемневшего ликом боярина. Даже Логинов поверил казаку.

 

А Семен Никитич, чувствуя, как кровь бросилась в лицо, как напряглись жилы на шее и застучало часто в висках, потребовал:

 

- Говори!

 

- Зелье то, говорил атаман, надо будет трижды надо всей Москвой развеять. Каждый москвич трижды вздохнет его с ветром, да только трижды чихнет после каждого вздоха. А подействует зелье на одного только Государя. Станет чахнуть Борис . и умрет вскорости. Дважды уж над Москвой отраву развеяли . помнишь, небось, боярин, как чихал народ весной прошедшей да осенью? Теперь Заруцкий варит третью часть . самую сильную да решающую.

 

- Где. та часть?.. . выдохнул Семен Никитич сквозь горловой спазм.

 

Казак молчал.

 

- Н-ну?..

 

Казак пошевелился и попытался приподнять склоненную перед боярином голову. Но на ногах сидел кат . и казак увидеть, что хотел, не смог.

 

- Встань! . приказал Семен Никитич палачу.

 

Тот вскочил.

 

- Где зелье? . спросил Семен Никитич, наклоняясь над казаком и касаясь грязной лавки мехом подбитой барсом шубы. - Знаешь?

 

Казак вывернул шею и встретил-таки взгляд боярина, ответил, не отводя глаз и не мигая:

 

- Знаю. Прячет его Заруцкий.

 

Не досказал . и упал лицом вниз, будто дух из него вышел.

 

- Ну? . грозно вопросил Семен Никитич, оглядывая палачей и дьяка.

 

Густогривый кат ухватил ушат с водой, стоящий у горна, и опрокинул на казака.

 

Тот вяло пошевелился.

 

- Наверх! . приказал Семен Никитич. - И лекаря!

 

Пошел первым из подземелья вон, думая о том, как глупы эти каты, и в то же время восхищаясь про себя сам собой: сумел-таки вызнать у казака самое тому известное главное . затеянное против Государя злодейство Никитичами Романовыми.

 

Идущий вслед за главой Приказа дьяк Логинов думал, в свою очередь, о том, что служить вот приходится ему под рукой выскочки Годунова. Избрали бы после смерти царя Федора Ивановича Государем не Бориса Федоровича, а того же Мстиславского либо Голицына, разве ж был бы здесь дурак Семен Никитич? Наплел ему казак, чтоб жизнь спасти, всякого, а Годунов верит. Потому, как верят люди не истине, а тому, чему им в этот момент выгодно верить. Истина . она для святых. А какой святой в Тайном Приказе святым останется?

 

Два дня пытали в подземелье Тайного Приказа двух казаков, побывавших в гостях на Варварке и покинувших двор Никитичей после трех ночей. Ничем не были подозрительны те казаки, кроме как местом своей длительной ночевки. И вдруг тот, что после умер от железа, признался, что злоумышлял на жизнь царя. Со Словом Государевым и послали за Семеном Никитичем. Тот явился, да стал спрашивать сразу о многом, будто для того только спустился с белого света в этот рукотворный ад, чтобы посудачить с изрезанным и измятым казаком о далеком от Москвы Доне и каком-то маленьком атамане, каких не одна сотня гуляет по Дикому Полю. Кабы не сдох тот первый казак и не выдержал ожидания пытки второй, ушел бы Глава Тайного Приказа несолоно хлебавши из подземелья.

 

На верхней ступеньке дьяк оступился . и растянулся, ударившись лицом в щелястые доски. Хорошо еще, что стрельцов рядом не оказалось, а катам тянущим наверх рогожину с лежащим в ней казаком, недосуг было смотреть.

 

Дьяк быстро вскочил на ноги и поспешил догнать Семена Никитича.

 

Боярин вышел на Красное Крыльцо, Логинов - за ним. Каты с тяжелым своим грузом остались сразу перед распахнутыми дверьми.

 

- Надо выходить казака. - устало произнес Семен Никитич, глядя на поджарую старую суку с обвисшим хвостом, устало бредущую через двор к воротам. - Чтобы через три дня был на ногах. И здоров.

 

И так  же, не оборачиваясь, шагнул по ступеням вниз . на вымощенную деревянными торцами площадку, вырастающую чистым островком из раскисшей грязи.

 

От ворот, спугнув суку, поехала к крыльцу карета.

 

2

 

Три дня спустя давешний казак был здоров и свеж.

 

Он стоял перед Семеном Никитичем в его собственном кремлевском тереме, не качаясь, с лицом почти что без синяков. Одет был казак хоть и не в новую, но чистую рубаху льняного полотна, с конопляным вервием на поясе. Старые, залатанные на коленях порты пузырились чуть повыше его собственных колен и выдавали, что сняты с чужой задницы. А кургузые лапти напялены на босу ногу, без онучей. Оселедец ему тоже срезали, а подросшие волосы подстригли под горшок. Казак . не казак, холоп . не холоп, так . серединка-наполовинку.

 

- Дураки! . скривился Семен Никитич, оглядев выздоровевшего. - Как теперь появишься у Заруцкого?

 

- Это ты про голову мою, боярин? . улыбнулся казак. - Так это я сам попросил меня оболванить. Без оселедца будет сподручней до Дона дойти.

 

Семен Никитич нахмурился . самоуверенность новоявленного холопа ему была не по душе.

 

- А ты умен, - признал вдруг глава Приказа. - Откуда знаешь, что пошлю тебя на Дон?

 

- А зачем иначе нужен я тебе живой да здоровый? . услышал в ответ. - Обычных слуг у тебя много. Для простых дел тебе и их довольно. Пользы на Москве от меня . меньше, чем от них, а на Дону . обратно: от меня только и польза. Вот и мыслю я, боярин, что решил послать ты меня на Дон своим соглядатаем. Ибо раб твой я, Семен Никитич, до скончания дней за милость твою и за то, что чародейство Заруцкого с меня снял.

 

Сказал так . и тут же на колени бухнулся, ковер в ногах Семена Никитича поцеловал.

 

Любо было смотреть и слышать такое Семену Никитичу. Но сказал в ответ не ласково, а с суровостью в голосе:

 

- Больно смел ты и остер на язык, казаче. Не гоже так с хозяином говорить.    

- Так ведь я, боярин Семен Никитич, не обвык еще в холопах быть, - ответил казак. - Погоди день-два: стану в землю очи держать, плечами усохну, волею твоей буду только жить да поступать. А там через год и вовсе усохну да сдохну. Только, вправду сказать, зачем тебе такой холоп? Тебе в услужении нужен человек вольный, какой я сейчас.

 

Семен Никитич испугался, что велеречивый холоп вновь отвлечет его мысли от главного, поспешил высказаться сам:

 

- Что ты знаешь о третьем снадобье чародейском? Скажешь . жить тебе. А нет . вернешься вновь в подземелье Приказа.

 

Побледнел казак, от страха затрясся, рухнул ниц.

 

- Помилуй, барин, - запричитал голосом тонким. - Век твоим рабом буду. Все, что ни прикажешь, все сделаю!..

 

- Говори! . сурово произнес Семен Никитич. - Где зелье?

 

- У атамана, - ответил казак, стуча зубами от страха. - Сказал, что варить его как раз к началу зимы закончит. Чтобы мы вернулись с порохом да с оружием на Дон. А затем, чтобы зелье у него взяли - и на Варварку отвезли. К Романовым. Зелье, сказал он, свою силу при снеге набирать начнет, а в самый сочельник созреет, а весной развеется . тогда Государю и конец.

 

- А коли не вернетесь вы на Дон? . спросил Семен Никитич. - Коли по дороге помрете? Или скурвится какой из вас? Кто зелье на Москву принесет?

 

- Другие принесут, - твердо ответил казак. - У Заруцкого верных людей много. В сочельник зелье будет в Москве обязательно. Если не я, то другой его в первоперстольную принесет. Ибо  полную силу колдовскую свою оно приобретет только в этом месте. Так сказал атаман.

 

 "Ловок на язык, шельма, - подумал, глядя на казака, Семен Никитич. - Зараз и ластится, и зубы показывает. Умом, пожалуй, превыше дьяков моих будет. Только верен мне или нет? Вымолит сейчас волю . и сбежит. Умный холоп . и не холоп вовсе. И ведь прав казак. Нужен мне он. Такой, как есть. Такой, какому Заруцкий доверяет".

 

- Беглый? . спросил он. - От кого утек?

 

- Вольный я, - ответил казак, и в подтверждение перекрестился. - И отец вольным был рожден, и матушка.

 

- Байстрюк?

 

- Как можно, боярин? Родители в церкви венчались. Я, как положено, после девяти месяцев был рожден. Все по закону. Крещен Провом. Посчитай. уж 29 лет как.

 

- Возраст мужа, - кивнул Семен Никитич.

 

И подумал при этом, что мужика в соку лучше приваживать ни словом, ни деньгами, ни кровью, а молодой бабой.

 

- Женат? . спросил.

 

- Так ведь как иначе? . ответил казак. - Восьмой год пошел, как при семье состою. Пятерых баба мне родила. Троих Бог прибрал, - перекрестился, - Двое выжили. Мальчик и девочка.

 

- Крестным у мальца, небось, Заруцкий был? . спросил Семен Никитич, заранее уверенный в ответе.

 

 - Никак нельзя, - последовал ответ. - Мы с женой . веры православной, а Иван Мартынович . римской. Он раз в год с богатыми дарами через земли Вишневецкого в Речь Посполитую ездит, к польскому ксендзу на исповедь. Он в своей вере крепок, мы . в своей.

 

"Он! Оборотень! . отозвалось в Семене Никитич. - И конечно колдун, коли в двух местах плотью зараз обретается". И поспешил спросить:

 

- Год нынешний оЗаруцкий от чего считает: от сотворения мира или Рождества Спасителя?

 

Казак слегка скривил губы.

 

- Известно, что от Рождества, - ответил. - Все уши прожужжал: близится-де новое столетие, изойдет Русь кровью, но очистится держава от скверны и воссияет над православной Русью казачество.

 

- Слышал такое . и продолжал служить дьяволу? . спросил Семен Никитич грозно.

 

- А чего не служить? . округлил глаза казак. - Не у него . так  у другого атамана служил бы. Казак не пашет, не сеет, только саблей кормится. А с саблей жить только союзно с другими казаками можно, в одиночку - беда. А где кучно, там тебе и атаман.

 

- И тебе все равно, кому служить? . спросил удивленный Семен Никитич, сам не понимая, как это вырвался у него этот вопрос.

 

- Свободный человек потому и свободен, что служит либо тому, кто больше платит, либо тому, кто ему поболее других по душе, - ответил казак. - Ты, боярин, жизнь мою с потрохами купил. Откупиться уж до смерти не сумею. А откупился бы, был бы опять свободен.

 

Нет, этому человеку язык дан для того только, чтобы морочить головы. Семен Никитич понял это, и сказал:

 

- Будешь служить мне. Как пес. До смерти.

 

Вопроса не было в голосе его, было только твердое слово, приказ.

 

- Пойдешь к Заруцкому, - продолжил боярин. - Возьмешь у него снадобье и передашь его мне.

 

Казак склонился поясно.

 

- Не один пойдешь, - продолжил глава Приказа, - С верным человеком. Будешь слушаться его во всем.

 

Казак поднял голову. Глаза смотрели ясно, без лукавинки.

- Воля твоя, боярин, - сказал он. - Да только без пороха да без оружия я никому на Дону не нужен. Прежде, чем к Заруцкому ехать, должен я в Ельце встретить Захара Ляпунова.

 

- Встречай, - согласно произнес Семен Никитич, ибо и сам так решил еще вчера, когда думал, как все-таки поступить с казаком. - Два дня в Ельце . и на Дон.

 

Низко склонился пред боярином казак:

 

- Повинуюсь, боярин. И благодарю.

 

- Пров, стало быть? . милостиво произнес Семен Никитич, - А прозвище каково?

 

- Клык, боярин, - Клыком меня кличут. Сам уж не знаю почему.

 

- За язык, должно, - ответил Семен Никитич, - О клык его точишь, Пров Клык. - и тут же закончил торжественно, - Отныне ты не казак донской и не мой холоп, а слуга верный Государя нашего Бориса Федоровича! Запомни: Государю служишь!

 

И оттолкнул потянувшегося губами к его руке казака.

 

Тот, пятясь и не разгибая спины, пошел вон из Палаты.

 

3

 

Семен Никитич Годунов, сидя во главе уставленного снедью стола, потчевал вернувшегося из Пскова сотника Прокопия Петровича Ляпунова.

 

- Заруцкий . он оборотень, - рассуждал боярин, - То, что ты его в образе Лешака узнал, ничего не значит. В другом месте он сыном боярским объявится, так поведет себя, что никому и в голову не придет, что перед ними вор. Не ты первый с ним опростоволосился. Ты бери каши-то. И капусты. Хороший засол. Ешь капусту со свининой. Тогда особый вкус. Э!.. Ты хлебушком не разбавляй. Не поляки мы, хлеб едим ржаной, душистый. Он вкус любой еде перебивает.

 

- А что . вправду говорят, что поляки всякую еду солят? . с сомнением в голосе спросил Ляпунов, зная о любви Главы Тайного Приказа порассуждать о чревоугодии, надеясь, что словом этим вызовет благодушие Семена Никитича.

 

И не ошибся.

 

- Во все кладут, - кивнул боярин, отрезая огромным ножом кусок кулебяки с визигой, - И в пироги, и в тесто, и в мясо. Говорят, вкуснее так. Я пробовал. Горчит.

 

- Да, - кивнул согласно Ляпунов. - Соль . она на зиму хороша. Для сохранности снеди. А летом есть соль . разор один.

 

Соль в ту пору в Москву возили из Галича да из Соли Камской. Еще прибывали соленые караваны из-под Нижнего Новгорода. Бывало, что доставляли из соленых озер Дикого Поля, но тамошнюю соль звали татарскою, пользовались ею только холопы.

 

- Я про Заруцкого теперь все доподлинно знаю, - вернулся к прерванной мысли Семен Никитич. - Только мнится мне, что за всеми нынешними и будущими бедствиями русской державы прячутся он и присно с ним дознаи[12] польские. Вот и думаю послать завтра же человека в Польшу. Пусть узнает о Заруцком все, что можно: кем был раньше, кто отец с матерью, есть ли братья-сестры, владеет ли имением, крепостными?

 

- А как пошлешь-то? . сделал вид, что удивлен мудрости хозяина Ляпунов. - Ведь должен такой человек хорошо и говорить по-ихнему, и службу их церковную знать, и привычно креститься обратным образом, по-католически. Таких на Руси сыскать тяжело.

 

- Сыскать . не труд, - ответил Семен Никитич, съев кусок кулебяки и запив его кружкой кваса. - А если денег дать, то и любой неметчина подкупится. А связь через купцов держать можно. А вот как узнать: где искать знающего все о Заруцком? Был он в отрочестве у бенедектинцев . вот и все, что ведомо мне о нем стародавнего. Об остальном лишь догадаться можно.

 

Ляпунов . весь во внимание. Приглашение боярином к столу, доверительная беседа . честь великая, знак благоволения царского родича. Знать, и вправду не сердится Семен Никитич на Ляпунова за псковский промах, ведает, что сотник все сделал для того, чтобы поймать оборотня, и не его . Прокопия . вина, что знается Заруцкий с нечистым.

 

- А точно ли, что оборотень . Заруцкий? . решил усомниться-таки Ляпунов. - Слышал я, что есть Иван Заруцкий у казаков донских. И еще был один . на польском порубежье.

 

- И еще один . в Нижнем, - добавил Семен Никитич. - И в Астрахани один. И в Свияжске, и в Арзамасе. А раньше был и в Москве, и в костромских владениях Романовых-Захарьиных. - помолчал и сказал значительное. - И в Угличе в день смерти царевича.

 

4

 

Смерть царевича Димитрия . последнего сына первого русского царя Ивана Васильевича . была загадкой давней. Девять лет прошло с тех пор, как ударили в набат в Угличе. Теперь-то с отрезанным языком колокол тот лежит в ссылке в далекой Тюмени, а тогда гудел он громко, собирая людей окрест, оповещая о смерти младшего брата царя Федора Ивановича.

 

Был гиль, были в суматохе убитые, был учиненный боярином Василием Ивановичем Шуйским розыск, были объявлены главные виновники гиля . бояре Нагие, родичи вдовствующей царицы, дядья покойного царевича. И было всенародно объявлено, что царевич зарезал себя сам, ибо страдал падучей болезнью и при игре в тычки  пал нечаянным образом на собственный ножик в собственной руке, да так неудачно, что перерезалось об острое лезвие тонкое детское горло. Недоглядела, мол, мамка Волошина за царским дитем . вот и вся причина.

 

Пока жив был царь Федор и ждал народ наследника Престола от него, истории этой люди верили. Да особо-то некому было вспоминать про зарезавшегося цареныша . мало ли их поумирало до времени? Сам Иван Васильевич старшего сына своего Ивана Ивановича собственной рукой укокошил. И что было потом? То плакал Государь, по полу валялся, молился, дары в Троицу посылал, то орал благим матом, проклинал сына-дурака, позволившего себе подвернуться под грозную руку и наведшего тем самым отца на грех, а то и веселился, потешаясь над покорством покойного недоумка. Да и кому какое дело до чужой беды? У каждого дома своих дел по горло.

 

А как умер царь Федор Иванович сорока с небольшим лет от роду, так тысячи языков безумных во все стороны и заболобонили: Федора, мол, отравой со свету извели, а Димитрия чужой рукой зарезали.

 

И ведь как ловко разговор тот повернут был: не против Нагих, попытавшихся в первую неделю по смерти царевича поднять народ в Ярославле и Угличе, чтобы посадить на царский Престол вдовую Государыню, ни против Белецкого, бывшего с Нагими заодно и мечтавшего самому взойти на трон, ни против крымского хана, воспользовавшегося суматохой в стране и сумевшего в то время подойти под самые стены Москвы . нет. Увидели русские убийцей Димитрия - ставшего по смерти Федора Ивановича Государем всея Руси по просьбе и молению все того же русского народа Бориса Годунова.

 

Забыли людишки и о том, как Борис Федорович в смутные дни после гибели Димитрия спасал Москву от поджигателей, как ловко сумел он обмануть крымца Гирея и отогнать от столицы стотысячную татарскую рать. И про то слушать не хотели болтуны, что будучи правителем при Федоре Ивановиче сам Годунов выбирал кого посылать на розыск возможных убийц царевича . и выбрал своего лютого недруга Шуйского, который сделал бы все, чтобы найти доказательства вины именно Годунова, а не кого-нибудь еще.

 

В Тайном Приказе, где при царе Борисе стал Главой Семен Никитич, знали доподлинно, что в смерти царевича тогдашний Правитель Годунов виновен не был. Однако ж и здесь, в самом Приказе, тоже объявлялись (даже дважды!) острословы, посмевшие назвать Бориса Федоровича убийцей Димитрия.

 

А днями выяснилось, что часть листов из свитка с допросными речами по делу о мятеже в Угличе оказались чьей-то злодейской рукой вырваны и, по-видимому, уничтожены.

 

Как быть, кому верить, если уж в святая святых, в Приказе, служащем опорой царской власти, бесчинствуют враги и предатели державы русской?

 

Об этом размышлял Семен Никитич, вызывая к себе на доверительный разговор рязанского дворянина Прокопия Ляпунова.

 

Зла и обиды на сотника за то, что тот упустил оборотня, Глава Приказа не держал, и, говоря тому об этом вслух, не лукавил. С такими людьми, как Ляпунов, он никогда не позволял себе говорить требовательно и сердито. Сам не столь давний костромской дворянин, он хорошо понимал честолюбивых и на все готовых выходцев из дальних городов и деревень, стремившихся служить так, чтобы вырваться хотя бы в дворяне московские. Именно среди них, а не между отпрысков старомосковских фамилий, искал Семен Никитич сторонников и помощников в благородном деле государева сыска.

 

Пять наиболее доверенных сотников было под началом у Семена Никитича . и все пять имели в числе прочих заданий одно общее: найти и уничтожить оборотня, то есть Ивана Мартыновича Заруцкого. Ляпунов был из всех пяти Главе Тайного Приказа самым непонятным.

 

Ведь что, по сути, знал Семен Никитич о Ляпунове доподлинно? Отец и брат Прокопия тайно гонят хмельное . вина белые и медовуху . в лесных сторожках Рязанщины, продают их в тайных трактирах и кабаках в приграничье с Диким Полем. А кабацкую деньгу в казну не платят. Еще Захар . брат Прокопия . приторговывает на сторону оружием и пороховым зельем. Есть слухи, что доставляет он оружие прямиком на Дон. За одно только это следует всю семью Ляпуновых до нитки обобрать, ноздри щипцами вырвать да выслать на Каму либо даже за Каменный Пояс[13].

 

А Семен Никитич милостив к Ляпуновым, делает вид, что про преступления их перед Государем не ведает. Ибо всякое подлое дело имеет и обратную сторону, которую умный Глава Тайного Приказа может повернуть для дело в угоду Державе. Главное - дождаться удобного момента.

 

5

 

Вот и сейчас, слушая Ляпунова, смотря на него, Семен Никитич размышлял: а что если через Захара выйти на того Заруцкого, который сейчас казакует на Доне? Есть торговец оружием Захар Ляпунов, есть его брат, верный сотник Прокопий Ляпунов, есть лазутчик в стане казаков Пров Крюк. Как они все удобно сошлись почти в одном месте и почти в одно время! Не воспользоваться этим было бы глупо.

 

- Видели оборотня в Угличе в день смерти царевича, - сказал Семен Никитич. - Я вызывал в башню оставшихся в живых свидетелей. Один из сосланных в Сибирь сказал, что видел накануне смерти Димитрия незнакомца. Описал его. Незнакомец после случившегося побежал к колокольне и ударил в набат первым. За ним загудели остальные колокола. Разговаривал незнакомец накануне знаешь с кем?

 

- С кем, боярин? . почтительным голосом спросил Ляпунов, не очень-то доверяя столь братскому обращению царского дяди с собой и  простоте его речи.

 

- С царицей.

 

Сказано это было Главою Приказа торжественно и столь отчетливо, что Ляпунову стало сразу ясно, что требуется удивиться в ответ. И он дрогнувшим голосом спросил:

 

- С Нагой?

 

А про себя Прокопий быстро подсчитал: сейчас Лешаку на вид лет под двадцать пять, а девять лет тому назад он был едва вышедшим из отрочества юным мужчиной с первой вьющейся колечками бородой. Как раз на таких сосунков заглядывалась в те годы вдовствующая царица Мария, а ныне монахиня дальнего северного монастыря Марфа. О бабьей неутоленной страсти царицы и по сию пору ходят истории да легенды на Руси. Это о ней придумали сказку про то, как хочется, да не можется. Вот, стало быть, как втерся в доверие угличских слуг оборотень. А может даже смерть Димитрия Ивановича была его рук делом?

 

- Думаешь, боярин, оборотень убил царевича? . решился на вопрос Ляпунов.

 

- Думать можно по-всякому, - вздохнул Семен Никитич. - А нам нужно знать точно.

 

А точно было известно . и Ляпунов об этом было ведомо, - что Заруцкий, называемый среди доверенных Годунову людей оборотнем, вместе с людьми своими несколько лет уж подряд распространял слух о том, что царевич Димитрий был убит по приказу Бориса Федоровича Годунова с умыслом: извести затем бездетного царя Федора Ивановича и, лишив Русь православного царя, возвести на Престол латинянина. Именно за совершение этого преступления и был разыскиваем по весям Руси оборотень. Все остальные его вины не шли ни  в какое сравнение с этой.

 

Новая догадка Семена Никитича делала Заруцкого и вовсе наипервейшим врагом всей Руси и трона.

 

 Задумался об этом Ляпунов . но следующие слова Главы Приказа прозвучали для него, словно удар обуха по голове:

 

- Узнал тут я о грехе твоих родичей перед Престолом царским, - посуровел голосом Годунов. - Кабаки содержат, а денег в казну платить не желают. Нехорошо.

 

Разомлевший душой от боярской ласки Ляпунов почувствовал, как на лбу его выступил холодный пот. Открыл рот, чтобы заявить, что за отца он, мол, не ответчик, но Семен Никитич продолжил:

 

- И оружие с порохом продаете донцам. Нехорошо.

Ляпунов икнул, судорожно дернулся плечом, и кивнул.

 

- Не думаю, что всякий грех можно и искупить, - не унимался Семен Никитич. - Но всякий можно использовать с умом, с пользой для Государя.

 

Ляпунов задрожал всем телом, сполз с лавки и бухнулся перед боярином на колени.

 

- О-то-так! . солидно произнес Семен Никитич, поглаживая свою черную с легкой проседью жесткую бороду когтистой рукой с большим перстнем на пальце. - Винись и за себя, и за весь род свой. Тако всякий вор должен себя держать пред  слугой государевым. - помолчал, глядя на склоненную голову Ляпунова, зная, что сказать тому в свое оправдание нечего, после повелел. - Поднимись, раб.

 

Ляпунов встал и, тая взгляд, по знаку боярина осторожно присел на краешек лавки.

 

- А теперь возьми соль вон из того кузовочка, - сказал Семен Никитич, указывая на стоящее посреди стола затейливо сплетенное махонькое берестяное лукошко. - Посоли пирог...

 

Ляпунов дрожащей рукой взял кузовок и посыпал белым порошком на пирог.

 

- Ешь! . приказал Семен Никитич, видя, что Ляпунов боится предложенной снеди. - Не отрава. Соль.

 

Ляпунов откусил пирог и, дважды жеванув, проглотил сухой кусок. Закашлялся . и по знаку боярина отпил кваса из своей кружки.

 

- Вкусно? . спросил Семен Никитич.

 

Ляпунов отрицательно замотал головой.

 

- То-то, - удовлетворенно произнес Семен Никитич, и голосом проповедника продолжил. - Соль дана нам не для горечи во рту, а для крепости кости. И вина холопа пред Государем . та же соль. Чем крепче ты виновен пред державой, тем круче в тебе засол. Те, что без вины и без соли внутренней живут, они . что мякина, что глина: сегодня одно из них лепить можно, завтра другое, а после и выбросить хорошо. Таков и весь народ православный. Таких, как Заруцкий, да ты, Ляпунов, по пальцам перечесть. Вам и бороться друг с другом. И мякину при этом можно не щадить. Разумеешь, что говорю?

 

Вытаращился Ляпунов на Главу Тайного Приказа, оторопел. Ожидал он от боярина после слов о вине рода Ляпуновых казни либо лютых немилостей, а услыхал похвалу и пожелание великой чести.

 

- Знать будешь, что весь род твой пресеку, по ветру развею, - продолжал между тем Годунов. - и потому служить будешь мне верно. Ни себе, ни Рязанщине твоей, ни Москве, ни мне даже слугой станешь, а лишь Государю своему Борису Федоровичу, коему крест целовал на верность.

 

- Борису Федоровичу. - эхом отозвался Ляпунов. . Я же крест ему целовал.

 

- А теперь слушай.

 

И поведал Семен Никитич сотнику, что им лично был пытан посланник Заруцкого в Москву за пороховым довольствием. Казак пытки не выдержал . и согласился поехать к Заруцкому в сопровождении верного Семену Никитичу человека. И человек тот собственноручно убьет оборотня.

 

- Добро задумано, - произнес Ляпунов голосом восхищенным, совсем без лукавства, хотя совсем не понимал еще, зачем боярину рассказывает о сей тайне.

 

- Едут казак с моим холопом в Елец, - продолжил Семен Никитич. - Там будут покупать оружие у братца твоего Захара. А ты должен сделать так, чтобы торг случился серьезным, чтобы мой человек особого доверия достиг у казаков и был за то принят самим оборотнем. Любезно принят, без опаски. Понял теперь?

 

- Ну, ты, боярин, голова! . восхитился Ляпунов. - Мало . вырезал дубину, еще и обтесал ее ножичком!

 

- Без этого нельзя, - самодовольно улыбнулся Семен Никитич и налил из кувшина квас себе в кружку. - Врага недооценивать . себя не щадить.

 

И далее объяснил, что надлежит Ляпунову быстро и налегке достичь города Ельца, там показать письмо второму воеводе Безобразову, получить по письму под свое начало полусотню стрельцов, и вместе с ними совершить налет на обоз Захара Ляпунова. Да так совершить, чтобы обоз остался цел, а приставленный к казаку годуновский человек смог убить пяток стрельцов ("Вот, оказывается, кого зовет боярин мякиной!" . понял тут Ляпунов) и увезти оружие.

 

- Хитро задумано, - покачал Ляпунов головой. - И выполнить трудно. А вдруг как из стрельцов кто оборет твоего холопа, боярин?

 

- Моего не оборет, - усмехнулся в усы Семен Никитич. - Он рукой одной подкову мнет. И коня со всадником кулаком с ног валит.

 

- Ну, а супротив стрелы или пули как? Заговорен?

 

- Разве что тобой, - ухмыльнулся Годунов. - Если не сумеешь его под Ельцом уберечь, то и тебе не сносить головы, Прокопий. Мне больше всего нужно, чтобы холоп мой в стан оборотня попал. Целый и здоровый, герой в глазах казаков. А как выполнит порученное, так пусть там хоть стрела, хоть пуля, хоть кинжал . не жалко. Холоп он верный, жизнь за меня положит.

 

С тем и отпустил сотника.

 

6

 

В Посольском Приказе не любили, когда наведывался к ним Семен Никитич. Но умели скрывать это. Царев дядя все-таки. И Глава Приказа страшного - Тайного. Из Разбойного, к примеру, или из Пыточного слухи доходили о том, что происходит в них, а то и свидетели живыми возвращались, а из Тайного . ни гу-гу, и люди, как в воду уходят. Тамошние дьяки да ярыжки, каты да их подручные, скорее сами помрут, нежели что о происходящем за станами Тайного посторонним ушам скажут.

 

Слышали посольские, что есть на Москве и на Руси люди, которые по Разрядной книге жалованье Государево получают где-нибудь по Дворцовому или тому же Посольскому Приказам, по Казанской либо Новгородской пятине[14], а на деле служат Семену Никитичу, как глаза и уши его. И вверх по званию движутся не за заслуги свои по делу основному, а за усердие в пользу цареву дядюшке. Одного Богдана Бельского довольно вспомнить. Покойный Государь Иван Васильевич сему боярину поручил служить при Государе Федоре Ивановиче, а года не прошло, как стараниями слуг Тайного Приказа обвинили его во злоумышлении на царя и отправили на южные границы строить град Царев-Борисов. Живет там, рассказывают, Бельский, широко, по-царски, да только уж больно громко бахвалится . не ровен час, окажется где-нибудь в Сибири, и не воеводой даже, а простым ссыльным.

 

Нет, страшный человек Семен Никитич. Каждый в Посольском Приказе о том знал. И при появлении царского дядюшки все вставали, кланялись поясно, почтительно улыбались. Бумаги, которые спрашивал он, подавали ему с поклонами, всегда пить-есть предлагали, и за честь почитали, коли откушивал он.

 

Совсем не так было, помнили старые дьяки, в годы, когда Тайным Приказом ведал князь Василий Иванович Шуйский. Был князь в ту пору тридцати с небольшим годов от роду. Все решал быстро, споро, но не впопыхах. В Посольский Приказ по делам своим не заходил, а заскакивал, не обращал внимания на поклоны, а быстро велел собрать нужные ему бумаги, собственноручно ставил печати, отдавал свитки холопам - и был таков.

 

Семен Никитич служил по-иному: прежде, чем  пришедшую из-за кордона бумагу в руки взять, требовал внимательного осмотра ее дьяком, отвечающим за нее, проверить: на месте ли тайные знаки, доказывающие, что никто посторонний письма не трогал и не читал. При отсутствии мет строго спрашивал. Бывало, что ярыжку посольского или даже дьяка уводил на пытку . и больше провинившегося не видели.

 

Письма лазутчиков своих, отправленных в чужие державы, он прочитывал всегда сам, никому не доверяя. После задумывался и раскладывал их в две горки: одну тут же велел на глазах его сжечь, другую либо всю брал с собой в Тайный Приказ, либо одно-два откладывал и, вызвав к себе дьяков, требовал найти авторов не понравившихся ему писем, доставить в Москву.

 

Вот этих-то повелений посольские не любили особенно. Приходилось им за счет казны собственного Приказа посылать опытных лазутчиков в дальние земли да еще и ответ держать перед Семеном Никитичем, если люди те вдруг сплоховали ненароком и упустили изменника либо нерадивого дозная. Тем более, что благодарности от Семена Никитича за споро и хорошо проделанную работу ни разу не дождались.

 

Хуже всего приходилось посольским, когда письма приходили из Речи Посполитой: хоть из самого Кракова, хоть и новой столицы Варшавы, хоть из какого-нибудь там порубежного Полоцка. Тут уж внимание Семена Никитича было особенным. Читал донесения внимательно, порой еще так и эдак перевертывал бумагу, чуть ли не на зуб пробовал. И всегда велел в таких случаях рядом с собой толмача ставить, вопросы задавал тому разные . и страх как гневался, если толмач не знал полного ответа. Один такой сказал однажды: "Не знаю, боярин", - так теперь не в Посольском Приказе сидит, а стражником при колодниках. И, сказывают, крестится каждый день, говоря: "Хорошо, что не в само узилище попал".

 

Но в этот раз Семен Никитич много досаждать посольским не стал. Сразу же спросил про письмо от купца Савелия Афанасьева . пришло ли оно?

 

Сказали, что пришло, принесли.

 

Боярин письмо взял, велел привести к нему толмача, оставить с ним наедине.

 

- И чтобы без слухачей! . добавил. - Узнаю . всех передушу.

 

Какие уж тут слухачи, быть бы живыми. Светелку для секретных переговоров в Посольском Приказе пять лет назад Семен Никитич велел пристроить таким образом, что кроме Сеней, ни с какими другими покоями не соприкасалась она стенами. Да и строил народ пришлый, для этого Главой Тайного Приказа из самого Пскова выписанный и назад отправленный. Те слуховых  труб и за большие деньги не стали бы строить.

 

Правда, были у посольских такие затейники, что умели по движению губ распознавать речь человеческую: русскую, польскую да немецкую. Да только ни с какой стены, ни с какой башни нельзя было увидеть людей в окнах заветной светелки. Ушлые оказались мастера псковские.

 

Бегло пробежав глазами письмо, Семен Никитич спросил толмача:

 

- Это слово тебе ведомо?.. . и показал пальцем на приоткрытый угол.

 

- Ведомо, боярин, - отвечал тот. - То по латыни писано. Означает: "Крестом и мечом". Слова, думается мне, Ордена Иезуитов.

 

- Верно мыслишь, холоп, - произнес довольным голосом Семен Никитич. - Можешь идти. Да. и вели выдать тебе ведро зелена вина. Заслужил.

 

А едва только кланяющийся в пояс толмач отступил к двери и за ней скрылся, подумал:

 

"Разумный малый. Надо перевести к себе в Приказ".

 

Перечитал письмо еще раз.

 

". к тому сообщаю тебе, боярин, что с человеком, с которым ты велел мне встретиться, я встречу имел, - писал купец Афанасьев после витиеватого обращения к царскому дяде. - И сказал он мне."

 

"Так, - подумал Годунов. - Это означает: "Крестом и мечом", - и продолжил чтение:

-  "Там и ищи. Не понял я сказанного, но постарался запомнить, тебе отписать. Буде ясно тебе, что сказал тот человек, отпиши холопу своему, как быть дальше. Товары свои думаю распродать к Рождеству латинянскому. Тогда же думаю и закупаться. Даст Бог, обернусь домой к Крещению Господнему. Холоп твой Савелий Афанасьев руку приложил".

 

Означало то письмо много больше, чем даже предположить мог разумный  толмач. Бенедектинский монах, тайно получавший мзду от Семена Никитича, сообщал через Афанасьева, что в увиденных им тайных списках иезуитов значится давний ученик под именем Ивана Заруцкого, дворянина из-под Волыни.

 

Теперь все стало, по разумению Семена Никитича, на свои места: Иван Заруцкий . лазутчик от Рима и Кракова. Это Заруцкий девять лет назад, будучи еще совсем юным, соучаствовал в угличском гиле по случаю убиения царевича Димитрия. Это он тайно встречался с Никитичами Захарьевыми-Романовыми. Это он год тому назад объявил себя в Смоленске воскресшим царевичем Димитрием и скрылся после гиля. Это он под разными личинами бродил эти годы по Руси и сеял вражду меж мирянами и церковью, между холопами и Государем, пророчил беду и глад народу русскому, если тот не свергнет Бориса Федоровича Годунова.

 

Все это было известно Семену Никитичу и ранее, о многом он и догадывался. Не знал вот только точно: зачем деется сие зло и кто стоит за спиной оборотня?

 

И вот узнал. Рим да Польша, Орден Иезуитов да король Сигизмунд Третий Ваза.

 

И таких, как Заруцкий, у Рима и Кракова десятки на Руси. Но Заруцкий . самый опасный. Потому как таких, как он, больше нет. Смел, решителен, ловок . это важно, да только подобное можно сказать о многих врагах Государя. Против них можно найти еще более смелых, более решительных и тем более смелых. Силен -  есть и немало таких, что посильнее Заруцкого будут. Но вот выдумщик какой! Так ловко сумел уйти под Псковом от сотни стрельцов! Да что там ушел . товарищей из плена вызволил и предателя-атамана наказал. Теперь вызволенные им воры ему по гроб жизни служить будут. Воистину . из всех лазутчиков латинянских один оборотень - истинный враг и противник Семену Никитичу.

 

Посольские проводили боярина, кланяясь поясно и выражая почтение, а за спиной его переглядывались недоуменно: отчего гневливый всегда Глава Тайного Приказа улыбается?

 

*  *  *

 

Слуги Семена Никитича Годунова ловили ежегодно иноземных шпионов десятками. Пытали их огнем, дыбой, казнили плетьми, колесованием и подвешиванием за ребра. Сами тоже отправлялись в дальние страны с тайными поручениями - и гибли там, убежденные, что страдают за православную веру и своего Государя . в тот год за Бориса Федоровича Годунова. Вдовы плакали, дети сиротели, владетели кого-то за преданность одаривали, о ком-то забывали.

 

Власть.

 

7109 годъ от С. М. 1601 год от Р. Х.

 

ДОРОГА

 
О том, как в пути находят себе друзей люди самые разные

 

1

 

Два дня спустя из Серпуховских ворот выехал возок.

 

Молодой ледок сочно похрустывал под копытами, холодная грязь выступала из-под разрушенной мерзлой корочки, брызгала вверх и пачкала лошаденке ноги высоко, оставляя ошметки даже на брюхе. Ямщик, знающий дорогу от ворот наизусть, смотрел только на жидкий хвост и копыта, на сверкающие на солнце грязевые всплески, чувствовал, как смачно скользят по разбуженной грязи полозья, и думал о том, что правильно он поступил, поставив возок на доски, не выехал на колесах. Осенние колдобины перекопытили бы колеса и перекосили бы оси, все равно бы вынудили ямщика переделывать телегу в возок. Но в возок, уже собранный наспех, с лишним грузом из четырех колес. Такой возок будет идти вкривь-вкось, вихлять и задевать встречных на дороге. А это значит ругань, хватание то за плетки, то за грудки, жалобы в Ямской Приказ. Нет, все-таки хорошо поступил он, что, выезжая из Тулы в Москву еще пол месяца назад, не послушался жены и поставил возок на полозья.

 

Оно конечно, продолжил рассуждать ямщик, в Серпухове на яме можно было бы обменять телегу на сани или опять-таки на возок. Да только после возка своего назад не получишь. Подсунут либо старье, либо наспех сработанную колымагу. А в своем и рука прикладистее, и зад на облучке, как влитой.

 

В возке, под кожаным кошелем, лежали два попутчика. Добрые люди. Две денги дали ямщику. Сказали: "Довези, Горин, до самого Ельца. Там еще столько же получишь". А почему бы и не довезти? Деньги хорошие. Если ямщику только на государево жалованье надеяться, то семья ноги с голоду протянет. Ведь кормиться надо им на то, что они на земле, данной Государем, наработают. А как наработаешь, если мужиков в семье . один хозяин, да и тот всегда в отлучке? Вот и берет Горин попутчиков, снимает с них за услугу плату. А про себя расчет держит, что попутчик . это даже помощь в ямщицком деле. Разбойников ныне вон сколько развелось. Купцы по одному уже и не ездят, целые санные поезда собирают да охрану нанимают. А ямщицкое дело . подневольное: приказано ехать, так надо ехать. А где и как голову сложит ямщик . об этом у стройщиков[15] Ямского Приказа голова не болит.

 

Попутчики нынешние еще и тем хороши, что одного из них Горин уж дважды в Москву подвозил. А теперь вон из Москвы вывезет с сотоварищем да с бумагой из самого Тайного Приказа. Стало быть, люди они Государевы, хоть и платят за провоз. И Приказ Тайный . это дело серьезное. Важные люди, стало быть.

 

"Хорошо быть важным, - продолжал рассуждать Горин, - Это тебе не спину ради прокормления живота гнуть. Только и добра от ямской гоньбы, что не в холопах у какого-нибудь там новоявленного дворянина, а свободный. Государю слуга . и только. А что спину гнуть перед своего же Приказа дьяками приходится, - это уж пустяк. Им, бедолагам, тоже приходится спины гнуть перед боярином князем Пожарским, главой Ямского Приказа, перед дьяками из Кремля, из Царских да Патриаршьих Палат. Если оглянуться, то окажется, что все друг перед другом спину гнут. Царь, небось, тоже перед иконой поясно склоняется.

 

Да и какой ныне царь на Руси? Выборный. А это навроде выскочки. Природные-то князья да родовитые бояре Годунова Бориса Федоровича не любят."

 

Здесь мысль ямщика прервалась, перебитая внезапной догадкой:

 

"Ах, вон почему царь Борис любезен простому народу!"

 

И Горин рассмеялся громко, раскатисто, так, что голос его, ударившись в сосны, отразился от них и, перекатываясь слабеющим эхом, разлетелся вперед и назад вдоль лесной дороги.

 

Только теперь ямщик заметил, что обезлесенные, вырубленные и выжженные пустоши, которые вплотную окружали Москву, он уже проехал, дорога привела его в заповедный царский лес, тянущийся вдоль Москвы-реки и узким языком выклинивающийся именно здесь . перед пригорком, за которым расположилось село Коломенское.

 

"Однако, быстро добрался сюда. Коли дальше так пойдет, то до Тулы можно в три-четыре дня доехать. Если попутчики, конечно, не подведут. Один . знакомый, надежный. А вот второй. Второго и проверить не грех. В случае чего."

 

Смех Горина разбудил лежащих в возке. Они вылезли из-под рогожи и сели под кошелем поудобнее.

 

Один из них был тем самым велеречивым казаком, что убедил главу Тайного Приказа признать его своим дознаем на Диком Поле. Второй . тот самый густогривый и крепкошеий кат, что снимал казака с дыбы в подземелье Тайного Приказа. Кат тот был брюхат и коротконог, с лицом, похожим на раскатанный блин, усыпанный большими веснушками, как поле одуванчиками. Руки, которые он положил поверх рогожи, были огромными, подстать раскатанному лицу, и, должно быть, очень сильными.

 

Брюхан тот вытянул свою ручищу в сторону обочины, задел колючий стволик засохшего мордовника, вырвал его с корнем из мерзлой земли и сунул отцетщей головкой в разинутый рот. Пожевал и смачно отплюнулся наружу. После сыто отрыгнул и спросил:

 

- Что ржал, как мерин?

 

- Радуюсь, - ответил ямщик. - Домой все-таки еду. Жену увижу, ребятишек.

 

- Да, - согласился брюхан. - Жену увидеть . хорошо. А пощупать . лучше. - хохотнул вслед своей шутке, выплюнул остатки прожеванного листа, добавил. - А я вот от своей жены все дальше и дальше.

 

- Ничего, - подал тут голос  казак. - Не сегодня-завтра найдем кого пощупать. На Москве лучшие срамные девки . серпуховские.

 

- Так-то оно так, - согласился ямщик. - На Москве - и в самом деле серпуховские срамными слывут. А в самом Серпухове бабы  просто так не балуют. Там и девица блюдет себя, и вдовица. А уж замужних в такой строгости держат, что почище, чем у татар будет. - помолчал, продолжил. - Нет, в Серпухове пощупать баб не удастся. Тамошних давалок Москва унесла. Лучше потерпите до Ельца. Там много новоприезжих, глаза строгого нет. Или до Ефремова . это после нашей Тулы. Все они . на границе с Диким Полем города. Там все проще, как в Москве: в мирные времена всяк по своему живет, чужого глаза и слова не боится. Объединяются лишь в битве. Ибо коли всем миром на смерть часто ходишь, то блуд . и не грех уже, а милость и доброта бабья. Почти святость. - вновь помолчал, и закончил. - Я так думаю.

 

- Ого, Горин! . воскликнул казак, - Да ты никак философ? Такие речи я только в Киеве в тамошней Лавре и слышал. Мыслишь, стало быть, много, ямщик?

 

- Мыслю, - согласился Горин. - А почему нет? Вот так вот. едешь день, едешь два, три. Распрягай да запрягай, корми, пои да выпасай. Добрался до ямы . обиходься. и все дела. А в пути перед глазами лишь конский зад да грязный хвост. Вот и мыслишь: отчего, почему да как?

 

- И о чем сейчас мыслил?

 

- Да о разном, - пожал плечами Горин. - Почему, например, род Даниловичей пресекся, а род Годуновский над всей Русью возрос? Может и не сам по себе помер царевич Димитрий, а прав был Афанасий Нагой, когда говорил, что скрыли его добрые люди . и царевич еще вернется?

 

- А не боишься, что тебя за такие речи?.. . спросил пузан. - Знаешь. Что за них бывает?

 

- Так ведь от Москвы едем, а не в Москву, - отозвался спокойным голосом ямщик, поднял кнут и легонько шлепнул по конскому крупу . возок двинулся быстрее. - А в Москве и без меня всякий так говорит.

 

Конь ускорил шаг . и над сосновыми вершинами стали медленно расти луковичные и конусный купола Коломенских церквей. Все трое, глядя в их сторону, перекрестились.

 

- Я сам . из Тайного Приказа, слуга Государя, - важно заявил пузан. - Вот въедем в Коломенское . пойдешь в Приказную избу.

 

Ямщик вовсе не испугался, как должно было бы ему поступить.

 

- Твоя воля, - сказал он. - Только тебе, я думаю, до Дикого Поля не по своей охоте надо, а по Государеву делу. И я еду по Государевой службе до Тулы. Сдашь меня . и два приказа зараз нарушишь: и свой, и мой. А в Коломенское мы зараз и не заедем. Тамошняя дорога, что вдоль реки, дорога купеческая, торная да вязкая. А мы дорогой прямоезжей направимся, мимо и Коломенского, и Дьякова, и Котлов.

 

Казак рассмеялся довольно.

 

- Как он тебя, Ефим? . спросил. - Прыгай теперь с возка и беги в Коломенское. Там пристава найди, наряд стрельцов собери . и нам вдогонку. Догонишь . твое счастье, а нет . не взыщи.

 

- Пошто говоришь такое? . заворочался недовольный пузан. - Ты . слуга боярский, как и я. Семену Никитичу служим, а через него . и самому Государю. Ты помочь мне должен, а не противодействовать.

 

- Зачем? . ухмыльнулся казак. - Нынче я на воле, а не в пыточном подземелье. Что там  сказано было, в лесу да поле . не закон.

 

- Не закон, - согласился ямщик, и остановил лошадь. Обернулся к возку, держа в руке пистолет. - Лежи смирно слуга годуновский. Будем с тобой говорить.

 

Но пузан только с виду был неуклюжим. Птицей взлетел он над краем возка после горинских слов. В руке его тоже оказался пистолет, только направил его он казаку в лицо.

 

- Сговор! . догадался он. - Ай, да Пров! Провел меня, собака! Думал я, что сам нащел ямщика до Ельца, а оказывается это ты меня на него навел.

 

Казак безмятежно рассмеялся и, зябко пошевелив плечами, потянулся.

 

- Твоя правда, Ефим, - сказал после этого. - И убери пистолет. Не заряжен он.

 

Ефим нажал на курок . тот сухо щелкнул. Зарычал от злобы, ухватился руками за низ возка, напрягся, приподнял и опрокинул его вместе с казаком в грязь. Оглобли перекосились, затрещали . и конь повалился на бок вместе с сидящим на облучке ямщиком. Дивной силы был пузан. Богатырь настоящий.

 

Только и казак ловким оказался. Конь и Горин еще падали, а Пров уж стоял на ногах на обочине за возком, смотрел весело, скалясь в улыбке.

 

- Ай, да Ефим! - воскликнул он. - Ты, говорили мне, одной рукой подковы сминаешь, а двумя надвое рвешь.  Правда это?

 

Покрасневший от усилий пузан перевел дух и удивленно уставился на скалящегося казака.

 

- Ты?.. . выдохнул. - Почему?..

 

Казак вспрыгнул на бок опрокинувшегося возка, оттолкнулся от него одной ногой, а второй с силой ударил пузана прямо в лоб.

 

Ефим без звука повалился спиной на землю, а казак, перелетев через него, перекувыркнулся и тут же встал на пожухлой траве на ноги. Посмотрел на распростертого пузана, сказал спокойно:

 

- Готов.

 

Тут только Горин сумел выбраться из-под облучка и сказать свое:

 

- Вот это да! Как ты его!

 

Лошадь, все еще лежа на боку, жалобно ржанула и дернулась задней ногой. Ей, по-видимому, было от мокрой земли холодно.

 

Казак наклонился к Ефиму и, приложив пальцы к шее, потрогал жилу.

- Живой, - удовлетворенно произнес он.

 

И тут же, вынув из-за голенища сапога сыромятный ремешок, связал пузану руки за спиной.

 

- Вот так, - сказал, закончив работу. - Теперь можно и поговорить.

Вновь склонился над пузаном . и двумя хлесткими ударами по щекам привел того в чувство.

 

- Слышь, Ефим? . спросил. - Поговорим?

 

Тот  дернул ногами . и казак едва успел отскочить от могучего удара. Отошел на шаг и закатился в смехе.

 

- Дурак ты, право! . сказал. - Могу ведь и убить. Теперь ты весь в моей власти.

 

- Иуда! . прохрипел пузан.

 

- Наоборот, - улыбнулся казак в ответ. - Это твой боярин хотел из меня Иуду сделать. А я его обманул.

 

- Ничего, - убежденно произнес пузан. - Семен Никитич тебя добудет. Руки у него длинные.

 

При этом пузан поднялся и сумел даже сесть в грязи. Передвигался он ловко и легко, будто всю жизнь ходил со связанными руками.

 

Но и казак не дремал.

 

- Полегче, Ефим! . строго сказал он. - А то прострелю ногу. Вставай медленно и двигайся плавно. Пойдешь . и ляжешь в возок.

 

- Лягу? . криво усмехнулся пузан, кося взглядом в сторону опрокинутого возка и подрагивающей ногой коня, - Сверху лечь?

 

Казак добыл из-за голенища второй ремешок, в два движения соорудил из него удавку и, оставив свободный конец в своей руке, петлю набросил на шею пузана. После шагнул к возку.

 

Вдвоем с ямщиком они напряглись и с помощью почуявшего свободу коня поставили возок как должно.

 

Ефим все это время был полузадохнувшимся и ловил открытым ртом воздух.

 

- Вот теперь ложись, - сказал ему казак, отступая от возка, - Там у тебя пистолет в сундучке, порох, пули, - добавил, усаживаясь в возке поудобней. - Возьму их. Будет вернее.

 

Ефим прохрипел согласно.

 

Трудно сказать, помнил ли кат о припрятанных на груди и за поясом двух метательных ножах, но казак о них догадался и освободил ката от лишнего оружия.

 

- Хороши! . восхитился, любуясь остро точенными лезвиями, - Сам правил?

 

- А кто ж? . ответил в душе польщенный Ефим. - Нож, как бабу, в чужие руки не даю.

 

- Большая семья-то?

 

- Так трое еще: жена да двое детишек.

 

- Маловато, - влез в разговор ямщик, усаживаясь на свой облучок и перебирая в пальцах вожжи. - Поехали что ли?

 

- Поехали, - согласился казак.

 

Лошади тронули. Казак залез под кошель, поглядывая, как поуютней располагается в сене и под рогожей совершенно спокойный, хоть и обезрученный пузан.

 

Вот он лег поудобнее, вытянул ноги и продолжил разговор:

 

- Дочь и сынок у меня . это живые. Двое еще при рождении померли, ангелы небесные. Одну девочку конь боярский затоптал на улице. А двое от мора померли. Вот так и осталось двое всего. А больше баба не брюхатится. Стронулось в ней что-то.

 

- Ишь, ты! . покачал головой ямщик. - Кат . а, поди ж, тоже человек.

 

- Ты пожалей его. Пожалей, - усмехнулся казак. - А потом он тебя пожалеет. На дыбу подвесит, да уголья сунет в самые яйца.

 

Разговор прекратился.

 

Конь ровно шел по дороге, пробитой сквозь старую вырубку с выросшими за год-два то тут, то там березками да осинками, с облетевшими листвой кустами жимолости, рясно усыпанной ягодами рябиной. Густая трава, в большей части желтая, засохшая, перемежалась то тут, то там зелеными яркими пятнами между старых пней и покрытого серо-синим лишайником хвороста.

 

Солнце растопило утренний ледок, размягчило дорогу, но настоящей тени от голых веток и крон не давало. Легкий ветерок заставлял кое-где оставшиеся листья трепетать и изредка падать, перечеркивая лесную серость желтой либо бурой кляксой.

 

Природа жила ожиданием никак не приходящей зимы. Ожидание это было столь явственным, столь  тревожным, каким бывают разве что чувства новобрачной за свадебным столом.

 

Дорога отходила от Коломенского вправо все дальше и дальше. Выбралась из редколесья и запетляла вдоль черных полей, вспаханных сохой под озимые, засеянных, но всходов покуда так и не давших.

 

"Ох, не к добру такая задержка зимы! . думал ямщик, - Не будет достатка в хлебе."

 

Копыта звучно шлепали в раскисшую грязь, возок пошатывался да поскрипывал, навевая сон. 

 

2

 

Разбудил их грозный окрик:

 

- Стой!.. Стой, погань!.. Кому сказал?

 

Перед конем, держа правой рукой его под узду, стоял высокий плечистый мужичина с окладистой русой бородой, в валяной шапке, сдвинутой на бок, в валяном же армяке, распахнутом и являющем миру подвязанную мочальной веревкой грязную рубаху и замызганные до непотребства порты. Лишь лапти на нем были новые, лыковые, плетенные умело и крепко. В левой руке у него была рогатина с острыми, обугленными концами.

 

- Здоровы будьте! . заявил он, усмиряя норовящего вырвать морду из узды коня. - Коли богаты . поделитесь, а нет . отдавайте коня.

 

- Дурак, - беззлобно произнес проснувшийся казак. - Кобылу от коня не отличаешь.

 

Он сладко потянулся, не выпуская из руки ремешка с удавкой и Ефимом, после опустил ладони на бок возка и ловко выкинул тело наружу.

 

- Дурак, - повторил. - То . Государева почта. Понял? А то. - показал на Горина. - . ямщик из Тулы. Государев человек.

 

- Буде врать-то. - отозвался мужик и наставил на казака рогатину. - Государевы слуги по сей дороге не ездят. Они . по ямам передвигаются.

 

- А этот вот ездит. Потому как я ему приказал.

 

- Ишь-ты! . ухмыльнулся мужичина. - А кто ты такой?

 

- Казак Войска Донского.

 

- И что? Казаков нынче много развелось. Всяк беглый холоп . уже и казак. Что там на Дону . иные даже у Воронежа казакуют.

 

Мужик говорил, а рогатину  уж перехватил так, чтобы сподручнее было разить собеседника.

 

Только и у казака в руке вдруг очутилось оружие . тот самый метательный нож, что отобрал он у Ефима-ката.

 

Мужик улыбнулся:

 

- Ты, вижу, не из робких, - сказал. - Только вот вам и вдвоем со мной не справиться. Брюхо кобыле проткну . и вся недолга.

 

Лежащего в возке пузана он, по-видимому, не заметил, а привязанному к руке казака ремешку значения не придал.

 

- За лошадь тогда я тебя самого порешу, - уверенно произнес казак. - Думаешь, цена равная?

 

Мужик присмотрелся к ножу в руке Прова Клыка.

 

- Так ведь теперь не разойтись, - сказал с некоторым сожалением в голосе. - Так и так биться.

 

- Смел ты, однако.

 

Мужик согласно хмыкнул.

 

Так и стояли они какое-то время, приглядываясь друг к другу, следя краями глаз за ямщиком, ибо кнут в опытной руке, знали оба, - тоже оружие.

 

Вот ямщик пошевелился . и рогатина, отодвинувшись от казака, уперлась прямо в лошадиное брюхо.

 

- Попробуй, - сказал незнакомецй беззлобно. - Будет у нас шкура и мясо.

 

Казак вновь рассмеялся:

 

- Дурак, - в третий раз обозвал он разбойника. - Кто ж на дорогах в одиночку грабит?

 

- Тебя вот забыл спросить, - услышал в ответ. - А что . хочешь подсобить? Такого в пару бы взял. Не робок, вижу.

 

- Есть хочешь? . спросил вдруг казак неожиданное.

 

- Что?

 

- Есть, говорю, хочешь? Вижу: с голодухи ты напал. Бросай рогатину.

 

И вдруг повернулся к разбойнику спиной.

 

Тот оторопел:

 

- Ты что? . спросил, - Я ж тебя.

 

А казак уж сунул нож за пазуху и, наклонясь над возком, окликнул ката:

 

- Ефим! У тебя где-то хлеб был. И мясо.

 

Разбойник и вовсе опешил. Теперь он понял, что против него было не два, а три человека . и тот, который в возке, мог запросто убить его ударом сбоку. Спасло его великодушие путников.

 

- Вот еще, - услышал в подтверждение своей догадки голос из возка. - Корми тут всяких.

 

- Ничего, - заявил казак, доставая из-под рогожи сундучок и распахивая его. - Не обеднеем. Нам харча на две недели дали. А мы доберемся быстрее.

 

Он добыл тертый хрен из сундучка, а хлеб и мясо достал из рогожи, что лежала глубоко в соломе. Разложил еду на той рогоже, что покрывала вылезшего на Божий свет Ефима, окликнул разюойника:

 

- Иди сюда, что ли?

 

Тот нерешительно перевел взгляд с рогатины под брюхом лошади на хлеб, потом опять на рогатину, на хлеб. и, крякнув, пошел к возку, держа рогатину по-прежнему готовой к бою.

 

Казак меж тем опять достал нож, отрезал им большой кус хлеба и наколол его на обугленные острые концы рогатины. Отрезал еще два куска и передал ямщику и Ефиму. Остаток сунул себе в рот.

 

- Ты почто его. как собаку, - спросил сквозь жев разбойник, кивая на Ефима. - Я думал, вы вместе.

 

- Мы и есть вместе, - ответил казак. - Только он сам про это покуда не знает. Из Тайного Приказа он. Кат. А теперь станет у боярина Семена Никитича в недоверии - и поневоле к нам пристанет.

 

- К кому это?

 

- К разбойникам, - ответил казак. - К татям[16]. К главным людям на большой дороге. Ты вот уже стал, а он покуда нет.

 

- Так ведь я не от охоты большой, - смутился разбойник; только тут все заметили, что он довольно молод и лишь борода делает его похожим на мужика. - Кабы все у боярина по справедливости во дворе было, я бы служил ему с охотой. А он, гад, даже на Юрьев день никому не дал права выходить. Ты, говорит, теперь навеки у меня в крепости. А буде случиться жениться . и семья тоже. Потому как таков теперь царев Указ.

 

- Да. слыхал. - кивнул казак и, наклонясь над сундучком, добыл оттуда тряпицу с завернутым в нее салом. Ровно нарезал три тонких дольки и раздал едокам, себя оставив без доли. - Люди говорят: "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!"

 

- Какая уж бабушка? Тут и пращуры не помогут. - отозвался юный мужик. - Все, что отец с матерью сладили, что своими руками в доме сгорбатил . все теперь боярское. Своего ничего не осталось.

 

- А чего холост-то? . спросил пузан, проглотивший сало так, словно оно ему и губ не обмазало. - По виду ты . в самом соку.

 

Мужик покраснел. Потупил было очи, но потом вскинул их и посмотрел пузану прямо в глаза с вызовом. И рассказал следующее:

 

- Боярин по любви жениться запрет навел. Для каждого холопа самолично жену выбирает из дворовых. Мне тоже выбрал. Велел к свадьбе готовиться. А мне она не люба. А какая люба была, ту он насильно за конюха своего выдал. От того и сбежал я.

 

- Ну что ж. - сказал казак. - Коли из-за любви ты в бега пошел, то на большой дороге тебе самое и место. А как звать-то?

 

- Хлопко.

 

- Это ж прозвище . не имя, - заметил пузан.

 

- Буду я при тебе . кате Тайного Приказа . имя свое срамить, - ответил мужик. - К тому ж, в разбойники идти . имя менять. Крещенное прозвание свое не пакостить же делами злодейскими. Так что . Хлопко я, так и зовите.

 

Хлеб и сало свои он съел и, облизнув губы, вопросительно глянул на сундучок.

 

- Хватит, - отрезал казак, правильно понявший его взгляд. - Поедем с нами . поможем тебе ватагу искать.

 

С этими словами он рогожку с едой и сундучок сунул внутрь возка.

 

- Садись рядом, - велел. - Будешь Ефима сторожить.

 

Ямщик словно проснулся:

 

- Но, милая! . крикнул он. - Теперь тебе еще одну задницу везти!

 

- Не, - сказал тут Хлопко. - Я рядом побегу. Так теплее. И быстрей.

 

3

 

Три дня спустя они были уже за Серпуховым.

 

В тамошней яме Горин заменил уставшую московскую лошаденку. Вернул своего Серка. Покуда он перепрягал скотину, проверял копыта и сбрую, правил новые полозья на возок, разговаривал о новостях с двумя оказавшимися тут проездом ямщиками, три сотоварища его обошли кустами да лесом город и спрятались в можжевеловой куртинке на развилке между дорогой на брод через Оку и дорогой на паром.

 

Ефим, привыкший к петле на шее, как привыкают обычно сильные физически люди к неволе и подчинению, сидел в кустах тихо, голоса не подавал даже при виде проезжающих в десяти шагах от него стрельцов. Он будто бы рад был находиться в подчинении у казака. Только однажды усомнился: "А ты не продашь меня на Дону туркам в полон?" - спросил. И, услышав: "Дурак! Мы у турков выкупаем православные души, а не продаем", - успокоился.

 

Время ожидания они потратили на обсуждение того, где лучше остановиться Хлопку и собрать ватагу. Здесь Ефим показал себя знатоком разбойного дела.

 

- Думаю, лучше Хлопку за Окой гулять. Стрельцы переправляются чаще всего через брод у Протвино. Их там дозорный и засечь сможет, и вовремя об их приближении знак подать. Ежели богатых грабить, бедный люд помогать станет. А богатые усадьбы вдоль реки до самой Волги тянутся. Здесь их вдоволь. Если с умом за дело взяться, то не один год на правому берегу кормиться можно. Умные волки так и поступают. Рядом с логовом скот не режут, разор не творят. И в дальних стадах матерый волк режет не всех подряд. Два раза подряд на одного хозяина не нападает. Здесь овечку возьмет, там жеребчика, а где-то и телку. Так, глядишь, весь год и сыт. А глупый . он в одном месте перережет десяток овец, обожрется . и спать. Тут его мужики вилами и кончат.

 

- Вижу я, гулящим был? . спросил казак с ухмылкой на губах.

 

-  Кто . я? . вскинул брови Ефим. - И не думал. Я, Провушка, пятнадцаять лет в Тайном Приказе служил. Всякого навидался-наслышался.

 

- Сам, порой, не прочь был поразбойничать? . съехидничал казак.

 

- Бывало, что и так, - не стал лукавить бывший палач. - Только больно видный я. Враз опознают. А как распознают . так семье моей и конец.

 

- Вот и катствуешь, мучаешь людей.

 

- Мучаю, - согласился Ефим, и вздохнул. - Не по своей воле. Семен Никитич меня к себе за силу мою взял. Угораздил Господь при росте в вершок силу мне дать медвежью. Да что там медвежью . медведя я голыми руками брал да душил.

 

- Да ну?! . поразился Хлопко. - Надо попробовать.

 

Казак улыбнулся переговору богатырей.

 

- Медведя что . ты вон его попробуй, - кивнул Ефим в сторону Прова. - Силой не в нас с тобой вышел, а ловок. - и вдруг взмолился. - Развяжи мне руки, а? Ей Богу, не убегу!

 

За три дня пути трижды давал казак волю рукам Ефима, связывая взамен ноги.

 

- Не убегу! . клятвенно повторил Ефим.

 

- И то, - согласился Хлопко. - Куда ему бежать? А попробует . враз прикончу.

 

И ласково погладил приклад маленького боевого самострела . того самого, что добыл он из схорона после встречи с честной компанией на лесной дороге.

 

- Не могу, - ответил казак. - Дело у меня здесь важное, риск мне, даже самый малый, ни к чему. Подожди еще дней с пяток.

 

Слову казака в этой ватаге верили. Сказал, что через пять дней отпустит . значит, отпустит. Когда станет ясно, что большое дело его свершилось. И Ефим, и Хлопко, и отсутствующий сейчас Горин приняли казака вожаком . и не было у них еще повода раскаяться в этом.

 

- Потерплю. - вздохнул Ефим.

 

За время общего пути от Москвы до Серпухова казак показал, что может не только толково и без суеты расположить свой маленький отряд на отдых, но и всегда умудрялся схоронить людей и лошадь так, что у видавшего виды, например, ямщика, рот раздирало от удивления, ибо в таких местах, что находил казак, их ни волки, ни лихие люди не могли обнаружить. И костер разводил споро, и кашу варил. В первую же ночевку почти не спал сам, а под утро принес сразу двух попавших в силки зайцев. Свежатина оказалась совсем кстати.

 

Теперь, сидя в кустах, они чувствовали голод, но не сильный. И были уверены, что с таким спутником, как казак Пров, будут сегодня же сыты.

 

- Вот, думаю я, отчего ты лес хорошо знаешь? . заявил вдруг Ефим. - Казаки . люд степной. Не беглый ли ты с лесных краев? На Дон много бывших холопов ушло.

 

- Не беглый, - твердо ответил Пров. - Я и боярину при тебе о том говорил.

 

- Ну, боярину ты много чего наплел. Обещал служить верно, а теперь вон как все повернул.

 

Тут вмешался Хлопко:

 

- Какому боярину? Ты что, Пров, Семену Никитичу служить обещал?

 

За время пути до Серпухова между мужиками несколько раз заходил разговор о Годунове-дядюшке, о палачских доблестях Ефима, но вот об обещании казака служить Главе Тайного Приказа не было сказано ни слова.

 

- Ты что, Пров, вправду был его слугой? . продолжил Хлопко. - Не брешет Ефим?

 

- Обещать . обещал, - не стал лукавить  казак. - А служить не стал.

 

- Под пыткой он был, - вмешался Ефим, услышавший в голосе Хлопка нотку осуждения. - А с дыбы чего только не наговоришь.

 

Помолчали.

 

Хлопко оторвал скользкую веточку можжевельника, сунул в рот, погрыз и сплюнул зеленой слюною. 

 

- Я вот пытки не боюсь, - уверенно сказал он. - Выдержу любую.

 

- Многие так говорят, - ответил пузан. - А на деле выдерживает редкий. Добрая пытка . она тяжелее самой смерти. Уж я это знаю. Покатствовал.

 

Едва произнес слово это, как пошел дождь. Мелкий, частый, как сквозь сито.

 

Мужики нахлобучили шапки по глубже и сжали шеи, спрятав их в воротниках. Мокрыми сидеть на корточках под можжевеловым кустом показалось им вдвое тяжелее. Да и разговор подействовал на всех троих удручающе. Думал теперь каждый о своем, вглядываясь в завешанную дождем дорогу. Капли омывали их шапки и плечи, собирались в ручейки и забирались внутрь, знобя тела.

 

Ефим хоть и прятал от дождя лицо, но все-таки несколько капель попало между бровей, слились в ложбинке, стекли по носу и повисли крупной водянистой сливой на самом кончике.

 

Палач пошевелил носом, норовя скинуть назойливую влагу, но капля лишь закачалась, падать не стала.

 

Казак глянул в его сторону, увидел гримасы на усталом лице пузана . и громко рассмеялся. В руке его сверкнул нож.

 

- Ты что? . лишь успел спросить обернувшийся на смех Хлопко.

Нож блеснул еще раз . и ремешок, стягивающий локти Ефима за спиной, оказался перерезанным.

 

- Нос утри, - сказал Ефиму казак,  и, пряча улыбку, отвернулся в сторону развилки.

 

4

 

Через Оку переправлялись двумя путями: ямщик с возком - бродом, а казак с сотоварищами . ночью на украденных лодках. А дело в том, что в Серпухове на яме дали Горину тамгу[17] с разрешением на переправу лишь одного человека. Раньше за мзду давали тамгу хоть на десятерых, но накануне пришла весть, что Глава Ямского Приказа выехал по ямам для сбора дани . и в Серпухове испугались, денег от Горина не взяли. Вот и пришлось раздельно переправляться.

 

Что удивительно: отпущенный казаком на волю Ефим не сбежал. Всюду следовал рядом с Провом и Хлопком. И помогал хорошо. Оказался в воровском деле сноровистым и понятливым. И после, когда на другом берегу встретились с Гориным, хорошо управлялся с Серком. Помогал, коли просили, сам вперед с услугами не лез, без спросу ни за что не хватался. Прямо не кат будто, а настоящий крестьянин.

 

Три дня дальнейшего пути прошли без происшествий. Достигли Тулы, и вместе остановились в доме Горина, что в Ямской Слободе.

 

Детвора Горинская привыкла к новым людям и частым гостям. А вот от Ефима словно одурела: висли на нем, просили, расставив в стороны руки и часто переступая короткими ногами, покружить, словно не человек он, а карусель, визжали при этом от восторга и страха.

 

Старшая дочь ямщика . Арина, полудите-полуотрочица . на забаву эту смотрела с затаенной завистью и с внешним осуждением. Годков ей на вид перевалило едва за тринадцать, из-под сарафана остро торчали наливающиеся соком грудки, толстая коса едва умещалась под платком. Красавицей обещала стать.

 

Она-то и спросила отца:

 

- Зачем такую ораву мужиков с собой везешь? Твое дело . царская гоньба. Совсем замучаешь нашего Серка.

 

Серком звали пятигодовалого жеребца, которого Горин взял на подмене в Серпухове. То был его личный жеребец, далеко на нем ямщик не ездил, берег, оставлял только у людей надежных. Любил Серка Горин безмерно. Ему благодаря ушел он из родной деревни в царские ямщики. Потеряй его Горин . не быть ему больше на царевой службе, отошлют на деревню опять, а на место его найдут другого . желающих на ямскую гоньбу грамотеев в Тульщине  найдется немало.

 

Отец ответил:

 

 - Заплатили мне щедро, Аринушка. На вот. - подал медь дочери. - Пусть  мать приберет.

 

От вида настоящих денег глаза Арины распахнулись во всю ширь . в доме она от роду не видела столько меди сразу. Не иначе, как разбойников, вез отец. От мысли этой испугалась и часто закрестилась.

 

- Буде тебе. - ласково пожурил отец, поняв причину ее испуга. - Не злые они люди. Добру служат. Это я тебе говорю.

 

Арина взяла деньги и отнесла матери. А как вернулась и вышла на крыльцо . заметила взгляд самого молодого из гостей, того самого, что прозывали Хлопком.

 

Мимоходом стрельнул взгляд, будто бы и мимо проскочил, не заметив девочки, а все же было в нем в то мгновение, когда глаза их встретились, нечто такое, что сердечко отрочицы встрепенулось, щеки вспыхнули румянцем, а дыхание прервалось.

 

"Господи! . подумала она с ужасом. - Вот еще напасть-то!"

 

И долго еще стояла на крыльце, переводя дыхание и собираясь с мыслями: куда шла, зачем?..

 

Взрослые и дети ели отдельно.

 

Мать поставила сваренную гречку на разные столы. По случаю появления денег расщедрилась и на конопляное масло к каше.

 

Поели. После зажгли новую лучину и попели, глядя на огонек, порассказывали сказки. Одна понравилась всем больше остальных: о боярине-воре и удалом мужике.

 

"Повадился боярин с мужика шкуру драть. Дня не проходит, чтобы не вынес боярин что-либо из мужицкой избы. И все отобранное зовет недоимкой. Чем больше отбирает боярин у мужика, тем больше долг крестьянина растет. Дома уж у мужика шаром покати, ребятишки по лавкам с голоду пухнут, жена исхудала до кости, живот от голода вспух.

 

Вот пришел боярин в очередной раз к мужику. Глазами: зырк! зырк!.. Ничего нету. Лишь баба мужицкая лежит на печи да от глада охает.

 

Пригляделся боярин: у бабы-то брюхо торчком! Рядом младенец лежит, совсем грудник. Стало быть, брюхатой быть баба не должна. И прячет, решил боярин, она самое ценное свое добро под сарафаном. Сдирать сарафан с бабы да отбирать добро не осмелился . люди после засмеют, в церкви проклятие наложат. Да и зазорно такую щепку медовыми своими руками трогать, когда дома на печи своя баба лежит . дебелая да справная. Вот и удумал тогда боярин хитрость.

 

- Отдай, мужик, - говорит. - то, что твоя баба под сарафаном спрятала.

 

- Да ничего она не прячет, боярин, - отвечает мужик. - Недоля то наша . от нее у бабы брюхо и вспухло.

 

А боярин-то думает, что мужик хитрит с ним, и гнет свое:

 

- Нет, - говорит. - Думаю я, что самое ценное свое ты у бабы своей на брюхе прячешь. Отдай.

 

Мужик . свое, боярин . свое: отдай да отдай. Ну, прилип, ровно мокрый хвост к заднице кобеля.

 

 - Ладно, - согласился наконец мужик. - Отдам. Только уговор: что найдешь под сарафаном . все твое. Но только с той поры, как получишь, мы квиты с тобой: нет у меня недоимок.

 

Боярину бы задуматься над предложенным, да уж больно хочется поскорее чужое добро к рукам прибрать.

 

- Идет! . кричит.

 

Ударили по рукам.

 

В тот же миг живот у бабы опал, вылетела из-под подола недоля мужичья да боярину юркнула под кафтан.

 

Закричал боярин, стал на себе шубу да кафтан рвать, совсем голым остался, а недоля уж к костям его приросла.

 

Кинулся боярин домой, а недоля с ним.

 

В тот же день крыша терема боярского провалилась. Дождь к вечеру пошел . добро, что в тереме было, насквозь промокло да погнило. Гром грянул . всех коней боярских в один раз поубивал. Свиньи от испуга из загона выбежали, пошли рылами все во дворе да огороде боярском копать да валить.

 

Не успел оглянуться боярин . а к утру уж гол он, как сокол.

 

Зато мужик урожай собрал, муки намолол. Жена блинов свежих напекла. Сели всей семьей за стол, в окошко на боярский порушенный двор смотрят, блины с маслицем жуют да посмеиваются:

 

"Не завидуй чужой недоле, боярин, - приговаривают. - Сам себя от беды береги."

 

- Хорошая сказка, - вздохнула ямщицкая жена, - Только в жизни все иначе. Как начнет ведро по воду ходить, у нас говорят, так и будет ходить, покуда колодец не высохнет.

 

Была она женщиной статной, красивой. Прятать волосы под плат да сушить грудь не желала . пусть любуются, считала, кому есть охота. Мужу всегда верна была, четырех детей нарожала, а стан гибкий, походка . словно утица плывет. Плечи расправлены, шея высокая, глаза смотрят широко, открыто. Любуются на нее окрестные мужики да дворяне, а ни у кого язык с постыдным словом не шевельнется про нее сказать. Завидуют все Горину.

 

И про Аринку говорят, что такой же красой, как и мать ее, станет. Девочки-отрочицы . они ведь, как цыплята при переходе от пуха к перу: грязные, жалкие, тонконогие да длиннорукие. А как детство с них спадет, тела округляются, соком наливаются . тут их в дурь и бросает. Мужики, кто пооборотистей . тут как тут. Ножку подставить всякий горазд, а руку подать и некому.

 

Вот о чем говорила  в ту ночь мать Аринки, уйдя с полати от мужа и устроившись с детьми на печи.

 

- Этот, молодой бугай, - говорила она. - В твою сторону глазами зыркает, а ты в ответ вся колышешься. Негоже так. Думается мне, стар он для тебя. И неухоженный какой-то. Ни кола, ни двора у таких неухоженных. Родителей его не ведаем. Может у них болезни какие.

 

Аринка стесненно и счастливо посмеивалась в ответ. Великан Хлопко и больные родители как-то не вязались между собой.

 

- А ты не смейся, не смейся, - укорила девочку мать. - Бывает вон какими дубами мужики вырастают, а после захворают . и в неделю напрочь сходят. Кому как на роду написано.

 

Ночь не спала мать . все сторожила дочь, чтобы не откатилась та  к Хлопку. А утром сама же и сказала мужу, что надо ему, не ожидая почтовой оказии, собираться и отвозить гостей в Елец: быстрей уедешь, мол, быстрей вернешься.

 

На том и порешили. Запрягли все того же Серка. Ефим в возок сел, а казак с Хлопком по бокам от возка побежали.

 

В полдень снег повалил: след замел и путникам дорогу облегчил.

 

*  *  *

 

Расстались люди, да не забыли друг друга. Аринка . Хлопка, тот . девицу, дочь Горина. Жить бы им вместе да поживать, детей растить, крестьянствовать. Да время иное пришло. Какое . иное? Спроси . не ответит никто. Но все чувствовали, всех мучили сны тревожные, разговоры странные. Кто-то провизией запасался, а кто-то и оружием. Ибо много на свете людей, любящих лихую рубку да стрельбу сильнее хлебопашества и рукодельного  ремесла.

 

7109 годъ от С. М. 1601 год от Р. Х.

 

ОРУЖИЕ ДЛЯ КАЗАКОВ

 
О том, как торговали и чем платили за товар люди разных сословий

 

1

 

Ямщик Горин с попутчиками достигли Ельца на четвертый день после выезда из Тулы.

 

Город сей расположился на одной из круч левого берега реки Сосны. Был он некогда древней крепостью против половцев, столицей собственного маленького княжества. Поганый царь Тамерлан разрушил его, народ весь . от младенцев до стариков . изничтожил, и остались на месте города лишь уголья да головешки, изрытая земля да с десяток наспех слепленных полуземлянок. Борис Годунов, будучи еще правителем при царе Федоре Ивановиче, велел на том месте крепость возобновить, заселить хлебопашцами да стрельцами из иных городов.

 

И понаехали сюда чуть ли не со всех весей Северной Руси мужики да стрельцы с женами и детьми, стали обустраиваться. После замосковных лесов да серозема здешний чернозем казался им чудом и Божьим даром. Леса оставалось в изобилии,  А еще больше . белого камня, мягкого и для строительства годного отменно.  Осели люди, стали землю пахать, домишки строить каменные, а вокруг города сооружать стену высокую. А заодно решено было воздвигнуть собор рядом с часовенкой в память о погибших здесь ельчанах и явлении Пресвятой Богородицы царю поганому Тамерлану[18].

 

День был чист и светел. Казалось, сама Пресвятая Богородица воссияла над местом, где она явилась перед богомерзким кровопийцей Тимуром и, презрев его, прокляла на погибель семя его до седьмого колена.

 

Горин с сотоварищи не стали въезжать в город, а остановились в Пригороде - на правом берегу Сосны. Тут была местная Ямская слобода о восьми дворах. В одном жила вдова ямщицкая с дочерью. Муж ее год назад каким-то странным образом не то пропал без вести, не то погиб, а новые ямщики прибывали с семьями. Вот и ждала вдова холостого да  грамотного, который взял бы на себя гоньбу покойного мужа и ее саму.

 

Уж и писала она в Москву письма с жалобами на свое одиночество, и с Гориным, и с другими ямщиками передавала прошения в Ямской Приказ на имя князя Пожарского . все без толку. Второй год маялась без мужа с возобновленными на ее семью тяготами. Кабы не Горин, время от времени наезжающий в Елец и ублажающий вдову как по хозяйству, так и телесно, совсем бы сгинула баба.

 

Потому и встретила она ямщика и его спутников с почтением. Более двух месяцев не видела милого . как тут радость скрыть?

 

Ямщик распряг Серка сам, отер соломой, у стойла поставил, овса насыпал. Рогожи из возка помогли вынуть попутчики, развесили по двору. Вынули мешки да кули с провизией, а уж после вошли в дом, отряхнув от снега ноги, оставив сапоги в сенях и обдав горницу матерым мужицким потом.

 

А вдова к тому времени как раз хлебные коржи вынула (как предчувствовала гостей: с вечера заквасила, после полудня сунула в печь, как раз к приезду  и дозрели). Добыла из тайного места крынку с водкой, пропотевшей до того, что от открытого огня горела. Бросилась, чего бы, кроме хлеба, к столу предложить, ан все оказалось в погребе. Погреб-то на улице, а там снег: протопаешь дорожку . чужие глаза увидят, вмиг ополовинят запасы. Не пошла, решила: и хлебом одним мужики обойдутся.

 

Подумать не успела . вошли гости.

 

- Запашисто-то как! . воскликнул самый молодой, рослый да статный, словно для иконы писанный. - Хорош на черноземе хлеб!

 

- И впрямь, - согласился Горин. - Велика Русь и разнообразна. Неделю с небольшим из Москвы ехали, а погляди: словно в иной стране. Озимые на полях не ржаные, а пшеничные. И леса другие: ели нет, сосны мало, все больше березы да дубы. А клены какие здесь! А орешники!

 

- Вот и перебирался бы, - ухмыльнулся Ефим, моргая в сторону вспыхнувшей лицом вдовы.

 

- Куда уж я из дома, - отмахнулся Горин. - Государем мне яма указана в Туле, там же и семейство мое. А здесь. - шагнул к вдове и положил руку ей на плечо. - Здесь сердце мое осталось.

 

Странно было гостям слушать такое, побывав в тульском доме Горина: и там хозяйка . писанная красавица, и здесь вдова хороша. Не к добру мужик двум бабам голову мутит, решили все. Но промолчали.

 

Хозяйка пригласила к столу.

 

Мужики увидели, что кроме хлеба да водки ничего на столе нет, вышли в сени да добыли кое-что из своих запасов: лук, редьку, остатки меда в берестяном ведерке. Так все вперемежку и стали есть да запивать.

 

Хозяйка, захмелев, без стыда стала миловаться с ямщиком. Гости все отводили глаза да посмеивались.

 

- А где дочка? . спросил наконец Горин.

 

- А у соседей, - ответила вдова беспечно. - К ночи приведут.

 

Тут раздался стук в ворота, громкий стук, хозяйский, требовательный.

 

Вдова вскочила, глаза торчком:

 

- Муж воротился! . воскликнула.

 

И, как была . босая, с открытой шеей, - так и бросилась вон из избы.

 

- Какой муж? . растерялся Горин. - Нет у нее мужа. Чудит баба.

 

Стучащий не унимался.

 

- Отгулялся ты, ямщик, - ухмыльнулся Ефим. - Место занято.

 

Хлопко поднялся из-за стола, сказал:

 

- Посмотреть надо.

 

- Сядь! . строго произнес дотоле молчавший все застолье казак. - Слушайте меня, Он. - кивок в сторону Горина, - ямщик, по государевой надобности. Ты, Ефим, тоже государев человек, едешь от Тайного приказа. Я и Хлопко . будем звать его сейчас Андреем . проездом здесь из Ливен. Люди мы боярина Шереметьева из тамошнего поместья. Тебе, Ефим, Шереметьев лично велел за нами следить. Денег на проезд и на постой дал.

 

- А ты . голова! . с уважением произнес Ефим. - Я уж было струхнул: что делать, если это - стрельцы по доносу?

 

А во дворе послышалась возня: Ворота хозяйка, по-видимому, отворила, впустила незваных гостей.

 

Казак встал, вынул из-за пояса нож и пистолет, перемахнул через стол, пересек горницу и спрятал оружие в тряпках на печи.

 

Потом вернулся к столу, спокойно сел и принялся жевать редьку с хлебом.

 

- Не люблю редьки, - признался при этом. - Пучит с нее. А полезна тварь. Брюхо чистит, рот, зубы. Был я раз на Севере, в Заонежье, так там детям редьку заместо лакомства дают и против болезни такой, от которой зубы сами по себе выпадают. А здесь говорят: хуже горькой редьки. Вот и разберись кто прав. Земля большая, в каждой волости своя правда.

 

- Путаник ты, Пров, - заметил Хлопко. - Везде-то ты был: и в Заонежье, и в Северщине, и в Придонье, все видел. И человек, вроде, хороший, а только слушаю тебя, вижу . и не пойму никак: один ты или двое в тебе?

 

- Как так? . не понял Ефим.

 

- Не ко времени обо мне балабоните, - оборвал их казак. - Сейчас чужие в избу войду. Говорите про дорогу, про снег, что неожиданно повалил, да вовремя . как раз улегся под полозья. И мороз был некрепкий, волокуши неслись, что сани.

 

- А все-таки сани были бы лучше, - подхватил палач. - Ямщику, думается мне, зимой завсегда лучше, чем летом. Несешься по снегу . словно летишь!

 

- Скажешь . лучше. - не согласился Горин. - Поездил бы с мое . узнал бы. Снег в лицо, холод, волки. А в руках . только кнут. По зиме в одиночку лучше и не ездить. Хоть какое письмо на руках либо в шапке . хоть даже от самого Государя.

 

При словах этих входная дверь распахнулась . и в горницу вместе с задувшим лучину холодным свежим воздухом ввалился человек, сразу же оказавшийся чужим в этой избе, хоть и не прошел он при этом внутрь, а остался там, где вошел, почти не заняв места.

 

Казак, сидевший к печи ближе прочих, взял новую лучину и сунул ее в глубину огневища, в самый жар.

 

Лучина вспыхнула и осветила горницу.

 

Новый гость оказался роста среднего, крепок в кости, широк в плечах. Лицо выглядело молодым. Но не по возрасту, а от холености и всегдашней сытости. И еще было видно, что лицо это принадлежит человеку, привыкшему повелевать и не слышать возражений. Борода лопатой, но подстрижена, усы подровнены, отчего видна пухлая верхняя губа. Прямой нос и голубые ясные глаза из-под густых, не в цвет бороды, черных бровей. Красавец-мужчина, одним словом.

 

- Что там про государево письмо говоришь? . спросил незнакомец.

 

Шуба на нем распахнулась . стал виден богатый парчовый кафтан и носки ярко-красных сапог.

 

- Так уж всякому и скажи, - заявил в ответ ямщик. - Заявился . не представился.

 

- Али по одежде не видно? . озорно блеснул глазами гость.

 

- Так ведь иной вор либо разбойник еще почище оденется. А разговор идет о службе государевой.

 

- А коли прикажу вязать тебя и бить батогами . скажешь про письма?

 

- Смерть приму, а не отвечу. Да и попробуй справься . нас вона сколько.

 

- Добро сказал, - кивнул незнакомец. - А коли слово такое и делом доказать сумеешь, то честь тебе и хвала. Пожарский я.

 

Ямщик взял из рук казака лучину и поближе поднес к лицу незнакомца. Узнал - охнул - и повалился ниц перед боярином.

 

- Прости, князь, - выдохнул со страхом, - Не признал, батюшка. Да откуда было подумать, что здесь тебя встречу?

 

Пожарский добродушно рассмеялся:

 

- Ужо думал потеснить вдову, да, вижу, и без меня тут тесно. Кто такие?

 

- Из Тайного Приказа, - ответил за всех ямщик. - С государевой оказией и письмом от Семена Никитича Годунова по Слову Государеву.

 

Слово Государево . важнейшее дело на Руси. Коли едут слуги царские по Слову Государеву да еще из Тайного приказа, то упаси Бог кому дорогу им перейти, пусть даже боярину родовитому и Главе Приказа.

 

- Аль не признал, князь? . пробасил тут Ефим и вышел на свет догорающей лучины. - Видал ведь ты меня у Семена Никитича. И не раз.

 

Пожарский присмотрелся . и признал.

 

- Ты руками холодное железо мял, - вспомнил он. - На потеху нам. Звать только как, забыл.

 

- Ефимом кличут.

- Точно, Ефимом, - согласился Пожарский. - А эти . с тобой? . указал на Хлопка и казака.

 

- По Государеву Слову. Вместе мы.

 

Стояли мужики в горнице одной стеной и молча. Князя к столу не приглашали. Но говорили смиренно. Как уж тут было поступить князю? И вдруг тот вспомнил:

 

- Это ты за вдову здешнюю письма мне возил? . спросил Горина.

    

- Я, боярин. Жалко бабу. Мается.

 

- Вот и женись сам. Тебе и двор ее отпишу.

 

 - Никак нельзя, князь. Крещенный я, православный. Нам двух баб иметь нельзя.

- В Ефремове сидишь? Вроде, там тебя видел.

 

- Тульские мы. Третий год уж на яме.

 

- Ну что ж. Ужо заеду . посмотрю, как дом и хозяйство ведешь. Государевы деньги переводишь.

 

Посуровел лицом князь, наклонился под притолокой, вышел.

А по горнице прошелестел общий вздох облегчения.

 

- Ну, Ефим, выручил, - высказался за всех казак. - Как узнал тебя князь да спросил о нас- подумал, грешным делом, что выдашь. Сигать . только в окно. - кивнул в сторону заиндевевшего бычьего пузыря поверх дыры в стене. - А как протиснуться? . и засмеялся облегченно.

 

За ним и остальные разулыбались. Тут и лучина потухла.

 

Горин быстро зажег новую, поставил в светец.

 

- Удачно это, что узнал князь Ефима, - сказал и он. - Чего только в дороге не случается!

 

Мужики опять сели за стол, стали расспрашивать ката, откуда это его Пожарский знает.

 

- Прошлой зимой на Москве-реке кулачная потеха была, - рассказал Ефим. - Бояре выпили хмельного помногу, стали друг перед другом кто богатством похваляться, а кто силой слуг своих. Вот и выставили: от Пожарского свой боец, а от Тайного приказа . я. Я, конечно, оборол. А потом на потеху боярам железо, что из кузни принесли, руками мял. Повеселились князья, мне зеленого вина большую чару налили, велели разом выпить.

 

- И выпил?

 

- Почему нет? . подал плечами Ефим. - Мог и больше, да эта чара была там самая большая.

 

- Любишь вино, стало быть? . спросил казак.

 

- Отчего не любить? . подал плечами богатырь. - От хмельного голова тяжелеет, спится крепче. А похмелья у меня не бывает. Как другие, по утрам не маюсь. А ты вон. - кивнул на кружку, что по-прежнему стояла перед казаком полной, - и не пил вовсе. Брезгуешь пить с нами или как?

 

- Ответа ждешь?

 

- Жду. Видел же ты: твою сторону я взял, ни тебя, ни Хлопка не выдал.

 

- То . дело малое, - кивнул и казак в сторону кружки с водкой. - Ты теперь мне про главное скажи: зачем тебя Семен Никитич послал со мной? Того лишь ради, чтобы сторожить меня да глаз за мной иметь? Или еще с каким умыслом?

 

Вздохнул Ефим, потупился. 

 

- Верно спрашиваешь, - признался. - В самый корень зришь. Велел мне Семен Никитич во всем помогать тебе и рядом с тобою быть, хоть в поле, хоть в узилище, но чтобы веры ты в меня был полной.

 

- Ну? . не выдержал наступившего после этого признания молчания  Горин. - Что дальше?

 

- Обручи гну! . огрызнулся Ефим. - Ивана Заруцкого боярину надо. Голова его.

 

- А ты? . спросил Хлопко.

 

- А что я? Я теперь пред вами, как на духу.

 

- Будешь убивать Заруцкого? . спросил казак.

 

- Теперь уж тебе решать, Пров. Не захочешь до становища  меня довести и атаману представить . возвращаться мне в Москву, а там боярин мне голову снимет. А доставишь туда . убью атамана. Кто он мне? Ни кум, ни брат, ни сват. А голову Заруцкого боярину привезу . у Семена Никитича в почете.

 

- Два ведра водки даст, - подсказал казак.

 

- А что? . не понял издевки Ефим. - Два ведра . хорошо. Ежели в одиночку, то неделю пить. А с сотоварищами и за день управиться можно.

 

Казак приподнял палец, прислушался.

 

Из-за стены доносились чьи-то переругивания, стук конских копыт. Потом едва различимый голос произнес: "Ну, прощай, хозяйка. Завтра увидимся", . и заскрипели ворота.

 

- Ушли, - сказал казак. - Сейчас хозяйка придет . уже не поговорим открыто. Слушай меня, Ефим. Провожу я тебя к Заруцкому. Но только вязать его будешь сам, тут я тебе не помощник.

 

- Что-то не пойму я, - подал голос и Хлопко. - Кто он . Заруцкий этот?

 

- Атаман мой.

 

- И ты его предаешь?

 

- И его не хочу предавать, - ответил казак. - И Ефима подводить не желаю. Пусть сами меж собою бьются. Кто победит, тот и прав.

 

Взгляды всех уперлись в огромный волосатый кулак Ефима.

 

2

 

Князь Пожарский уехал на ночлег в дом второго елецкого воеводы Безобразова.

 

Хороший оказался дом, просторный, как княжеские Палаты. Низ каменный, верх деревянный. Рубили лес возле Талицы . там сосняк рос роскошный, заповедный с тех еще времен, когда Елец был удельным. Выбирали для воеводского дома дерево к дереву, чтобы и бора не погубить, и угодить воеводе. Крышу настелили ржаную . солому из самой Калуги привезли, с полей тамошнего безобразовского имения. Пшеница-то зерном и мукой хороша, а солома ее для крыши непригодна . преет скоро, влагу пропускает, в рожь на воду крепкая.

 

Безобразов и об этом рассказал князю, когда пир по случаю приезда высокого гостя близился уже к концу и восседавший на почетном месте за отдельным столом Пожарский заметно устал от восхвалений в свою честь, пригласил хозяина присесть рядышком и поговорить по душам.

 

За длинным гостевым столом сбоку от почетного места, где расположил хозяин князя, расселись на длинных лавках одетые в добротные многоцветные кафтаны дворяне местные и боярские дети. Всем было любезно лицезреть Главу Приказа, который в Москве живет, с самим царем беседы ведет и сидит в Боярской Думе.

 

- Раздумываю я, князь-батюшка, в Калуге и лемех осиновый[19] наготовить. После сюда уж привезу, - продолжал Безобразов, - Да только где взять ладных кровельщиков? Лемех ведь надо уметь класть . чтобы ровно и узорчато было.

 

Князю переход к проблемам кровли показался скучным. Что толку, что дом Безобразова богаче прочих елецких, если на пиру у него не веселье, а одно лишь бухтение?  

 

Тут взгляд Пожарского упал на знакомое лицо. Ляпунов, доверенный слуга Семена Никитича Годунова. Ртом льстиво улыбается, а глаз держит хмурым. Раз здесь Прокопий, значит по навету от Тайного Приказа. Нечисто это.

 

И тот . из дома ямщицкой вдовы-красавицы кат Тайного Приказа - здесь зачем? Ох, не вовремя затеял князь проверочную поездку по южным ямам. Собирался, выезжая из Москвы, до Новогорода-Северского добраться, поглядеть, как там обустраиваются новые ямы, как молодые ямщики службу царскую несут, государеву казну берегут, как используют данные им на прокорм земли. Не к добру дорога, если на пути встречаешь людей из Тайного Приказа, плохая примета. Начередят что-ни-то, а после перед Государем ответ будет тот держать, кто по званию в этих местах выше. А кого в сей глухомани найдешь превыше боярина да Главы Ямского приказа? Нету таких.

 

Лучше убраться Пожарскому из Ельца сегодня же. И не на Новгород-Северский отправиться, а повернуть в сторону Кром. Там уж точно его приезда никто не ждет, сразу станет ясно: верно ли служат тамошние ямщики или от дел уклоняются?

 

Так думал князь, слушая в пол-уха болтовню счастливого близостью к боярину Безобразова, посматривал на изредка переговаривающегося с соседом своим Ляпунова.

 

Странный человек . сосед рязанца. По виду . из стрельцов, по добротности кафтана . не ниже сотника будет. А лицо не открытое. Волосы на лбу зачем-то отпустил до глаз, лоб скрыл. Бородищей так зарос, что только глаза черные и сверкают.

 

- Кто там с Ляпуновым болтает? . спросил Пожарский воеводу, - Не из Москвы будет?

 

- Нет, то нашенский, - ответил Безобразов, - То есть теперь он елецкий. Его к нам еще во времена Государя Федора Ивановича . царствие ему небесное . прислали. Старший у нас по огневому бою. Не пушкарь, а так . по мушкетному да по пищальному бою. Особого достатка в пищалях нет, а вот старший имеется. Истомой Пашковым звать. Слыхал?

 

Нет, не слышал Пожарский о таком. Да и не дело княжеское знать какие-то там ненужные имена. Главное узнал . не с Ляпуновым этот с разбойничьей рожей прибыл в Елец. А вот то, что Ляпунов с письмом от Тайного Приказа обратился за помощью к Безобразову, - это надо запомнить. И того ката из дома вдовы, тоже.

 

Не вовремя все как-то. Вдовушка ямщицкая уж больно хороша, кровь с молоком. Так, помнится, при виде ее и кровь в голову князю и ударила. Вышла на зов, ворота отперла, стоит в свете факелов растелешенная, и словно сама изнутри сияет. Глаза блескучие, губы жаркие, смотрит прямо в глаза и улыбается.

 

- За тебя, князь! . прокричал Пашков. Он, пока задумался Пожарский, успел встать с бокалом в руке и провозгласить очередную здравницу почетному гостю.

 

Тут повскакали остальные и наперебой проорали следом:

 

- Пожарскому слава! За здоровье твое, князь! Будь здоров! Благодарность наша за приезд твой, князь!

 

И выпили чары. Полезли за закусками.

 

Перед князем стоял давно уж остывший и почти не тронутый лебедь. Пожарский ковырнул птицу под брюхо . вывалились пропеченные яблоки. Их он переложил к себе поближе. Лучшей закуски к зеленому вину нет.

 

2

 

Сельцо Ольшанец будет верстах в трех от Ельца. Расположилось на одном из поросших хилым, часто вырубаемым лесом, холмов. Внизу речушка течет, на самом бугре не то церквушка, не то часовенка, а вокруг домов с десяток. Из-за часовенки та деревушка и зовется селом.

 

И была одна странность в том селе: мужиков да баб в каждом доме по паре только. Были еще молодые парни, а ни детишек, ни девиц никто здесь не видел. Будто и не рожали здешние бабы, а если и рожали, но без девочек, одни мальцы оказывались в приплоде.

 

Все крестьяне в том сельце были свободными. Ни в крепости, ни в тяглости не бывал никто из них у помещика какого-ни-то никогда, ни даже у самого Государя холопами. И повинности свои платили всегда точно, без задержек, из года в год без недоимок обходились. Что Москва либо воеводы елецкие сверх ни потребуют . все честь по чести отдают. А коли чего не окажется, отдавали деньгами . полушечка в полушечку. И друг за друга стояли накрепко . не разлей вода. В драки потешные, к примеру, рождественские там либо крещенские, когда молодцы тешатся бойцовыми играми на льду, к ольшанцам не подступись . стоят стеной, плечо к плечу, не шатаются, а все прочие от них, как шелуха от зерен, отскакивают.

 

Вот в этом самом селе и остановился обоз Захара Ляпунова, брата Прокопия. Шесть покрытых рогожами саней с шестью бородатыми кучерами и десятью конными пищальниками в охране. Всего шестнадцать мужиков и сам Захар . могучий человечище с воловьей шеей, ноздрястым грубым лицом, вовсе не похожий на брата.

 

Каждые сани втащили в сарай при отдельном доме, при каждом возе - по два-три мужика. Так, посчитал Захар, будет надежнее. Сам же поселился в одиночку в крайней к городу избе.

 

А с обратной стороны села приказал троим пищальникам держать дозор по очереди.

 

Пятый раз привозил он сюда оружие. Предыдущие разы происходил обмен без хитрости с обеих сторон. Сани с оружием просматривались, бочки с порохом проверялись, а после получал Захар кошель с золотом да серебром за коней, обозы и поклажу . и уходил со своими рязанцами домой. Там деньги отцу отдавал, а тот уж сам расплачивался с охраной, с хозяевами саней и с теми, кто добывал оружие и ждал целый месяц расплаты.

 

Но в этот раз неспокойно было на душе у Захара. Звериное нутро его тревожилось и мучило сердце. Ночь не спал, то и дело вставая с полати, выходя на улицу и всматриваясь в сторону Ельца.

 

Однажды показалось ему, что кто-то едет к Ольшанцу. Он долго ждал пока не появится этот кто-то, промерз до костей, ибо именно в этот раз поленился одеться потеплее, а вышел завернутый в какую-то взятую впопыхах дерюгу, - и вернулся в избу.

 

А утром со свистом и улюлюканьем налетели на Ольшанец стрельцы.

 

Их встретили выстрелами сначала с дальнего конца села, где бдили трое сторожевых, а после и из-за каждого плетня.

 

Каждый дом вмиг превратился в крепость. Хозяева словно ждали нападения. Мигом добыли свои мушкеты, достали кое-что и из саней, обнаружили и стоявшие на виду рогатины . и каждый забор ощерился всем этим, готовый уничтожить всякого, кто покусится на хозяев и их гостей.

 

Стрельцов лежало на окровавленном снегу уже трое, когда со стороны леса появились еще три человека и, не пригибаясь, побежали прямым ходом к той самой избе, где был на постое Захар.

 

"Предали суки!" . решил Захар, и решил пробиваться как раз в сторону этих трех.

 

Взял в левую руку пистолет, а в правую . саблю, пошел прямо через двор в сторону сараев и виднеющегося за закрытым слегами полем леса.

 

Мелькнула чья-то шапка из-за угла овина . Захар выстрелил в нее.

 

- Стой, дурак! . услышал знакомый голос. - Не пали попусту.

 

Внимательно посмотрел Захар за угол овина, ухватился покрепче за рукоятку сабли . увидел, как выходит незнакомец. Крепкий, сильный, ноги ступают легко, в руке держит пистолет. Звуков выстрелов с той стороны Захар не слышал, стало быть пистолет заряженный.

 

"Точно дурак, - подумал Захар, - Что я против его пистолета со своей саблей? Уложит, как комара".

 

Но незнакомец стрелять не стал, а сказал:

 

- Деньги, как всегда, под пнем. Уводи своих людей. Долго не продержитесь.

 

- А. ты?

- Мы . люди местные, - услышал в ответ. - Мы тут не при чем. Пришлые стреляли . с пришлых и спрос.

 

- А денег. сколько? . все еще не решался верить нежданной удаче Захар.

 

- Все твои. Как договаривались. Но и твой товар проверю. Гляди, если обманул!

 

- Знаю, знаю, - рассмеялся Ляпунов, сообразив наконец, что видит Заруцкого в очередной его личине. - Руки у тебя длинные, - и, не прощаясь, побежал к соседней избе.

 

Там приказал он передать по цепочке, чтобы рязанцы отходили к лесу, а местные сдавались. Обозы велел оставить на местах . местные сами с ними разберутся.

 

И когда собрались рязанцы в лесу у знакомого пенечка, оказалось, что потеряли они всего одного человека . напоролся дурак на пулю, когда бежал в лес огородами. И еще оказалось, что все остались без коней. То есть надо будет либо своровать их в дороге, либо купить.

 

Со стороны села слышен был собачий лай, гвалт стрельцов и бабий вой. Никто в лес за рязанцами не побежал и не поскакал.

 

3

 

Как ни старался Прокопий Ляпунов шуметь и галдеть в бою, а за жизнь брата беспокоился. Бой есть бой, мало ли какому дураку вздумается прихлопнуть пару-другую разбойников, которые будто бы напали на Ольшанец и взяли тамошних жителей в полон. И пули . дуры, и сабля рубит всех без разбора. Это ведь как слово: иной раз не подумал, а сболтнул. Сколько людей вот в таких вот никому не нужных боях погибло . не счесть!

 

- Убитые есть? . первое что спросил Ляпунов, когда ему донесли, что разбойники убежали в лес без коней, пехом, а ольшанцы все, как один, вышли с пустыми руками из домов во дворы.

 

- У нас один убит, а двое раненных, - ответили ему, - У них . один мертвяк.

 

"Захар!" . мелькнуло в голове Прокопия тревожное.

 

Но состроил на лице ухмылку:

 

- Худые вы вояки, ельчане. Троих своих за одного разбойника положили.

 

- Так ведь ждали они нас, - стал оправдываться старший из стрельцов, дородный и седобородый, - Вона как слаженно стрельнули! Оборонялись крепко, а потом дернули в лес. Прикажешь догнать?

 

- Не стоит, - с деланной невозмутимостью ответил Ляпунов, - Ими другие займутся. Пошустрее вас.

 

Еще не хватало догонять пеших рязанцев, что снарядил сюда вместе с Захаром отец. И так одного потеряли. Теперь вдове убитого придется заплатить за кормильца, на церковь лишнего дать.

 

И мысль опять вернулась к убитому.

 

- Пойдем, посмотрим на мертвяка, - сказал безразличным голосом, - А наших всех троих - в телегу. - замолчал, вспомнив, что во дворах ольшанцев должны стоять сейчас сани с оружием, потому обыскивать их либо отнимать для своей поклажи стрельцы не должны; тут же стал грозным и зычно прокричал, - Построиться всем! Вот здесь!

 

Растерянные стрельцы обежали все дворы, вызвали своих и вытянулись строем, держа коней в поводу. Прокопий насчитал сорок девять. Раненные пришли сами, а про мертвого уж и забыли.

 

- На ногах сам стоишь? . спросил Ляпунов стрельца с перевязанной и уложенной на груди рукой, - В седле сидеть сможешь?

 

Тот захлопал глазами и попытался улыбнуться.

 

- Попробую, сотник, - сказал.

 

- Ничего, - подбодрил раненого Ляпунов, и кивнул в сторону второго перевязанного, - И тебе, и этому пусть ольшанцы дадут свою телегу.

 

Обернулся к толпящимся вдоль улицы крестьянам, спросил:

 

- Сами дадите? Или отбирать?

 

- Дадим, батюшка, - послышалось в ответ, - Аль у нас сердца нет?.. Защитники. Кровь проливали за нас.

 

Но с места никто не двинулся.

 

- Так тащите телегу сюда! . гаркнул Ляпунов, - И поскорей!

 

Тут только два мужика отошли от толпы и направились к ближайшим воротам.

 

- Засиживаться не будем! . объявил стрельцам Ляпунов, - Поедим с дороги, чем угостят, - и назад. И чтобы ничего в селе не трогали! В сараи не заходить! В погреба не лазать! Ответите головой!

 

Переглянулись стрельцы, и печально вздохнули. В первый раз встретили они столь заботливого о чужом добре сотника. Знать, и впрямь в Тайном Приказе состоят те, кто умом тронут. Сейчас самое время мужиков обжать: сами отдадут, еще и поблагодарят. Ан, приказ москвича суров. Мало он . из тайных, так еще в город прибыл настоящий боярин и князь. "Ничего, переждем гостей, - решили стрельцы, - а там и заявимся в Ольшанец".

 

С мыслью этой горе-воители разошлись по домам, где уже заботливые хозяюшки приготавливали угощенье "избавителям". Мужики в это время торопились получше укрыть телеги с оружием.

 

Только тут смог Ляпунов позволить себе пойти в дальний огород, за забором которого остался  труп убитого в бою рязанца.

 

 Тот лежал, разбросав руки, лицом вниз. По телу и стати совсем не походил на Захара.

 

Было и этого достаточно Прокопию, втайне вздохнувшему с облегчением, но рядом стояло два стрельца - вот и пришлось Ляпунову делать вид, что хочет посмотреть на лицо убитого. Приказал труп перевернуть.

 

Выполнили.

 

Лицо мертвеца показалось Прокопию смутно знакомым. Будь живое, вспомнил бы, наверное. А так . что-то далекое из детства в Переславле-Рязанском. То ли рыбу вместе удили, то ли за купающимися девками подглядывали. Забыл.

 

4

 

После еды и выпивки стрельцы разморились и стали роптать. Дескать, воевали, кровь лили, а не получили в награду ничего, кроме снеди да ведра браги на всю ораву

 

Ляпунов много слушать не стал. Пригрозил, что через Москву снимет всех со стрелецкой службы, с государева жалованья . и притихли служивые. Быстро коней оседлали, взгромоздились на них, уложили в телегу трупы, посадили туда же раненных. Тронулись в путь.

 

"А вообще-то все хорошо кончилось, - подумал Ляпунов, - Был бой, были потери с обоих сторон. А спас палач казака или нет . кто видел? Семену Никитичу будет только то известно, что ему передам я." - и засмеялся.

 

А как ушли стрельцы, выбрались из своих схоронов казак, Ефим и Хлопко.

 

К казаку один из ольшанцев подбежал, крепко обнял его, поцеловал трижды, а после сообщил:

 

- Шесть возов, атаман. Все на колесах. В четырех . все, что было обещано. Лишних коней семнадцать. Ежели вернутся рязанцы, велишь коней отдать?

 

- Кони лишними не бывают, - улыбнулся в ответ казак. - Но бережного Бог бережет. Пошли кого помоложе к пню . пускай следы посмотрит. Вдруг как напасть втихую соберутся. А если пошли на Трубицыно . пусть проводят их дотуда. - потом откашлялся и сказал главное. - Уходим по темноте.

 

- А как же?.. . начал ольшанец, но атаман резко перебил его:

 

- Шесть телег . шесть возниц. И мы трое. Остальным оставаться здесь. Если рязанцы вернутся . дайте отпор. А будут ежели дознаи из Ельца, то скажите, что шестерых-де и вовсе сегодня не было в селе. Давно, мол, с обозами на Москву ушли. Но скоро вернутся.

 

- Ловко, - покачал головой ольшанец, - Я бы до такого не додумался. Голова!

 

И ушел выполнять приказ.

 

Слышавшие весь этот разговор Ефим и Хлопко выпучили глаза и смотрели на казака вопросительно.

 

- Ну, что уставились? . улыбнулся им попутчик. - Пойдем в дом? Поедим и согреемся. А то под телегой ховаться зябко.

 

- Понял я, - сказал тут Ефим. - Ты . и есть Заруцкий.

 

- Вот те и на! . деланно рассмеялся казак. - Откуда взял?

 

- А потому вижу, как хозяйствуешь ты здесь и селом, и людьми, и обозом. И про деньги для рязанцев я слышал . те, что под пнем лежали. И думаю я даже, что и стрельцов ты сюда нарочно пригласил.

 

- Нет. Про стрельцов ты врешь, - покачал головой казак. - Стрельцов твой Семен Никитич, я думаю, прислал. И во главе Прокопия Ляпунова поставил. Мы с ним давненько знакомы. Еще со Псковщины.

 

- Так ты . оборотень все же? Или нет?

 

- Ну, это как тебе удобней. Хочешь оборотнем зови, хочешь Иваном Мартыновичем. Вот дойдем с тобой до Дона . там и схлестнемся один на один, как велел тебе Семен Никитич. По честному, как я тебе обещал.

 

- Нет, - покачал головой Ефим.

 

- Что . нет?

 

- Ни биться с тобой не стану, ни на Дон не поеду.

 

- Вернешься в Москву?

 

- Нет, - вздохнул Ефим. - И в Москву мне хода нет. Подумает Семен Никитич, что сгинул я вместе с тобой в пути . и пожалеет, быть может, жену мою с сиротинушками. А вернусь . и мне того, что тебя упустил, не простит, и над семьей моей поизголяется.

 

- А со мной хочешь? На Дон.

 

Посмотрел Ефим прямо в глаза Заруцкому, ответил:

 

- Душа не лежит, Иван Мартынович. Ловок ты, не скрою. И делал, на мое понимание, все правильно. У меня бы никогда так хорошо путь не пролег. Ведь это ты сразу так задумал: и в пыточную к нам попасть, и подорожную от Семена Никитича получить, и возы эти самые купить, и нас с Хлопком себе в ватагу взять. Будто нечистый тебе во всем ворожит. И личины, говорят, меняешь, как шубы, а можешь, должно быть, и душу. А как человек без души?.. Не может. Во-о! И я не могу. Не могу быть с тобой, раз ты без души. - перекрестился, и гордо поднял голову, - А теперь вели рубить меня. Не жалко.

 

- Что ж. - сказал Заруцкий в ответ. - Прощай. Ищи свою дорогу.

 

Руки друг другу не подали. Ефим пошел к дому, а перед Заруцким встал дотоле молчавший Хлопко.

 

- И я не поеду в степь. - сказал богатырь. - Хотел с тобой показаковать, а тут. - смутился и, встряхнув головой, с вызовом закончил. - Не поеду . и все.

 

- В Тулу собрался? . улыбнулся Заруцкий по-доброму. - Девка понравилась?

 

Хлопко покраснел и опустил глаза.

 

- Хорошо, - согласился Заруцкий. . Поезжай сегодня же в Елец. В Тулу с тестем будущим поедешь. Думаю я, выедет он не раньше завтрашнего утра. Но кто знает.

 

Подали друг другу руки, обнялись.

 

И Хлопко пошел по дороге к городу.

 

Не оглядываясь.

 

*  *  *

 

Истинную цену оказанных услуг и истинную опасность для держав своих и положения своего не ведал никто из Государей и глав Приказов. Будь Семен Никитич, например, ясновидцем, он бросил бы не десятки и сотни, а тысячи на поиски Заруцкого. И велел бы имать Ивана Мартыновича скорее мертвым, чем живым. И исчезновению на границе со Степью ката своего Ефима придал бы больше значения. И заинтересовался бы Хлопком. При разговоре с вернувшимся из Ельца князем Пожарским мог бы расспросить повнимательнее о деталях нападения на Ольшанец отряда Ляпунова . глядишь, услышал бы что-то особенно для себя важное, требующее принятия решения. 

 

Но голова царева дядюшки была забита в это время дворцовыми интригами, заботой о дочери-невесте, об олухе-сыне, о вечно хныкающих родственниках жены и выпрашиванием у венценосного племянника все более обширных поместий и вотчин.

 

Три Приказа, возглавляемые Семеном Никитичем, работали вяло, ибо царь Борис, восходя на Престол, обещал московскому люду править милостиво, справедливо, почем зря не людей казнить, как было это при недоброй памяти царе Иване Васильевиче, прозванном царем Грозным. Гневить Бориса Федоровича глава Тайного, Сыскного и Разбойного Приказов не хотел . и потому хоть и был раздосадован исчезновением посланного на поимку Заруцкого казака и верного своего ката, но слишком большого значения тому не придал, а сыщики его должного усердия не проявили.

 

Наступила зима . холодная и долгая, какой она бывает на Руси после затяжной осени. И время это русские предпочитали проводить в домах да на печах, покидая помещения лишь по нужде. В особо студеные дни по Москве  не ходили даже калашники и пирожники. Были случаи, как, например, с дьяком Разбойного Приказа Данилой Сухопаровым.. Он до места службы от дома не дошел, по пути замерз. А у одного писаря из Тайного Приказа лекари отрезали три отмороженных пальца на правой руке . и он научился писать левой.

 

Кто мог себе позволить и хотел оставаться дома, там и оставались. Думский дворянин Гаврила Пушкин, к примеру, за зиму всего лишь раз и побывал в Кремле. Звание думское потерял, зато жив-цел остался, ни разу за зиму не кашлянул, соплями не истек, как было всю зиму  с ретивым до службы князем Пожарским.

 

А уж кого гнала нужда . этим и вовсе невдомек было о заботах Семена Никитича Купцы водили караваны саней по застывшим рекам, ямщики гоняли почту, крестьяне держали скот в избах, грелись с ними и от них, принимая здесь же телят да козлят.

 

Снег в Подмосковье и Замосковьи лежал в тот год до начала мая. Две апрельские оттепели погубили озимые ржи, скот до первой зеленой травки кормили снятой с крыш соломой, а когда не оставалось и этого, резали кормилиц со слезами на глазах. Предсмертными воплями и запахом крови наполнились овины и дворы городов и сел Руси . верным признаком наступающей голодухи и всеобщей порухи.

 

7110 годъ от С. М. 1602 год от Р. Х.

 

П О Р У Х А

 

Об юдоли человеческой и о том, как хрупка граница между свободой и холопством

style='font-size:11.0pt;mso-bidi-font-size:10.0pt'> 

style='text-align:center;text-indent:14.2pt'> 

style='font-size:11.0pt;mso-bidi-font-size:10.0pt'> 

style='text-align:center;text-indent:14.2pt'>1

 

Лето выдалось дождливое. Хлеба полегли, дороги развезло, да так, что телеги вязли по ступицы, кони не могли их тянуть груженными, а мокрые мужики, то и дело спрыгивающие в грязь и толкающие возы, охрипли от матов и крика, от беспомощности своей озверевали.  Вымещали уже дома злость и усталость на женах своих и детях.

 

Отец Аринки тоже возвращался из поездок злым и придирой. Если в былые годы привозил он глиняные свистульки, сладкие пироги, оправдывался перед матерью за излишние траты, то теперь норовил прихватить вместо денег зерно либо поросенка.

 

- Голод грядет, - пояснял он дня через два, уже оттаяв, - Второй год худое лето. Там у Дона - хлеба тучны, а в Замосковье и Подмосковье недород. В посаде люди мякину едят. А как зима стукнет?.. Елецкие северские хлеб попрячут, станут цену поднимать. А нам одна надежда - от Государя помощь. А какая помощь от татарина?

 

Мать просяще улыбалась: мол нельзя при детях так о Государе...

- Благодари, что в ссудную запись[20] не попал, - говорила она, - В посаде вона скольких уже записали. А в селах крестьян свободных и вовсе нет. Молись за батюшку-царя, что миловал, воли не отнял.

 

- И то, - соглашался отец, - Молить за то, что не убил, что не ограбил, шкуру с живого не спустил. Да милость подобная не вечна. Проснешься завтра - ан уже в списках! Бежать бы - да куда с таким гуртом? - оглядывал туманным оком притихшую семью, вздыхал, - Ох, лишеньки мои!

 

Любимица отцова Аринка сидела у окна с веретеном у слюдяного оконца и ласково улыбалась.

 

Про ссудные списки она не понимала еще. Знала, что и дом, и хозяйство, и лошадь даны ее отцу по подрядной грамоте[21] Кузьмой Изотовым, попавшим в дворяне за службу в какой-то там царевой опричнине. Отец сказывал, что деду Аринкиному тоже предлагалось служить в том войске Государя, но дед устрашился мертвой песьей головы, которую должен опричник носить у седла, посчитал подобное басурманством да колдовством - и отказался. А Кузьма Изотов над ним посмеялся и заявил: "Погоди, дурило, увидишь, как внуки твои станут на меня и моих детей горбатиться".

 

Так и случилось... Вышедший по Юрьеву дню[22] от князя Шуйского отец  Арнинки помыкался с женой и тогда с двумя еще детишками по чужим дворам, да и подписал ссудную запись у старого Кузьмы. Думал, что за год - другой откупится, сам станет владельцем хозяйства, переданного ему новоявленным дворянином.

 

Ан вышло наоборот. Год за годом долг рос - и за семь лет удвоился. Не помогло и то, что кроме доходов за поездки по казенной надобности имел отец приварок от торговых гостей, провозящих на его телеге товар. На ямских станциях лихие людишки перетряхивали кладь и, найдя спрятанные под соломой бочки ли с вином, табак ли, девичьи украшения, половинили. Хуже, когда в поле нападали или в лесу. Тут уж брали все. Но лошадь да письма казенной службы не трогали - жалели ямщика, знали, что за их потерю лишиться может ямщик головы. А вот купцы не жалели - за утерянный товар требовали деньги, присылали матерых мужиков с колотьем в руках. Отец иногда и отбивался, но чаще доставал из заначки скопленные на выкуп деньги, отдавал лиходеяи, ругаясь при этом на чем свет стоит, и зарекался, что никогда не возьмет более чужого товара, будет копить деньги за казенную службу и только.

 

Но проходило время, находился очередной обещатель - и история повторялась. Долг рос - и выплатить заряд[23] не было никакой возможности.

 

В прошлый раз отец тоже прибыл не в духе. Товар до места довез, но денег  не получил за работу - купец в дороге захворал и, прибыв на место в горячке, успел только пообещать, что в следующий отцов приезд расплатится житом.

 

Злость сорвал отец не на купце, а, выдержав обиду в дороге, спустил боль на жену и детей. Бранился матерно и по-татарски, грозил увечьем, сыновьям норовил поддать под зад, Аринке обещал выдрать с корнем косу, себя бил кулаком по лбу, стеная и проклиная жизнь и отца, отказавшегося носить у седла песью голову. А с утра стал брюзжать на прокисший квас, плохо скобленный пол...

 

- Кабы ребятишкам быть лет на десять старше, - сокрушался отец, - Я бы не задумался... - встретился глазами с улыбающейся дочерью, оборвал речь.

 

- Дом бы бросил, хозяйство? - спросила мать, которая больше всего на свете любила хлопотать по дому, кормить кур, латать одежду и, сидя вечерами на ступенях, петь тихие протяжные песни о красных девицах и дюжих молодцах.

 

- И бросил бы! - мотнул головою отец, - Все это - не богатство, даже если бы мое было. Малость, что для жизни нужна, - дело наживное. Мне и сорока нет, успею и дом в южных краях отстроить . свой дом, и хозяйством обзавестись - тоже своим...  Яйца Кузьме относить не буду, сам стану есть, вас заставлю. Чтобы каждому - по яйцу! Каждый день! Скажешь - плохо?

 

- Не плохо бы, - улыбнулась мать, и перевела взгляд на дочь.

 

И она, и Аринка знали, что дальше слов, пустых мечтаний отец не пойдет. И не только потому, что четверо детей его повисли на ногах бесценным грузом. Во всей Ямской слободе не найдется мужика, какой бы не проклинал свою неустроенную жизнь, которую каждый проводит больше в дороге, чем дома, бросая семью на целые недели, жизнь перекати-поля с камнем внутри. Ни лихих разбойников, ни гулящих людей боялись ямщики - а неверности жен, оставленных за частоколом и воротами с щеколдой внутри. Сколькие вот так же возвращались с дальнего пути и обнаруживали порой и не прячущегося прелюбодея. Сколько жен неверных порезано ножами и поколото вилами, побито дубьем. Сколько самих ямщиков повисло на вожжах в конюшнях. Сколько слободских вдов и вдовцов соединились в новые семьи.

 

Ибо жизнь ямщицкая все же похлебней жизни крестьянской, и не всякого стройщик царский выбирал для государевой службы, не всякому давал и землю, и лес на дом, и пашню, и сенокос. Тяжела служба государева, но и почетна. А главное - не все съедают путешествующие, что выделяет им казна, - остается ямщицким семьям что и самим доесть, и для скотины. Оттого хоть и кляли ямщики гулящую долю свою, но за место держались крепко, из слободы бежали редко - только те, кто либо сильно возлюбил жену-гулену, либо кто сам себя не блюл, находил бабенку поподдатливей и такую зазнобливую, что не держала уж его ни семья, ни дети, ни хозяйство, ни дом.

 

Мать же Аринки не путалась и в молодости, а теперь, когда дочь взросла, и тем более не смогла бы. Хотя, честно признаться, сынок Кузьмы Изотова - Прошка одно время в ворота по ночам, как отец был в отъезде, стучался, при случае сладкое детям дарил и обещал матери плат пуховый.

 

Но мать не только устояла, но и пригрозила мужу рассказать. Но не рассказала - и от сознания причастности к сей тайне Аринку иногда мучил стыд, ибо тайна эта повязывала их троих - Прошку, мать и ее - чем-то нехорошим, предающим отца, дающим право и Прошке, и Кузьме Петровичу Изотовым смотреть на их семью с превосходством и неуважением.

 

Но выдать мать, даже любя отца, она тоже не могла - чувствовала, что ей тоже быть вскорости женой ямщика, также коротать недели без мужа, бояться каждого звука за тыном, натыкаться на жадные очи проезжих, обшаривающих с головы до ног, слышать ласковые, обещающие слова и видеть дорогие подарки. Сколько раз она слышала от беспутных вдов: "А мне что - п....ы не жалко". И знала о чем они говорят с тех самых ранних пор, когда увидела, выйдя босой и в одной рубашонке, как хряк залез на свинью, а та с довольным повизгиванием держала на себе его трехпудовое тело и смотрела на нее трехлетнюю ласково, по-человечьи. А когда стала расти грудь, пришли сны непонятные, сладкие и стыдные, стал мучить жар, и краснели щеки при виде парней, пришел страх за себя. И работать стала до изнеможения, чтобы спать от усталости, и не думать в забытьи о том, о чем, знала она, думает мать в постылые одинокие ночи. Нет, не могла Аринка выдать ее - и терзалась от того еще пуще.

 

Отец, знали обе, потому любил поездки дальние, до третьей ямы к югу, что там жила вдовица двадцати четырех лет от роду с малолетним сыном. Мужа ее убил какой-то воровской атаман, и ямской службой покойного стал заправлять его брат. Та вдовица, сказывают, жила и с деверем, и с Аринкиным отцом в его приезды. Краля, сказывают, писаная, прочим всегда умеющая дать отворот, а вот перед этими двумя не устоявшая.

 

И мать, знала Аринка, ни разу не попрекнула этой связью мужа. Понимала, должно быть, что и мужику две-три недели быть без ласки женской тяжко. Да и доход с тех пор, как вышел царский Указ о поверстовой доплате за дальние поездки, стал значительнее. Потому отцова ложь Аринку хоть и мучила, но не так сильно, как материнская.

 

Князь Иван Пожарский, стройщик Тульский, родич самого Главы Ямского Приказа, как раз из-за той вдовицы отца Аринкиного и не взлюбил. Сам он красавицу елецкую приметил, когда в приходской церкви приводили к крестному целованию ее деверя. Пока новый ямщик давал клятву "на кабаке не напиваться, зернью и в карты не играть, не воровать", князь, обойдя сельчан, приблизился к вдовице и шепнул ей что-то на ушко. Вдовица покраснела, спрятала лицо в плат, быстро покинула церковь. А на утро, когда стройщик приехал проверить хозяйство нового ямщика, она к князю не вышла, зато после прилюдно заявила, что Иван Петрович - срамник и охальник. Слова вдовицы быстро донесли князю, а заодно "добрые люди" сообщили Пожарскому и про то, что в доме ее по ночам часто останавливается Ермолай Горин - ямщик Тульской ямской слободы.

 

Вот почему полный перевод в казенные люди из помещичьей крепости отец так и не поимел, хотя грамотен был, клятву  "прежнюю ямскую гоньбу гонять с охотниками в ряд" дал, излюбленный список с подписями десяти односельчан давно выправленный лежал в Ямском Приказе в Москве. Но младший князь Пожарский за бабью гордость не взлюбил ее возлюбленного - вот и оставался Горин государевым ямщиком и крестьянином дворянина Изотова, все более и более попадая в денежную кабалу от бывшего друга своего отца.

 

Злой по приезду отец в два-три дня оттаивал. По вечерам, обняв Аринку, рассказывал ей сказки о дальних странах, где люди круглый год ходят голыми, потому что зимы там не бывает, про моря, по которым плавают огромные парусные корабли так далеко, что матросы месяцами не видят берегов, про рыбу-кит, которая поболее их дома и двора вместе взятых, про зверя с длинным носом-трубой по имени слон, про жар-птицу - павлина и людей с кожей черной, как сажа, пляшущих у костра столь долго, что многие падают замертво.

 

Мальчишки в такие вечера сидели в ногах у отца и слушали раскрыв рты. Особенно их восхищала история про болгар, завоеванных турками, которые в тайне от врагов своих сохранили умение ходить босиком по горящим углям и составлять заговоры от всякой напасти.

 

- Откуда ты все это знаешь? - спрашивала Аринка.

 

А мать отвечала вместо отца:

 

- Сказки это, доча, придумано все.

 

Отец же посмеивался и говорил:

 

- Все, что не доступно твоей голове, мать, то - и сказка. Но кто знает - может и правда все. Людям что рассказывали мне это, я шибко верю.

 

Днем же отцу было ни до сказок, ни до просто досужих разговоров. Лето дождливое, трава долгая, но водянистая, сушить ее негде, а запасти надо и на корову, и на лошадь. Отец ездил с мальцами на дальние сенокосы, потом привозил сено на телеге и раскладывал везде, где посуше, в том числе и в доме. На верхние зимние полати и то клал охапки.

 

Духовито было в доме - аж голова кружилась!

 

Мальцы ж все ныли:

 

- Папаня, пойдем на речку. Пойдем!

 

На третий день отец шел с ними к реке. Не купаться, нет - воды со дня смерти своего отца он боялся, плавать не хотел. Отец учил мальчишек делать игрушечные кораблики и пускать в тихой  воде под старой ветлой. Потом показывал: как строгать стрелы, оперять их и стрелять из настоящего взрослого лука. Обещал обучить рубке мечом.

 

Знанием премудростей воинской службы отец был обязан все тому же Кузьме Изотову, взявшему его еще мальцом в один из дальних походов царева посольства за данью в Студеные земли. Из полуторалетнего вояжа в края, где солнце по полгода не садилось за горизонт, а когда заходило, то вместо него сиял над тундрой холодно-огненный многоцветный плат, будущий отец Аринкин вернулся посуровевшим, словно старый воин. И какая-то тайна осталась с тех пор между Кузьмой Петровичем и ним, ибо именно после этого возвращения, рассказывали Аринке бабы из родного села, сломалась дружба между дедом ее и Изотовым, началось тихое выживание семьи Гориных не только из села, но и из самоей жизни. И скорая смерть старшего Горина, говорили на селе, не иначе как произошла по вине Кузьмы Петовича. Уж очень странно было то, что заядлый купальщик в проруби внезапно утонул во время летней рыбалки. И старый домишко сгорел в одночасье как раз в лето, когда Изотов стал дворянином и завладел целым поместьем.

 

Много всякого странного о деде, об отце и матери, об их жизни знала Аринка - но все не от них самих, а со стороны, от мужиков брехливых да от плетущих речи соседок, любящих зимними вечерами попеть да поболтать о жизни за веретеном да за льняными очесами.

 

Оттаяв и разулыбавшись, отец к последнему дню отдыха истекал от ласки. В утро отъезда обещал каждому по гостинцу; помогающим справиться с упряжью мальцам говорил, что привезет им из поездки расписных коней из глины; Аринке рассказывал про виденные им в Ефремове дивные красные бусы; матери обещал заказать из дерева резной гребень у старика-искусника.

 

Все радовались вместе с ним, провожали в путь с легкостью, с надеждой в сердце, что уж в этот раз он вернется с мошной и с подарками, но главное - веселый.

 

Но всякий раз возвращался отец хмурый, брюзгливый, вновь норовил обидеть жену, ругался на детей, прятал ото всех глаза ("От стыда за блуд", - понимала Аринка ) и клял всех за то, что много запасов съели в его отсутствие, что никто, кроме него, не думает о грядущей голодной зиме, что без него они пропадут на этом свете, а такому ныне случиться легко, ибо дороги кишат татями, разбойными людьми, готовыми поживиться и человечиной.

 

А тут еще юродивый Гришака стал по посаду вещать о бедах, голоде, пожарах, море. Грозил приходом Антихристова войска.

 

Юродивого хотел воевода повесить, да народ не дал, сокрыл.

 

Мать умоляла отца не говорить о царе худо:

 

- Ты - не юродивый. Тебя народ не спрячет. Наоборот, еще и закричат: "Распни его! Распни!"

 

- Да, - соглашался отец. - Народ - что стадо баранов, мыслить не умеет. Каждый в одиночку - человек. Каждого и полюбить можно. А вместе - зверь с единым рылом, с единой утробой... и без глаз.

 

- Почему без глаз? - встрепенулся Ванятка - младший Аринкин брат.

 

- Потому что смотрит - да не видит, - туманно объяснил отец.

 

- А-а-а, - протянул Ванятка. - Это как дед Афоня...

 

Дед Афоня . сосед Гориных по Ямской слободе. Года два назад ему в лесу ударило веткой по голове - и старик ослеп. Глаза открытые, ярко-голубые, а незрячие.

 

- Да, как Афоня, - согласился отец, и погрузился в думу.

 

Аринка отложила веретено, вышла на улицу.

 

Очень хотелось есть. В дни, когда отец был дома, ели поменьше, чтобы не сердить его, но Аринка вошла в пору девичества, сильно росла и чувствовала голод даже когда мать давала ей кусок больший, чем кому-либо в семье.

 

Пошла в огород и оборвала с капусты листья. Сунула в рот, захрустела. Брюкву дергать нельзя - шибко заметно. Еще бы пару недель тепла - полезли бы грибы в лесу, сходила бы за ними да за малиной. Вон десять дней назад с братьями два кузова набрала, еле до дома дотащила. А наелась в лесу! Грибы потом насушили над печью, в короба ссыпали да в погреб отнесли - про зимний запас. Отец, приехав, узнал о том, похвалил:

 

- Правильно, доча. Хлеб нынешней зимой дорогим будет. Едою следует запасаться.

 

Но есть хотелось и сейчас.

 

- Аринка! - услышала за спиною голос отца. - Надергай брюквы да свари. Ишь - кожа да кости. Замуж пора, а мяса нет. Парни, небось, и не смотрят.

 

- Ой, папенька! - зарделась Аринка. - Пошто ты так?

 

Отец подошел к ней, ласково обнял за плечи.

 

- Прости, Ариш, - сказал. - Не со зла я ругаюсь - от бессилия.

 

И ей разом стало тепло, приятно так, что из глаз потекли слезы.

 

- Папенька! - всхлипнула Аринка и, обернувшись, ткнулась ему в плечо лицом, - Что ты , папенька! - и не знала что сказать еще, ибо взрослый на ее памяти никогда еще не винился перед дитем

 

О том поступке отца Аринка помнила все три долгие недели очередного его отсутствия. Отец повез в Москву товар и обещал вернуться домой дней через десять - пятнадцать.

 

И все три недели крапал дождь...

 

Ванятка с Митькой гоняли коз на луг, носили в избу сено. Андрей днем косил, а вечерами пытался то лепить и обжигать горшки, то дратвой и шилом мучил кожу. Но все без толку - сено не сохло, прело, горшки в печи лопались от жару, строка по коже не шла, шило прорывало дыры. Обучаться же у мастеровых, которые жили в других слободах - значит уходить работником в чужую семью, своих оставлять без мужской помощи. Мать собирала в свободные часы лебеду - траву, сушила да перетирала в муку.

 

- Какая - никакая, а пища, - говорила детям. - Отец приедет - одобрит.

 

2

 

Отец вернулся ночью. Пробрался сквозь тайный лаз, раскрыл ворота, ввел лошадь с возом. Собаки его узнали, не забрехали. Корова замычала, приветствуя хозяина так томно, так протяжно, что разбудила и семью, и соседских псов. Брех поднялся такой, что не слышно было скрипа распахиваемых ворот.

 

Аринка выскочила на крыльцо первая. Узнала отца в темноте, завизжала от восторга. Бросилась через двор. прижалась к мокрому зипуну лицом и телом.

 

- Спите, - услышала недовольный голос. - Вороги налетят - и не заметите.

 

Но нотку благодарности за радостную встречу Арина уловила.

 

Братья вынесли факелы, зажгли, осветили двор.

 

Отец, узрев, что все из дома вышли, ему рады, довольно крякнул, поцеловал дочь, отодвинул ее от себя и повел Серка к конюшне. Там под навесом оставил коня, наказал Андрею распрячь его, обтереть соломой и поставить в стойло.

 

- С водой не торопись, - добавил. - Повремени.

 

Серко пощипывал большими мягкими губами рубаху на плече Андрея.

 

- Повременю, - кивнул тот, и принялся распрягать.

 

Младшие мальчишки бросились прикрывать рогожами груз в телеге, а отец с Аринкой вошли в дом.

 

Мать суетилась у стола. Достала из печи щи, вынесла из кладовой пол-каравая, сала соленного и огурец.

 

Отец сел, пододвинул к себе горшок, взял ложку, зачерпнул, но есть не стал, спросил:

 

- Сами-то ели?

 

Голос его был на удивление добрый, приветливый.

 

-Ты ешь, ешь, - ответила мать ласково. - Мы сыты.

 

Привыкшая уже к обычной по приезду мужа озлобленности, она не почувствовала его внезапной доброты, хотела подластиться, но и боялась, что в ответ может выплеснуться гнев, зряшная злость. И думала при этом лишь о щах - не дай Бог окажутся не в меру посолеными и не чересчур, по его разумению, наваристыми, а хлеб - слишком уж свежим, словно у купцов каких или бояр.

 

Аринка доброту в голосе отца приметила, обрадовалась ей. Села за стол напротив, уперла левый локоток в доску, положила голову на ладонь, заулыбалась, глядя на его поросшее бородой лицо с крупным пористым носом и спрятанными под космами бровей глазами.

 

- Там в телеге два куля соли, - сказал отец. . Да и лишняя рогожа не помешает. Один куль продать можно - купить подарки Аринке и парням... - глянул на застывшую с луковицей в руке жену, продолжил. - А тебе, мать, подарок есть. Вот поем... - и сунул, наконец, ложку в рот.

 

Руки матери, положившей луковицу на стол, вернулись к юбке, затеребили подол, глаза забегали по стенам. От такого внимания она отвыкла. Встретилась взглядами с дочерью - и слезы выступили в уголках ее глаз.

 

Аринка тоже чуть не заплакала, скривив лицо, но вдруг вскочила из-за стола, зачастила:

 

- Ой! А к Аленке вчера сваты приезжали! Тимошка Сопов! Толстый, важный... Глаза пучит - что паук. А она-то и не знала. Не мыта, брови не подведены, - Аринка выбежала в свет перед поставцом, представила жениха с невестой в лицах, - Мать ее переодеваться гонит, а жених: "Я, говорит, ее всякой видел . Что девку зря тормошишь?" Мать его: "Как всякую? Когда? Где?" Ее мать: "Охальник! Дочь спортил!" А тот растерялся: "Я, мать, не то хотел сказать". А ее мать: "Я - твоя мать? Охальник! Сперва женись!" А он: "Я за тем..." - и на сватов показывает. Те смеются. А она: "Надо мной ржете?" Ну и прогнала.

 

- Дура, - подытожил отец.

 

- И то, - согласилась мать. - Потом плакала, ко мне приходила жалиться. Не знаю, говорит, что на меня накатило. Словно нечистый за язык потянул. Аленка, сказывает, теперь сама не своя. Уставилась в дверь, не моргает, словно и не слышит. Уж и уговаривала, и била ее - а девка ровно потерянная. Тронулась, должно...

 

- Ничё, - сказал отец, отодвигая горшок. - Мозги ей вправлю... Утром схожу.

 

Встал из-за стола, пошел к печке, но у скамьи остановился, оглянулся.

 

- Посидим что ли? - спросил.

 

Довольные мать с дочерью шмыгнули ему под мышки и присели рядом. Год или полтора не сидели они вот так - втроем, счастливые и спокойные. Мальцы, помнится, завидовали Аринке, говорили в та поры: "Батьк, что ты Аринку больше нас любишь?" А он им: "С вами равно, да только мужское дело - не мужиков, а баб оберегать". Они: "Какая она баба - девка ведь". А он: "Тем более оберегать след".

 

Когда мальчишки, управившись с лошадью и телегой, укрыв от дождя груз, вернулись в дом, то обнаружили на скамье у печи обнявшуюся троицу. Встали, захлопав в удивлении глазами, да тут же бросились ватагой к ним, пачкая мокрыми лаптями пол. Обнялись с разомлевшими от тепла и неги родителями, влезли в щели меж их тел, каждый норовя прижаться равно как к отцу, так и к матери.

 

- Ну, будет, будет... - гудел отец счастливым голосом. - Что вы, ей-Богу? Пошто так соскучились?

 

Мать сыто ответила:

 

- И себя тиранил, и нас мучил. Зачем?  Смотри как хорошо вместе-то...

 

3

 

Ночью Аринка с девичьим любопытством и с тоской прислушивалась со своей лавки к сладким, зовущим к неге звукам с печи, где легли мать с отцом. Заметила, что и Андрей не спит, таит дыхание, прислушивается. Жар пек тело, руки сами тянулись к местам запретным...

 

4

 

Утром дождь кончился. Корова в сенцах требовательно замычала, разбудив разом всю семью. Ванятка, как всегда, упал с лавки на пол, встал, не то хныча, не то напевая, и поспешил к двери - до ветру.

 

В дом пахнуло свежим пьяным воздухом. Тут и увидела Аришка из своего угла, что дождя нет, восходящее солнце дробит лучи в каплях на слюдяном оконце. Встала, прячась от воровато подглядывающих глаз Андрея, оправила на себе сарафан и поспешила во двор.

 

Там, наклонившись над бочкой с водою, умылась, радуясь невесть чему: холодной жгучести воды ли, обдавшей лицо и руки, звукам ли просыпающегося вокруг мира, а скорее всему сразу - и воде, и настоянному цветущими травами воздуху, и бодрости тела своего, и крику петухов, и мычанию коров, и тому, что отец приехал наконец-то не злой, и что маму приласкал, обиходил ночью, и что день на редкость теплый, солнечный, будто обещающий удачу.

 

- Аринк! - позвал вернувшийся из-за угла Ванятка. - Батька, не знаешь, подарков не привез?

 

Аринка ответить не успела - лай собак, крутой матерок из-за ворот и сильные удары в створки заставили ее обернуться и замереть.

 

Над воротами торчали макушки островерхих черных шапок городских стражников и концы длинных копий. Сердце Аринки захолодело: со времен царя Иван Васильевича, прозванного в народе Грозным, появление четырех всадников с копьями у ворот дома - будь то дворянин, сын боярский, ямщик ли - означало, что хозяина велено схватить, а там - либо выкинуть труп собакам на съедение, либо прилюдно казнить, а тело хоронить не позволить, оставив воронам на прокорм, а людям - на устрашение.

 

"За папкой !" - ужаснулась Аринка и, охнув, присела.

 

Собаки захлебывались в лае.

 

- Эй! Открывай! - проревел один из стражников и навалился конем на ворота. - Слово Государево!

 

Столбы ворот, знала Аринка, были вкопаны глубоко, просмоленная поперечная балка была вставлена в них накрепко. Ворота и тын в состоянии служить защитой от лихого ворога не один день. Брать такие можно лишь приступом.

 

- Ванятка! - сказала Арина брату тихо. - Беги в дом, скажи отцу, чтобы поскорее утекал. Стража, скажи. А я их придержу, - и тут же в голос закричала, запричитала. - Ой, лишеньки мои! Не ломайте ворота! Сейчас отворю! Бегу!

 

А сама пошла к воротам не спеша, но и не оглядываясь на дом, хоть и страсть как хотелось убедиться, что Ванятка отцу все передал правильно, что отец его понял и успеет уйти. Боялась, что какой из стражников найдет щель, глянет в нее - и догадается, что обманывает их девка.

 

- Иду! Иду! - крикнула она вновь, замедляя шаг. - Вот уж я! Собак приберу!

 

- Поспешай девка, - донеслось в ответ. - Быстрее! Не то ломать будем!

 

- Потерпите Христа ради! Собаки у нас лютые!

 

- И то верно - согласился стражник.

 

Аринка увела собак за деревянный схорон, задумалась: чем еще задержать стражников?

 

- А ну, поспешай! - заорали из-за ворот. - А то подожжем!

 

- Бегу! - крикнула Аринка и подумала: "С них станется - и подожгут".

 

Она подошла к воротам, ощупала поперечный брус, держащий запором ворота, и удовлетворенно кивнула: сидит прочно, чтоб вырвать, нужны не бабьи, а мужские усилия.

 

- Вот я сейчас!.. - произнесла она с натугой в голосе и, прислонившись к воротам, сделала вид, что пытается сдвинуть брус - не для стражников скоморошничая, а для собственного удовольствия. - У-у-ух!.. Вот проклятая!.. Как влипла!.. У-у-ух!.. Размокла дрянь такая... - передохнула пошумней, жалея, что отец не видит ее, крикнула. - Эй, мужики! Который там половчей - подсобите.

 

На ворота налегли - но те и не шелохнулись.

 

- Поверх придется лезть, - сказала она. - Мужиков в доме нет, отпереть некому.

 

Знала, что со спины коня перелезть через тын опасно и сложно, да и влезши на конек ворот, не всякий рискнет спрыгнуть с такой верхотуры. Спрыгнув же, не станет сразу отпирать - и оттого, что ушибиться может, и оттого, что нет на свете такого мужика, что хоть на мгновение, а не задержал бы взгляда на отроковице пятнадцати лет. А отцу всех этих мгновений задержки как раз и хватит на то, чтобы незаметно проскочить сквозь тайный лаз в соседний двор, там - на другую улицу, где вряд ли ждут его стражники.

 

Так и случилось... Двое  молодцов попытались взобраться с коней на ворота, да сверзлись на землю. Третий оседлал конек, но вниз спрыгнуть решился не сразу, а прежде посидел верхом на гребне, потом лег животом и, скинув ноги в лаптях, повис на руках над самой лужей. Глянул вниз, отвернулся и разжал пальцы...

 

Упал в грязную воду, да так неловко, что растянул ногу в паху, ибо скорчился от боли, схватился руками как раз там, куда при девушке никакой бы парень рук не клал.

 

- Больно? - встревожилась Аринка.

 

Он поднял голову и встретился с ней глазами. Молодой, крупноглазый, с родинкой на левой щеке, стражник в этот момент вовсе не походил на слугу царского. Боль, растерянность и злость, отпечатавшиеся на его лице, разом исчезли, сделав лик по-детски округлым, удивленно-восторженным.

 

Аринка поспешила прикрыть лицо рукавом. Парня этого она не знала. Вроде и посад невелик, и стражников в нем едва три десятка наберется, а вот не видела ни разу. Должно быть, из Кремля, воеводин слуга. А ведь пригож. И ладен, коль на конек взобрался. И спрыгнул...

 

Парень откликнувшись на крик за стеной, из лужи поднялся. Морщась от боли, подпрыгнул на здоровой ноге раз-другой к столбу, уперся в землю поплотнее, напрягся - и брус медленно двинулся вдоль паза.

 

Собаки грызли  колья схорона и капали кровавой пеной, хрипло рычали и утробно взлаивали

 

- Скоро там? - донесся недовольный голос. И добавил мата.

 

- Уже... - ответил парень, кося глазом в сторону Аринки. Передохнул - и сдвинул брус дальше.

 

Так в три приема он добился, чтобы брус не запирал одной створки ворот, толкнул ее - и та, смазанная намедни  дегтем, легко поплыла, задев при этом конский круп.

 

Конь всхрапнул, взбрыкнул - и бранившийся всадник с воплем свалился в грязь.

 

Картина показалась Аринке столь уморительной, что она, забыв о тревоге за отца, рассмеялась, открыв лицо и прислонившись к воротам плечом.

 

Перелезший парень бросился на помощь упавшему, но из-за растянутой ноги равновесия не удержал - и рухнул рядом.

 

Слаженный хохот явившихся на шум соседей, разъярил упавшего с коня, заставил грубо заругаться, но не на них, а на Арину:

 

- Тварь безрукая! Сама не могла отпереть ворота! Мозги вышибу!

 

Арина гордо вскинула голову, презрительно улыбнулась и крикнула ему в лицо так, чтобы слышно было и дома:

 

- Мама! К нам стражники царские! Зови соседей! А то ограбят!

 

Слова эти должны были ранить стражников особенно. Не далее как полгода назад были пойманы два воеводские слуги, которые стоя в Южных воротах, отбирали у въезжающих в город продукты и деньги. Когда один гость не дал - стали бить, да с усердия убили. Народ поднялся, потребовал суда. Обоих стражников по приговору воеводы повесили, а по городу и посаду объявили, что всякий, кто застанет стражника за лихоимством, обязан донести о том воеводе, а тот с ослушником поступит круто.

 

- Ты что, девка, очумела?! - разом перестал ругаться стражник, и вскочил на ноги. - Мы ж с Государевым Словом!

 

- С Государевым Словом, как воры, через забор не лезут, - обрезала Аринка и, услышав согласное гудение собравшейся толпы, осмелела. - Бумага есть?

 

- А ты читать умеешь? - ухмыльнулся упавший, обтирая с себя грязь и озираясь в поисках лежащего у ног коня копья.

 

- А хотя бы и не умела, - солгала знающая грамоту Аринка. - А бумагу покажи.

 

Один из верховых, вслушивающийся в перебранку стражника с девкой, сказал:

 

- Хватит, Сивор! - добыл из-за пазухи свиток, спросил Аринку. - Двор Ермолая Горина здесь?

 

- Здесь, - ответила Аринка, - Ямщика Ямского приказа Горина Ермолая двор.

 

- А где сам?

 

Врать, что отец не вернулся с дороги, не имело смысла - все видели во дворе и Серка, выведенного Андреем из конюшни, и груженную телегу.

 

- Ушел, - ответила Аринка.

 

- Давно?

 

- Ночью, - сказала она. - Привел лошадь - и ушел. Куда - не сказал.

 

- Проверим, - сказал стражник, и дернул коня за повод.

 

- Бумагу сначала покажи, - заявила Аринка, и смело шагнула  навстречу.

 

- Лихая девка! - уважительно произнес стражник и протянул ей бумагу.

 

Внимательно прочитав написанное и пощупав висящую на нити печать, Аринка вернула документ стражнику, сказала:

 

- Что уж поделаешь... Проезжайте.

 

Два всадника и двое, ведущих коней под уздцы, вошли во двор.

 

- Ну и вы, соседушки, - продолжила Аринка, - проходите. Последите за ворогами - не стащили бы что.

 

- Ты язык укороти! - строго отозвался тот стражник, что давал ей бумагу, спрыгнул с коня и бросил повод на коновязь. - Какие мы вороги?

 

- А это мы посмотрим - как сыск вести будете, - съехидничала Аринка, чуя, однако, что говорит лишнее.

 

Но старший стражник уже распоряжался где копья поставить, кому какое строение осмотреть, какой угол во дворе обыскивать. Сам пошел в дом.

 

Аринка, позвав братьев, прижала их к себе и повела в дальний угол двора, следя за разгромом. Больше всего при этом боялась она, что стражники обнаружат схорон, в котором отец прятал харч на черный день. Потому, когда стражник Сивор, все еще грязный и не обсохший, стал особенно возиться в сеновале, она сжалась и закрыла ладонью рот Ванятке. Андрей же, склонившись к уху Миши, шепнул, чтобы братишка молчал.

 

Растянувшего ногу стражника звали Фомой. Он в разоре не участвовал, сидел верхом на своей кобыле и следил за происходящим. От него движение Аринки и ее брата не ускользнуло. Фома перевел взгляд в сторону сеновала, но ничего не сказал Сивору. Просто смотрел сонно, и родинка на его щеке казалась застывшей мухой.

 

Солнце высушило грязь на кафтане Фомы - и он сбил ее, отчистил добытой из седельной сумки беличьей шкуркой. И Аринка, следя за ним, даже умилилась опрятности Фомы. Сивор ведь от грязи так и не почистился. Копья их, столь грозные, должно быть, в бою, прислоненные к стене конюшни выглядели обыкновенными жердями - вроде тех, что отец заготавливал на слеги для городьбы вокруг общинного поля.

 

Ванятка сказал:

 

- Что-то Аринка загляделась на Фому.

 

Братья засмеялись. Было приятно видеть им, что Сивор не обнаружил схорона.

 

Фома обернулся и, узрев направленные на себя взгляды, стал пунцоветь.

 

- Дураки! - вспыхнула Аринка, и отвернулась от братьев.

 

Глаза ее уперлись в широкую щель между углом дома и потайной калиткой в тыну. Сюда, должно быть, и пролез убегавший отец. Но выхода именно из этого тайника, знала Аринка, не было - сосед прошлой неделей завалил его со своей стороны бревнами. Отец был в отъезде, о том не знал. И если он теперь там...

 

- Андрейка! - позвала она шепотом. - Стражник смотрит?

 

- Фома? - в голосе Андрейки слышался смех. - Глаз не сводит.

 

- Отвлеки его, - сказала Аринка. - Дверца в проходного схорон открыта.

 

- Дверца? - переспросил Андрей дрогнувшим голосом. - Сейчас.

 

Аринка услышала как за ее спиной зашевелились мальчишки, Андрейка ж заорал:

 

- Степан!.. Ты здесь?.. К Аленке Тимошка приезжал. Знаешь?.. Свататься!

 

- Когда? - вопросил из толпы Степан, который, знали все, был в соседку Аленку влюблен, но как раз вчера, когда приезжали чужие сваты, уезжал на дальний покос.

 

Аринка обернулась, увидела, что все смотрят в сторону растерянного Степана, и отшагнула назад.

 

- Вчера! - опять прокричал Андрейка. - Вместе с матерью.

 

-Да что же это такое! - взревел верзила Степан, собиравшийся, как говорили на слободе, к осени засватать Аленку и просить князя Пожарского взять его на яму, выделить землю под строй. - У нас же был сговор! - и, расталкивая людей, пошел сквозь толпу, надрывая глотку. - Собаки! Сговорились! Всех порешу!

 

Толпа и стрельцы ну тут хохотать, а Аринка, поднатужившись, затворила задом потайную дверь.

 

Ванятка, обернувшись, сказал:

 

- Арина, я боюсь.

 

Она шагнула вперед. Малыш бросился к сестре, прижался лицом к ее животу и затих, почти не дыша.

 

- Эй, постой! - заорал тут Сивор. - Кого порешишь? Стой! Остановите его! - и бросился сквозь толпу за Степаном.

 

Люди, довольно гогоча, мешали ему догонять разъяренного соседа, подставляли ноги, плечи, чуть не плевали в лицо.

 

- Разойдись! - орал Сивор, - Пропусти! - и пер сквозь людей, словно лось по подросту, разбрасывая мешающих кулаками, плечами, матерясь. Hарод ржал еще веселее.

 

Степан меж тем исчез за углом и вскоре громко застучал в ворота дома Аленки.

 

- Открой! . кричал. - Открой, говорю! Это я - Степан! Отпирай!

 

Толпа повалила смотреть на новую потеху. .

 

Вышедший из дома Гориных на шум щекастый стражник, увидев улыбающееся лицо Фомы, за толпой не последовал, а пошел к телеге, стал рыться в ней.

 

- Ого! - сказал, обнаружив кули с солью. - Два пуда. Куда вам?

 

- Запас, - сказала вышедшая тоже из дома мать, обернулась к идущему за ней стражнику. - Сам знаешь, Никита Васильевич, как мучились-то прошлым годом без соли. Кадка капусты сгнила. Вот и решили запастись, - добавила. - Hе для продажи.

 

- Ой-ли? - не поверил Hикита Васильевич. Соль имели право продавать лишь приезжие солевары, либо купцы да монастыри, имеющие на то царево разрешение.

 

Остатки толпы, услышав про соль, не пошли вслед за Степаном, а обернулись в сторону Горина двора и разинули рты. Перекупщиков соли в Туле не жаловали, как, впрочем, и в остальных городах и весях Руси. Лет десять как появились свои солеварни в Диком Поле, но цены на белые кристаллы вместо того, чтобы снизится, поднялись втрое. Соль с Камы привозить теперь не стали, а с Поля доставляли от случая к случаю. В Москве и то, рассказывали бывавшие там ямщики, продавать соль разрешали лишь горстями. А тут - целых два пуда.

 

Мать Аринки, однако, не смутилась, а, уперев кулаки в бока, закричала надвигаясь грудью на Hикиту Васильевича:

 

- А ты меня за продажей поймал? Я, может, по крохам собирала, чтобы на зиму накопить. Я, может, не для себя одной - а для соседей заказала мужу соли добыть. В подарок. У меня девка вон на выданье, - махнула в сторону вспыхнувшей Аринки. - Мне к свадьбе готовиться!

 

Такой оборот толпе понравился. Про свадьбу и про крохи им слушать - наплевать, а вот про подарки - другое дело. Люди довольно загудели.

 

Мать обернулась к ним.

 

- Так что, люди добрые, подходите, - сказала. - Делить будем.

 

Народ рванул к телеге.

 

Оттесненные толпой стражники стояли у копий своих, тараща глаза на все прибывающий с улицы люд.

 

Соседи, меж тем, быстро выстроились в слаженную очередь, ощерившись крупным мужичьем по бокам оной. Мать прошла к телеге, как нож сквозь масло, разом оказавшись как бы защищенной доброй полусотней мужиков да баб.

 

- Ловкая шельма! - гоготнул Hикита Васильевич. - Поди теперь, потащи в такую холодную - на клочки порвут, - взял свое копье. - Пошли а Кремль. Hет дома его, - и направился к коням и Фоме.

 

- Hет мешка - подол подставляй! - кричала с телеги мать. - Куда жмени подставляешь, дурак! Рассыплешь, не донесешь. Шапку давай.

 

Стражники влезли на коней, двинулись к воротам.

 

Глаза Аринки, продолжающей прижимать к животу успокоившегося Ванятку, сами по себе двинулись за стражником с родинкой на щеке. Почему-то ей уже не хотелось, чтобы он уезжал со двора. Hо, если уж уедет, так пусть хоть обернется.

 

Hо Фома не обернулся...

 

5

 

Отец явился за полночь.

 

- Соглядатаев не видно, - сообщил он с порога. - По всей улице просмотрел. Буди детей - едем.

 

- Куда? - удивилась не спавшая мать, и  слезла  с полати.

 

- Отсюда подальше.

 

Аринка тоже села, поджав под себя босые ноги.

 

- Как? - спросила мать. - И дом бросим, и добро?

 

- Не велико богатство, -  ответил отец. - Да и не свое. Буди мальцов, говорю.

 

- Успеем. Что случилось - объясни. Соль украл?

 

Таким спокойным и рассудительным голосом мать, на памяти Аринки, не говорила с отцом ни разу. Всегда покорная, согласная, она вдруг заговорила смело, наперекор.

 

- Что мелешь, дура? - осерчал  отец. - Дочь постыдись - такое говорить! Аль тать я?

 

- Аль подарили? - не унималась мать. - Вдовица что ли?

 

- Ее не трожь! - повысил отец голос. - С ней кончено. Я тебе сказал.

 

"Сказал? - подумала Аринка. - Когда? - и поняла. - Прошлой ночью!"

 

- И ищут тебя не из-за соли? - не унималась мать. - И ты перед Государем чист?

 

- Соль - что... - вздохнул отец. - Там под кулями лежит пищаль и два рожка пороху.

 

- Пищаль! - охнула мать, и прикрыла рот ладонью.

 

- Да. Люди дали. Те, кому вся наша скотская жизнь не по нутру. Значит, не нашли?

 

Аринка вспомнила утреннюю раздачу соли и то, что прежде кули щупал стражник, а мать своим криком помешала ему в телеге переворошить до конца.

 

- Нет, только соль, - ответила мать устало и повторила. - Только соль...

 

Привычка быть покорной мужу брала верх.

 

- Тогда бужу ребят, - сказал отец. - Грузимся - и с Богом! - пошел к печи, где спали дети.

 

Луна светила сквозь слюду - гордость матери, ибо в остальных домах Ямской слободы а окнах были пузыри, - и хоть лиц матери и отца Аринка не видела, фигуры и позы их она различала.

 

- Куда поедем? - спросила мать; пищаль и бегство могли означать лишь одно. - В лес?

 

- Да, - сказал он, останавливаясь посреди горницы.

 

- В Приокский, Заокский иль Протвинский?

 

- Дальше, - ответил отец, - На границу с Полем.

 

"Почему с Полем? - испугалась Аринка, - Ведь это - на юг, а отец был на севере, в Москве!" Она подумала, что мать сейчас заголосит, бросится отцу в ноги, станет умолять того остаться, пойти к воеводе ли, к стройщику ли, повиниться.

 

Но мать знала отца дольше и лучше. Она спросила:

 

- Значит, за это тебя и искали?

 

- Да, - сказал отец, и сел на лавку.

 

 Лицо его осветилось луной и казалось белым, как у неживого.

 

 - В Москву я ни груза, ни почты не довез, - признался он. -  Перегрузил все Степанову отцу, а сам - в Елец. Гость торговый подрядил - пообещал бархата отрез да колечко серебряное.

 

- И груз Государев в Москву не попал?! - ужаснулась мать.

 

- Не знаю, - пожал плечами отец. - Некогда было узнать... Я ведь до Ельца добрался хорошо. И гость торговый не солгал - отрез дал, колечко. А обратно вертался - под Ефремовым на меня и налетели.

 

- Воры! - ахнула мать.

 

- Кабы воры... - вдохнул отец. - Стрельцы. Полк Вельяминова и Пушкина.

 

Слухи о злодействах, чинимых карательным отрядом двух дворян, разнеслись уж по всей Руси. В Туле Пушкиным пугали непослушных детей. Сказывали, что отряд их разбил более двухсот воровских ватаг. Вожаков они вешали, остальным выжигали клейма на лбах и отсылали к хозяевам, к которым те были приписаны. А тех, кто в крепости покуда не состоял, брали в крепость уж на свои земли. А там с холопами творили такое, что у слушателей не то что волосы - брови дыбом поднимались.

- Схватили, - продолжил рассказ отец. - А подорожная у меня на руках из Тулы в Москву. Парчу с колечком себе взяли, а меня - в ямской двор, как раз к... . запнулся. - Ну, ты знаешь...

 

- Продолжай, - сухо отозвалась мать.

 

- Она испугалась - говорит, что такого не знает, не ямщик, мол, я. А раз так - то беглый , получается, холоп Пушкина. В железа заковали да в сараюшку бросили. Клялся я, божился, что вольный человек, что государеву службу несу, что должником лишь у дворянина Изотова, что не холопствую - смеются. Не бывает, говорят, чтобы ямщик в должниках у стороннего дворянина ходил, от государя ни земли, ни двора не имел. Плетьми исстегали, сказали, что и семью найдут, всех в крепость к Пушкину запишут. Побьют - и в сараюшку бросят, побьют - и опять туда же. А как после второго бития назад бросили - там сиделец новый. Огромный такой, как битюг. "Ништо, - говорит, - Зря не скули. Ночь прийдет . утечем". И впрямь... Ночью он плечом дверь выбил, меня, ровно куль, на спину бросил и побежал. С версту не останавливался, а потом на ноги поставил и говорит: "Здесь посиди. Я - за подмогой".

 

Мать и Аринка слушали молча, не перебивая.

 

- Под утро вернулся, - продолжил отец. - С ним мужиков двадцать. Мне кистень дали - и айда в село. Как раз с рассветом и навалились... Всех, кто стрелецкое обличье имел - в мясо изрубили. Потом - дележ. Пушкин с вечера утек, парчу да колечко увез. Но Лыска да телегу во дворе одном мы нашли. Вернули мне мое да два куля соли и пищаль дали - долю мою. Потом бугай этот и говорит: "Я - атаман Хлопко. Будет нужда - зови. А захочешь к нам - можно и с семьей. У нас многие с семьями".

 

"Хлопко! . ахнула про себя Аринка. - Неужто . тот самый? И как отец его не узнал?"

 

- И ты решил к нему? - спросила мать.

 

- Сразу - нет. Я же домой вернулся. Утром тебе хотел рассказать, решил по-новому жить, чтоб только на Государя работать, к стройщику сходить, в ноги бухнуться: чтобы землю выправил, лесу на постройку дал, а двор бы этот передал Изотову или в казну выкупил... Я все продумал - что скажу,  как поверну. А утром - вон как: по Государеву Слову пришли. А знаешь что это? - обернулся он к жене.

 

Луна осветила злой отцов профиль.

 

- Ты повинись, - посоветовала мать. - Простят. Ты - ямщик хороший.

 

- Простят? - переспросил отец. - Как же! Они ж ищут меня по пушкинскому извету! Разбойника из ватаги Хлопка, который не в Москву ездил с государевым грузом, а в Елец ли, Ефремов ли, на разбой. И лучшее, что сделают с мной, за повинность мою меня простивши, это не повесят, руку не отрубят, а выжгут на лбу, вот здесь вот, - стукнул себя по голове кулаком, - слово скверное и запишут в крепость. И тебя со мной, и Аринку, и мальцов!

 

В горнице стало тихо. Даже луну прикрыла туча.

 

- Пусть, - прошептала мать. - Я никуда не хочу. Умру здесь. В своем доме.

 

- Цыц! - взорвался тут отец. - Муж я тебе или не муж?

 

- Муж, - прошептала мать. - Но и отец. Куда мальцам в лес под зиму? И Ариша... Ей замуж пора. А в лесу?.. Какой из разбойника муж?

 

- Цыц! - опять рявкнул отец.

 

- Иди один, - словно не слыша мужа прошептала мать. - Пережди. Розыск пять лет всего. Особо не высовывайся. Время пройдет - вернешься. А мы ждать будем. Детям дом нужен, а не лес.

 

Отец понял, что спорить безнадежно.

 

- Твое последнее слово? - спросил.

 

- Да, Еремушка. Прости, но иначе не могу. Я - мать. Собирайся сам. И мальцов не буди, - поднялась на ноги, подошла к отцу, положила руку на пониклую голову. - Ждать буду верно. Ждала же, пока ты с этой... Береги только себя.

 

Отец вздохнул, и в свете выглянувшей луны поднялся.

 

- Может ты и права, - сказал. - Сам накрутил. Все легкого счастья искал... Ухожу... - но с места не двинулся.

 

- Уходи, Еремушка, - сказала мать. - Я шуметь не буду. И соль забери, и Лыска. А мы в крепость пойдем к Изотову. Дядька Кузьма все же свой -  не дай-то Бог к Пушкиным. У Изотовых нас и ищи... Только вот соли одного куля уж нет.

 

- Знаю, - сказал отец, и взмахом головы сбросил ее руку. - Слышал, как у колодца бабы рассказывали. Ловко ты с солью-то, - еще раз вздохнул, низко поклонился. - Прощайте, ребятушки. Дом прощай, - разогнулся. - А ты, милушка, выдь в сени.

 

Вышли отец с матерью, закрыв за собою дверь.

 

Аринка полежала, прислушиваясь к мерному храпу малышей, спрыгнула с лавки.

 

- Ты куда? - спросил Андрей из своего угла.

 

- Надо, - ответила. - Спи.

 

- Слышала - отец приходил?

 

- Ну?

 

- Один уйдет.

 

- А что? - спросила Аринка, ища в темноте лапти. - Хочешь с ним?

 

- Хочу.

 

- Мал еще.

 

Нырнула в лапти, накинула на плечи кожушок, пошла к двери. Андрей спрыгнул с печи и застучал босыми ногами следом.

 

- Погоди... - приостерегла его Аринка, выскользнула в сени, подошла к наружной двери, приоткрыла ее и замерла...

 

Посреди двора стояли освещенные лунным светом мать с отцом и, крепко обнявшись, смотрели друг другу в глаза.

 

- Останусь? - спросил отец неуверенно. - Тяжко будет вам без мужика.

 

- Уходи, - ответила мать. - Зачем нам с клеймом? А мужик у нас - Андрюша. Вон уж какой вымахал. Через пять лет как раз женить приедешь.

 

- Да не о том я, - вздохнул отец.

 

- А я о том. Сказала ж, верна буду. Жив бы остался. Очень прошу.

 

Лица их приблизились, губы слились...

 

Аринка тихонько прикрыла дверь, сказала притихшему рядом Андрею:

 

- Иди спать, - и добавила. - Мужик...

 

6

 

До утра Аринка заснуть не могла. Мучили не дури телесные, а думы...

 

Вот дом ее. Какой-никакой, чужой ли, свой ли, а место родное. Приехали когда, ни сеновала не было, ни конюшни. Лишь четыре стены да печь разваленная. Мать месила глину, таскала камни, отец печь клал, а она с Андрейкой, выпачкавшись в грязи, бегали друг за другом, визжа от восторга...

 

А как конюшню крыли - отец с самого конька сорвался. Три дня болел, но пришла очередь ехать с письмом - поехал, Тогда, кажется, и повстречал разлучницу. Пожалела, должно быть, пригрела болезного...

 

А сеновалы всем ямщикам по велению Пожарского настроили, из казенного леса артелью плотницкой, тож казенной...

 

И если бы до конца казенным отец стал, то кроме Лыска еще бы лошаденкой - другой прибавилось...

 

Помнила Аринка, как мечтали отец с матерью: вот заживем, мол, откупимся от Изотова; дочь замуж выдадим; Андрея да Мишку тож в ямщики запишем, лишь бы грамоте способные были, не ленились; а там и Ванятка подрастет - может статься, что в помещики да в дворяне выбьется с остальных-то помощью...

 

Не случилось. Шесть судеб загубила вдовица-разлучница. Младший Изотов - Прошка теперь над матерью поизголяется. Аринку выдадут за придурка какого-нибудь деревенского. За Андрюшку да за Мишу никто уж в церкви не поручится - отец скажут беглый, с ворами дружбу ведет. А Ванятка выживет ли? Ест больно много, а коли отсюда прогонят, то заготовленной снеди особо не вывезешь - отберут, засчитают за оброк...

 

Был дом, была семья - и разом рассыпалось все. Почему? И за что?

 

Аринка услышала, как мать вернулась в дом и легла на свою лавку. Тяжко вздохнула, затихла.

 

"Плачет..." - поняла Аринка, спрыгнула со своего места и перебежала к матери. Легла рядом, прижалась лицом к мокрым ее щекам.

 

"А отцу сейчас как одиноко!" - подумала, и сама заплакала.

 

7

 

Неделю спустя стражники вернулись. Те же самые: и Фома, и Ермолай, и Никита Васильевич, и четвертый - мордастый, краснощекий, с отвислой нижней губой.

 

На этот раз распоряжался всем Фома. И работали стражники споро. Схороны обнаружили - все три. Выбрали оставленную семье отцом снедь, выгребли гусиный пух, достали седло, мятую кожу.

 

В избе даже лавки простукали, в печь слазили. Щекастый отступился да выдавил локтем окно - слюда так и брызнула.

 

- Ничего, - посмеялся. - Вам уже ни к чему, а новый хозяин и пузырь вставит. Как у всех людей.

 

Тут только Аринка до конца поняла, что такое крепость и почему так боится ее отец.

 

- Дядечка! - воскликнула она. - За что вы нас?

 

- Так ведь батька твой - вор и тать, - ухмыляясь, объяснил стражник. - А меж Государем и воеводой - договор: семья разбойника в крепость воеводе идет. Так что теперь вы - не посадские, а холопы боярина Вельяминова, Григория Ивановича.

 

- Господи! - простонала мать, - То Пушкина, то Вельяминова!

 

- Пушкина, говорят, Никиты Михайловича, уж нет, - сказал стрелец, - Его недельки три назад ватага Хлопка зарезала. Вместе с дружиной. Сказывают, и хозяин ваш там был. Так что к Пушкиным вам попадать не советуем - лучше к Вельяминовым.

 

- А дом? - спросила мать.

 

- Дом? - пожал плечами стражник. - Эй, Фома! Дом чей теперь?

 

- Известно чей, - ответил Фома, вынимая соленый огурец изо рта. - Изотова Кузьмы. И снедь - ихняя, стало быть, Вельяминовская, - сладко хрустнул огурцом. - Хорош! Кто солил?

 

Аринка бросилась к разбитому окну, высунула во двор голову и, увидев стоящего у ворот брата, закричала:

 

- Андрейка! Беги! Нас в крепость отдают! К Вельяминову! Беги!

 

Две пары мужских рук попытались оттащить ее от окна, но она, цепляясь за раму и окропляя кровью обломки слюды, кричала и кричала:

 

- Андрейка!.. Беги!.. Беги!..

 

*  *  *

 


Крик отрочицы словно всю Русь огласил.

 

Многие тысячи народа сдвинулись в то лето с места, пустились в бега. Всех гнали голод, унижения, желание выжить.

 

Оборотистые дворяне скупали людей за мешок-другой прогорклой ржаной муки, лютующие бояре палили огнем непокорные деревни и села. Стон стоял над страной, и зрела в глубинах душ пока еще самими людьми неосознанная маета.

 

Сами собой, словно грибы-поганки, нарождались и исчезали многочисленные самозванцы. Бродяги называли себя боярскими детьми, гилевщики - отпрысками знатных родов. А были и такие, что объявляли себя потомками царей Федора Ивановича и самого Ивана Васильевича. Все средства шли в ход, чтобы  выжить, возвыситься над прочими и подавить в окружающих всяческое сопротивление себе.

 

Мать-церковь, богатая амбарами и хлебными запасами, не осталась от дележа власти в стороне. Не только богобоязненные и искренние люди были среди ее иерархов, нашлись и такие, что подталкивали мятущихся духом людей к бесчинствам и непотребствам. А для того выискивали среди паствы своей паршивых овец, дабы не лечить их души, как должно поступать духовным лицам, а заражали бесовскими наваждениями все больше и больше людских стад.

 

Летописи донесли до нас имя одного из выисканных заговорщиками - Григорий Отрепьев. Личность эта была порождением среды столь ничтожной, что ни у главы Тайного Приказа, ни у ближних слуг его не рождалось до поры и мысли прищучить дерзновенного юношу, прибить его, как зараженного паршой котенка, чтобы и следа на земле не осталось.

 

Слуги Семена Никитича искали Заруцкого, находили и вешали  иноземных шпионов, боролись с ватагами жирующего возле Оки Хлопка, искали богатыря Ефима, грабящего купцов на Суле. До голодных крестьян властям не было дела. И те, у кого хватало сил, шли на Дон и Запорожье, пополняя ряды казаков ненавидящими Москву и Московитию людьми.

 

Мелких врагов у людей, ответственных за благополучие государства, стало в стране так много, что тратить силы на выявление их просто не было возможности. Самозванцев без труда отлавливали городские воеводы, без суда вешали. Имен их до нас не дошло. А вот об Отрепьеве в то время и после говорили так много, словно заинтересованные лица старались стереть саму память о прочих юношах, объявлявших себя сыновьями царскими.

 

Продолжение следует[24]



[1] род костра, представляющий собой расщепленное вдоль сухое дерево, внутри которого огонь может тлеть долго и обогревать значительное пространство вокруг себя

[2] род мужской одежды, признак дворянского сословия в начале 17 века

[3] обвислые концами вниз усы были тогда в особой моде у польских дворян . шляхтичей, - потому носили такое название в просторечии

[4] средневековый аналог КГБ либо жандармерии

[5] средневековый аналог министерства внутренних дел

[6] средневековый аналог министерства иностранных дел

[7] князья Телятьевские были из Рюриковичей, представители одного древнейших знатных родов Руси

[8] улица на территории Китай-города

[9] Федор Иванович . царь, сын Ивана Грозного

[10] друг детства и сподвижник в первые годы правления Ивана Грозного, затем предавший русского царя полководец, перешедший на службу к литовскому Великому князю, воевал против русских

[11] книги записей распоряжений русского правительства о ежегодных назначениях на военную, гражданскую и придворную службу

[12] одно из старых названий представителей шпионского ремесла

[13] старое название горного хребта Урал

[14] перечисленные госучреждения древней Руси заняты были, в основном, сбором налогов по разделенной на большие территории стране и помощью воеводам в руководстве расположенными там городами и волостями

[15] стройщики Ямского приказа ведали вопросами организации ямской службы на определенных участках пути

[16] старинный синоним к слову "разбойник"

[17] особый знак (порой деревянная, но чаще металлическая полоска) со специальным знаком (татарское слово)

[18] исторический факт, в честь которого празднуется православным миром Сретенье. См. пьесу В. Куклина "Мистерия о преславном чуде."

[19] лемехом крыли крыши богатых домов и церквей в старину. Представлял он собой фигурно вырезанные плашки; осиновые же лемеха пользовались особым спросом, ибо в волглом воздухе гнили медленно, цвет имели всегда приятный глазу: от золотистого поначалу до серебристого затем

[20] документ о долгах крестьянина помещику, на основании которого особо задолжавшая семья оказывалась в долговой кабале, а там и в крепостной неволе

[21] то есть напрокат

[22] церковный русский праздник в конце осени . 26 ноября, - когда русские крестьяне имели право менять хозяина, который им давал землю на прокорм, выплатить пожилое и переходить в работники к другому хозяину

[23] взятые в долг деньги либо недвижимость 

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Продолжение






Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
266970  2006-02-12 17:20:52
-

267371  2006-03-18 11:57:45
- ХРОНИКА БИТВЫ ЛЕГИОНОВ РИМСКОЙ КУРИИ С РУССКИМ ПРАВОСЛАВИЕМ И СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРОЙ (Взгляд историка на роман В. Куклина ╚Великая смута╩. Доктор исторических наук, профессор Д. Иманалиев (г. Ташкент, Узбекистан) для книжного издательства ╚Урал- ЛТД╩ (г. Челябинск, Россия)

Роман ╚Великая смута╩, являясь приключенческим внешне, остается историческим по сути и философским по своему назначению. Мне, как историку, много лет занимавшемуся проблемой раскрытия исторических тайн начала семнадцатого века в России и в близлежащих странах, чтение этого романа помогло разобраться в сути происходящих в Московитии процессов больше, чем даже изучение первоисточников. Потому что историк-профессионал мыслит и анализирует события и поступки целых народов, социальных групп и государств, а писатель проникает во внутреннюю сущность каждого отдельного человека, будь то простолюдин либо царь, боярин, дворянин. В результате, как правильно заметил рецензент романа-эпопеи ╚Великая Смута╩ к. и. н. Цветков (см. его рецензию для издательства ╚Центрополиграф╩), книгу В. Куклина, с точки зрения специалистов-историков, следует рассматривать, как роман-версию. Но при этом, я считаю, следует отметить, что версия эта имеет полное право на существование, как и ныне существующие хрестоматийные. Потому что хрестоматийных версий о характере событий, происходивших в России с 1600 года по 1618 год, довольно много, все они находятся в противоречии друг с другом и по-разному объясняют события, известные по весьма скудному количеству источников, но они уже привычны нам с пятого класса и сомнений не вызывают. Автор романа утверждает, что ему были доступны материалы, находящиеся в книгохранилищах различных государств, ибо он является гражданином Германии и имеет возможность пользоваться этими материалами с большей степенью свободы, чем ученые стесненной средствами и границами России. Опираясь на свои исследования, В. Куклин как бы расширяет возможности осмысления давно известных фактов и приводит читателя порой к весьма неожиданным и интересным выводам. Так, например, главный персонаж романа И. Заруцкий, по утверждению автора, являлся агентом римской курии, солдатом иезуитского ордена, действовавшего на территории Московского государства в качестве католического агента, подготавливая смуту. В работах Н. Костомарова и И. Забелина в нескольких местах мелькает подобная мысль в качестве объяснения ряда поступков этого выдающегося авантюриста. Но уважаемый профессор Костомаров, как известно, пользовался для написания своих работ большим количеством старопольских документов, практически неизвестных нынешним русским исследователям. Если подобные документы стали известны В. Куклину, то образ Заруцкого, каким его представляет автор романа, может считаться исторически достоверным. Даже более достоверным, чем он показан в книгах других известных мне авторов художественных произведений. Как справедливо заметил член корреспондент АН СССР А. Панченко в одной из бесед, ╚историки России подозрительно мало внимания обращали на сущность противостояния римско-католической и православной церквей на протяжении всего периода существования России в качестве монархии, и совсем эта тема оказалась заброшенной для изучения в период советской власти╩. В. Куклин, кажется впервые, нарушил это табу и вполне откровенно заявил о том, что Русь находилась (следует признать и находится по нынешнее время, что делает роман современным) под пристальным вниманием римского престола, который стремился (и продолжает стремиться) к уничтожению православной конфессии на Руси и к приведению христиан восточных государств в католицизм. По сути, в книге ╚Великая смута╩ Валерия Куклина речь идет о столкновении двух религиозных конфессий, двух мировоззрений, двух форм человеческого бытия: западного индивидуалистического и восточного общинного. Победа православия на территории России неизбежна и это видно едва ли не с первых глав романа. Не показано в лоб, не объяснено словами, а выражено так, что сама мысль автора оказывается прочувствованной читателем. Мне даже кажется, что католик либо лютератнин, баптист, какой-нибудь сектант при прочтении этой книги будет сопереживать не самозванцам и полякам, пришедшим на Русь с тем, чтобы ╚принести истинную веру и цивилизацию╩, а этому множеству самых обычных русских людей, которые живут на страницах книги полноценной и полнокровной жизнью, как герои Л. Толстого и М. Шолохова. Этим именно и опасен роман В. Куклина врагам России и потому он так долго шел к читателю. Как известно, Заруцкий стал одним из руководителей первого московского ополчения самого, быть может, таинственного периода русской истории, практически не описанного литераторами, а историками совершенно не изученного. Основанием для нескольких строк в учебниках в течение столетий и до сих пор служили мемуары князя Хворостинина, написанные им спустя четверть века после событий в тюрьме и в угоду тогдашнему соправителю царя Михаила патриарху Филарету, а также ╚Хронограф╩, составленный по заказу того же лица. В них Заруцкий оценивается, как изменник делу спасения Руси, хотя факты показывают, что именно этот ╚изменник╩ в течение более чем года являлся единственным военачальником, который взял на себя ответственность за спасение Руси от римской экспансии. Таким образом, если следить за ходом мысли В. Куклина, роман ╚Великая смута╩ должен показать, как римский шпион, пройдя чрез горнило смуты (читай Гражданской войны), становится активным противником римского престола, польского короля Сигизмунда (истово верующего католика) и присягнувших королевичу Владиславу изменников-бояр. Прокопий Ляпунов соправитель Заруцкого и руководитель рязанских ополченцев в 1611 году, выступивших против засевших в Москве поляков, предстает в начале романа противником Заруцкого-шпиона, которого он пытается поймать на Псквощине в качестве сотника московских стрельцов. Диалектика развития этого образа столь сложна, что пересказывать ее в короткой рецензии нет возможности. Ляпунов как бы второй пласт русских патриотов, которые, обманувшись самозванцем, в конце концов, увидят истинных виновников бед своей державы, прекратят смуту, выгонят поляков и изберут своего царя. Правда, самого Ляпунова к тому времени убьют казаки Трубецкого (так утверждают документы, но советскими и постсоветскими историками заявляется, что убили рязанского вождя казаки Заруцкого). Семнадцатый век сплошная тайна. Явление недавно еще признанного мертвым последнего сына Ивана Грозного событие, которое привлекло внимание множества русских писателей, в том числе и Пушкина. Выдвинуто более десяти версий, объясняющих этот феномен. И споры между историками не прекращаются по сию пору. В первых книгах романа ╚Великая смута╩ В. Куклин не высказывает свою версию, он просто представляет нам весь ход событий с точки зрения окружающих Лжедмитрия людей, показывает различные слои общества русского государства, используя огромное количество этнографического материала, оставаясь при этом не занудным автором, а интересным. Ход типично экзистенциальный. И одновременно драматургический. В конце романа должна раскрыться тайна. В первых же книгах только наметки: Заруцкий был во время событий в Угличе возле царского терема, во дворе которого царевич Димитрий зарезал сам себя. Филарет соучаствовал в перезахоронении останков царевича в Успенский собор. Заруцкого не раз видели в царских покоях Кремля во время правления Лжедмитрия. И еще с десяток подобных мелких фактов обнаруживается читателем, делая роман к тому же и детективным. Смерть царя Бориса, описанная В. Куклиным, не объяснена до сих пор ни одним исследователем. А. Пушкин представляет нам ее, как событие, иллюстрирующее древнегреческий миф о Мойрах, Судьбе и Роке. В ╚Великой Смуте╩ же нам представлена детективная история, которая весьма прозаически объясняет причину столь своевременной для самозванца смерти русского царя. Почти так же разрешается ситуация с гибелью первого Лжедмитрия, с появлением на исторической арене ╚царевича Петра╩, Ивана Болотникова, роли Молчанова в становлении самозванства на Руси. И многие, многие другие эпизоды истории, выпавшие из внимания историков только потому, что летописцы и мемуаристы 17 века уже ответили на эти вопросы так, как следовало оценить происходящее людям их общественного положения и образования. В. Куклину, как мне кажется, удалось перешагнуть через большое число шаблонов предвзятости, присущих авторам прочитанных и проанализированных им документов. Большое число исторических лиц, действующих на протяжении романа, поражает своей выписанностью, достоверностью и глубиной образов. Историк, читающий подобный роман, попадает под обаяние образа раньше, чем начинает оценивать степень достоверности его описания. Первым в списке таких образов следует отнести Василия Ивановича Шуйского фигуру в русской истории все-таки трагическую, хотя и описанную сторонниками династии Романовых, как потешная и ничтожная. Великий патриот и мученик, каким он должен быть в конце романа, будущий русский царь предстает интриганом и придворным шаркуном при царе Борисе, хитрым и неблагодарным организатором заговора против Лжедмитрия, разумным царем и удачливым воеводой против многотысячного войска Ивана Болотникова. Но потом царь Василий оказывается проигравшим в борьбе честолюбцев. Почему? У историков сотни ответов. У В. Куклина один: в то жестокое время царь Василий был настолько добрым, что по его приказанию так и не было казнено ни одного человека, а убийство Болотникова было приписано его приказу много лет спустя. Если обратить внимание на то, что убийцы воеводы мятежного войска не получили никакого вознаграждения за свое действие, но получили жалованье за усердную службу Шуйскому десять лет спустя, уже при Романовых, то становится понятна версия автора романа и причина передачи версии о вине Шуйского из одного документа в другой. Последним персонажем, на котором мне хотелось бы остановиться, можно назвать Марину Мнишек. Ее как раз, по моему разумению, В. Куклин описал весьма претензициозно, хотя и с большой степенью достоверности образа. Я, как ученый, представляю школу общественно-политического осмысления истории, то есть делаю выводы о характере исторических процессов, базируясь на анализе действия общественных групп, но никак не объясняя то или иное явление чисто умозрительными решениями, принятыми людьми с больной психикой либо странной сексуальной ориентацией. В. Куклин, взяв за основу библиотеку самборского замка, в котором прошли детские годы будущей русской царицы, а также сохранившиеся в Польше, на Украине и в Чехии предания о представителях этого рода, описал жизнь этой авантюристки и объяснил на основании этого причину признания ею Лжедмитрия Второго своим мужем. Очень достоверно, очень интересно, познавательно, но профессионального историка заставляет не спешить с поздравлениями автору, а, сделав запись в своем блокноте, ждать продолжения романа, чтобы выяснить характер развития отношений Марины со все тем же Заруцким, из которых станет ясно, насколько был прав автор в своем стремлении объяснить характер Марины по Фрейду. Книга, признаюсь, настолько увлекла меня, что я, прочитав первые четыре тома, жду продолжения с нетерпением. Особенно по вкусу мне лично то, что в наше время межнациональных конфликтов и фальсификации истории во всех бывших республиках Советского Союза, нашелся автор, который, оставаясь русским патриотом, сумел не только не оскорбить национальное достоинство людей других наций, но и показать их с самой хорошей стороны. Как представитель Востока, я с удивлением обнаружил, что о некоторых деталях о жизни своих предков я могу узнать только из романа русского писателя Куклина. Знание быта и психологии моего кочевого народа у автора ╚Великой смуты╩ столь глубинные, что для консультации пришлось мне обращаться к своим землякам-аульчанам и работникам института этнографии Академии Наук Казахстана и они не нашли ни одной погрешности в описании В. Куклиным образа жизни кочевников 17 века. Насколько мне известно, подобное отношение к отрывкам из романа, опубликованным на Западе, и у немецких польских, итальянских, чешских и шведских историков. Мне кажется, что доцент Цветков правильно отметил те основные причины, по которым книга В. Куклина будет пользоваться спросом в среде ученых-историков. Но куда большее значение роман ╚Великая смута╩ имеет для людей, которые просто интересуются историей своей Родины. На книжных полках сейчас большое количество поделок, не имеющих ничего общего с научным осмыслением происходивших в истории русскоязычных стран процессов. В Казахстане, в Узбекистане, в Киргизии, на Украине, в Прибалтике выходит большое количество так называемых исследований, романов и монографий, имеющих явно антинаучный, порой откровенно нацистский характер. Фальсификации вроде книг В. Суворова стали нормой в издательском бизнесе многих стран. Российским книжникам повезло хотя бы в том, что на их книжных полках появится книга научно достоверная, добрая и честная роман-хроника Руси 17 века ╚Великая Смута╩.

267835  2006-04-29 18:24:15
Kuklin
- Что значит,Суворов фальсификатор?Автор пишит о Смуте,используя материалы,которые,по его словам,не известны широкой публики...Ему верят.Суворову не верят по той же причине-материалы не известны. Даже без материалов,чисто логически:до 22 июня 1945 года происходила интенсивная оккупация чужих територий.Почему она не могла закончиться войной с Германией?Гитлер стремился к воссасданию империи франков и поиску эзотерических корней германцев,которые находились на русской територии(Волга,Крым).Сталин-к мировой революции и победе пролетариата в мире.Достаточно вспомнить активную деятельность НКВД в Париже,коммунистические происки в Италии и мн.др.Для чего Сталину это нажно было?Для уничтожения белой эммиграции?Но это работало только на Париж.Раз он лез далеко в Европу,значит расчитавал на дальнейшее её подчинение.А что стоит его предложение Европе в 1947 получить всю Германию без исключения?Факты говорят о правоте Суворова

Это пишет некая мадам с псевдонимом и без интернет-адреса. При чем тут моя ╚Великая смута╩? При том лишь, что мне люди верят, получается с ее слов, а Суворову нет.

Прошу заметить: не я это написал, а дамочка, которая после опубликования своей мерзкой мысли о том, что Суворов защитник Гитлера и противник идеи войны 1941-1845, как Великой Отечественной, прав, засандалила на сайт ╚Русский переплет╩ в ╚Исторический форум╩ огромный пакет компьютерной грязи в виде разного рода значков и символов. Для чего? Для того же, для чего и написано ею вышеприведенное заявление. А зачем? Ответ прост: хочется врагам Московии обмазать собственным калом то, что свято для русского народа. А что бестолоково написала баба, да смешала время и понятия, что не знает она грамоты, то бишь не знает спряжений глагола и прочего, это не главное. Наверное, она - кандидат филологиченских наук из Бердичева или Бердянска. Вопросов дамочка задала много, ответы она будто бы знает. Спорить с ней практически не о чем. Это не знаие, а убеждение, то есть неумение не только спорить, но даже и мыслить связно.

╚Великая смута╩ - это книга о событиях, бывших у нас четыре сотни лет тому назад. Ассоциации, которые рождает смута 17 века у наших современников, были заложены в хронику, потому первый рецензент романа, покойный писатель Георгий Караваев (Москва) назвал еще в 1995 году свою статью о ╚Великой Смуте╩: ╚Исторический роман, как зеркало действительности╩. В романе теперь нет реминисценций на современные темы, как это было в первом варианте первых двух томов ╚Великой смуты╩. Их по требованию издательства ╚Центрополиграф╩, которое подписало договор на издание хроники, я вымарал, о чем теперь и не жалею. Впрочем, издательство ╚Центрополиграф╩ обжулило меня, заставив не вступать с другим издательством в течение двух лет в переговоры на издание книг, а сами просто не стали заниматься с запуском хроники в производство. А потом хитро поулыбались и предложили судиться с ними. Но в Москве.

Это тоже типичный ход противников того, чтобы люди знали правду о смуте 17 века и не пытались анализировать современность, как это делает и авторесса приведенного вверху заявления. Жульничество норма этого рода людишек, они-то и пропагандируют изменника Родины Виктора Суворова в качестве знатока истины. Им какое-то время бездумно верили. Но вот народ перебесился, стал учиться думать самостоятельно. И Суворов летит в сортиры в тех местах, где есть нехватка туалетной бумаги. А писал я о подлой сущности этого литератора в публицистических и литературно-критических статьях в 1980-1990-х годах, здесь повторяться не вижу смысла.

Почему дамочка не захотела писать свое мнение в ДК по текстам моих статей - ее дело. Тоже какая-то особенно хитрая подлость, наверное. Обычное дело у лицемеров, завистников и прохиндеев. Ревун - или как там его? - был и остается в сознании всякого порядочного русского и россиянина подонком, изменником присяге и долгу, похабником чести и оскорбителем памяти павших во время ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСЧТВЕННОЙ ВОЙНЫ миллионов наших матерей, отцов, дедов, парадедов, теть, дядь. Хотя бы потому, что он очень старается создать миф о том, что наши предки не защищались, как ныне защищается иракский народ, от агрессора, а были сами агрессорами. Дам по морде за такое не бьют, но в харю таким плюют.

Именно потому мне верят, а Виктору Суворову нет. И это здорово. Потому как сукимн сын Суворов пишет для того, чтобы изгадить все, что сделали жители России, Казахстана, Узбекистана, Туркмении и других республик все-таки общей семьи народов, победивших- немецкий фашизм.

Вот и все, что хотелось мне ответить на приведенный здесь дословно пасквиль.

267876  2006-05-09 00:01:22
САРЫМСАК
- Молодец, Куклин. Хороший писатель, но странный человек.

267949  2006-05-16 19:15:47
Куклин
- Господин Сарымсак.

Спасибо на добром слове. Хотя, признаюсь, и не ожидал от тебя этих слов, Саша. И странный взял ты псевдоним. Сарымсак - это по-тюркски лук репчатый, а также все дикие луки вместе взятые. На твоей родине есть такой лук афлатунский. Очень едкий, очень горький и очень полезный для лечения от туберкулеза, например. Странный лук. Тем страннее, что адрес, поставленный тобой на твоем сообщении, не открывается, вот и приходится писатьб тебе через ДК, хотя это и неучтиво в данный моменть. Рад, что ты выздоровел, что операция прошла успешно. Поздравляю тебя, желаю здоровья и свежих сил для написания дальнейшей нетленки. А я вот через неделю уматываю в санаторий. Так что,если нравится роман, читай его дальше. С приветом семье.

Валерий

268959  2006-09-27 23:16:14
Ерофей
- Манн, Манн, манн! Профессор, хоть и ташкентский! О чём вы пишете? Да если вы собрались учиться истории по роману Куклина, то теперь мне ясно откуда у нас такая идиотская история! В вашей истории, как в книге Куклина нет ни слова исторического. Даже имена и те почти все перевраны, старики получились молодыми, а огороды превратились в города. Да этому сукину сыну Куклину толькоб пасквили строчить. А вы историю по нему учить. Только я подозреваю, что даже эту, с позволения сказать, рецензию, прохвост Валера сам накатал. Как и многие другие. Ай, яй,яй! Не хорошо. А ещё коммунист!

268965  2006-09-28 12:33:10
Куклин - Ерофею
- Мне кажется, что под этой кличкой прячется все тот же вечный мой геморрой Аргоша. Должен сообщить сему двуглавому и двуименному, что писать о себе статьи не имею привычки и не вижу никакого в том интереса, мне это скучно. А жизнь слишком коротка, чтобы тратить оную на то дело, которое не нравится. Профессора Иманалиева знал шапочно Восток слишком почитает иерархию, чтобы допускать до тесного сближения и товарищеского общения именитого ученого и редко печатающегося литератора, тем паче в Узбекистане, где профессор узбек, а литератор русский из Казахстана. Но взаимное уважение друг к другу мы испытывали. И терминологией подворотен, свойственной Аргоше и Ерофею, в общении не применяли. Хотя время было перестроечное, масса узбеков, киргизов, казахов и лиц других национальностей вовсю переписывали историю своих территорий, основываясь не на результатах археологических исследований и анализа письменных источников, а по принципу ОБС (одна бабка сказала), что обеспечивало их финансированием из ряда ближневосточных стран и даже из Запада, быстрым ростом в научных званиях и выходом то одной, то другой инсинуационной книжки со смехотворными тиражами, но с огромными гонорарами и с великой рекламой во враз пожелтевших СМИ.

Профессору Иманалиеву, ученому старой школы, вся эта свистопляска вокруг истории Великой Степи со вцепившимися друг в друга псевдоучеными, спорящими о том, какая из наций главенствовала и должна главенствовать на территории бывшего Великого Турана (по терминологии Фирдоуси), была глубоко противна. Именно этим он привлек мое внимание, именно потому я передал ему первый вариант первого тома ╚Великой смуты╩ для рецензии еще в 1995 году. Он согласился выбрать время для прочтения рукописи только потому, что пьеса моя ╚Мистерия о преславном чуде╩ показалась ему написанной очень честно, уважительно к степным народам, шедшим в конце 14 века на Русь во главе с Тамерланом, хотя и признающая, что этот поход был агрессией, едва не приведшей к катастрофе всей восточно-славянской цивилизации. Он так и сказал. А я спустя несколько месяцев отбыл в эмиграцию в Германию, и вскоре забыл о том давнем контакте, ибо сменился не только образ жизни, но и окружение, язык общения, возникла необходимость адаптироваться к новому миру, налаживать новые контакты с издательствами и СМИ.

╚Великую смуту╩ тут же разодрали на отрывки, стали публиковать, переводить, появились совершенно неожиданные рецензии (например, статья известного в свое время московского писателя Георгия Караваева ╚Исторический роман, как зеркало действительности╩, вышедшая в ганноверской газете ╚Контакт╩). И вдруг звонок из Москвы моего давнего друга Александра Соловьева, ставшего к тому времени одним из самых знаменитых в России антикваров, что меня разыскивает какой-то ташкентский профессор со статьей о ╚Великой смуте╩. Было это уже в 2000 году, когда на ╚Великую смуту╩ была написана даже одна очень осторожно несогласная с моей позицией статья известного популяризатора науки санкт-петербуржца и кандидата исторических наук Цветкова. Написана она им была по заказу издательства ╚Центрополиграф╩ (Москва), подписавшего договор об издании первых четырех томов, но так своей обязанности не выполнившего. Все остальные статьи, в том числе и написанные на немецком, казахском, узбекском, английском, польском, чешском и шведском языках, были доброжелательны, если не сказать, что хвалебны. Получив рецензию профессора и его телефон от Соловьева, я созвонился с Иманалиевым и тотчас выслушал укор за то, что публикую отрывки романа в иноземной прессе, да еще в эмигрантской, повышая тем самым статус прессы, продолжающей войну с моей и его Родиной. Я с его логикой согласился, печатать отрывки ╚Великой смуты╩ в эмигрантской прессе отказался, Если, начиная с 2001 года где-либо за границей России публиковались оные, то я к этому отношения не имею, это публикации пиратские, без моего разрешения и без выплаты мне гонорара.

Со статьей профессора оказались знакомы в академических кругах России и ряда стран СНГ, в результате чего стало возможным предложить оную челябинскому совместному русско-британскому издательству ╚Урал ЛТД╩ в качестве предисловия. Но издательство сменило название, переключилось на издание кулинарных рецептов, все гуманитарные проекты закрылись и статья опубликована не была. Спустя полтора года профессор Иманалиев скончался от инсульта. У меня лежит его письменное разрешение на публикацию этой статьи с переводом гонорарных денег ему либо членам его семьи, а также согласие на публикацию без гонорара. В знак памяти о человеке, которого я знал практически заочно и очень уважал, я и поставил эту статью в ДК в качестве отзыва на первые главы ╚Великой смуты╩.

Что же касается заявления Ерофея о том, что имена персонажей романа напутаны, тот тут провокатор ошибается. Данные тексты внимательно прочитаны рядом редакторов высочайшей квалификации, в том числе и одним из авторов РП, бывшим первым заместителем главного редактора журнала ╚Сибирские огни╩ (старейшего литературно-художественного журнала России, особо почитаемого читающей интеллигенцией Академгородка города Новосибирска) В. Ломовым, а также заведующим тамошним отделом прозы В. Поповым, литературным критиком и собственным корреспондентом ╚Литературной газеты╩ В. Яранцевым. Хотя при написании кириллицей ряда иностранных имен возможны и разночтения. О подобных казусах не раз писалось при анализе произведений Н. Гоголя, Ф. Достоевского, переводов А. Мицкевича, Сенкевича и других. Более того, в старославянской транскрипции дошли до нас многие имена исторически значительных лиц в разночтении, ибо правил грамматики, как таковых, до первой петровской реформы языка и письменности на Руси не было, а ряд текстов начала 17 века вообще был написан без использования гласных букв и без раздела предложений на слова. Наиболее ярким примером разночтения имени собственного может служить глава Пыточного и Тайного Приказов при Борисе Годунове его двоюродный дядя Симеон Микитыч Годунов, которого для удобства чтения современным читателем я назвал Семенном Никитовичем. Это в рамках, допущенных нормами русского языка, корректирование имени собственного. Что касается имен русских дворян и аристократов, то за основу были взяты бумаги Разрядного Приказа с корректировкой по спискам, опубликованным АН СССР в 1949 1957 годах издательством АН СССР под редакцией академика Н. М. Дружинина. На базе именно этого издания пишутся в русскоязычной литературе, журналистике и науке вот уже в течение полустолетия и все польские имена, вплоть до наисовременнейшего исследования ленинградско-петербургскими учеными так называемых дневников Марины Мнишек. Разночтения этих имен собственных возможны только с книгами польского популяризатора К. Валишевского, автора весьма остроумного, откровенного националиста, но порой весьма небрежного. Также следует относиться и к книгам известного украинского историка Н. Костомарова, который вслух и много раз заявлял, что многие постулаты и факты в его книгах выдуманы, но, в связи с тем, что они МОГЛИ БЫТЬ ПО ЛОГИКЕ ДЕЙСТВИЯ, они были на самом деле. При таком подходе в деле разрешения тех или иных научных проблем возникали и изменения, подмены имен и событий в его трудах. Но ведь он и называл свои книги романами да портретами, не так ли?

Теперь по поводу брошенной мимоходом оплеухи о том, что старики в моем романе ╚получились молодыми, а огороды в города╩. Спор бесперспективный. Что не по-русски это выражено и не важно уж, суть ваших претензий ясна. Дат рождения многих исторических персонажей не знает никто, очень много разночтений по этому поводу даже в отношении такой яркой и знаменитой фигуры Великой Смуты, как Шереметьев, не говоря уж о князе Долгоруком. Не работали ЗАГСы в то время, церкви строили деревянными, многие книги в них сгорали. Но косвенные данные все-таки есть. К примеру, Царь Василий Иванович Шуйский взошел на трон в возрасте 54 лет, а Марина Мнишек вышла в 15-16 лет (разные польские источники сообщают о том по-разному) за первого самозванца замуж. Отсюда вынужденность романиста придерживаться одной конкретной хронологии. Я взял за основу ту, что признана академической исторической наукой той же Европы, данные которой совсем не разнятся с нашей русской, о которой вы в своем письме столь пренебрежительно отозвались, Ерофей.

Этимологический словарь Фасмера действительно производит слово город от огороженного крепостной стеной места, равно как и таким же образом объясняет происхождение слова огород, как огороженное плетнем место выращивания овощей и корнеплодов. Потому вполне возможно, что вам известно о существовании огородов по имени Москва, Рязань, Подольск, Стародуб, Елец и так далее, которые вам кажутся географическими пунктами более значительными, чем одноименные с ними города, я не смею мешать вам, но признайте и за мной право верить не только старинным летописям, но и своим глазам, видевшим практически все описанные в этом романе географические точки наяву.

Хочу отметить, что ваша столь яростная и вполне претендующая на пошлость реакция на ╚Великую смуту╩ случилась после выхода именно тринадцатого продолжения, где второй самозванец назван Жиденком и поддержана самая достоверная из версий об иудейском происхождении Лжедмитрия Второго, тушинского вора. Версия эта почиталась фактом непреложным и не подлежащим сомнению вплоть до 1830-х годов, послуживших началом тихой агрессии иудейской идеологии в русскую культуру. Тогда-то и стали возникать новые версии, которые понемногу превратили абсолютный факт в одну из версий лишь, а с приходом к власти большевиков и вовсе превратили тот самый факт в миф вредный, а потому требующий сокрытия и забвения. Сама попытка реанимирования этой проблемы анализа личности второго самозванца оказалась в СССР под запретом в те годы, и продолжает оставаться таковой по сии дни уже в России. Мне неизвестно сколь-нибудь серьезных научно-исследовательских работ по этой теме на русском языке, но я знаком с рядом работ польских историков периода правления там Пилсудского, в которых анализ старых русских и польских хроник, мемуаров и ряда других документов убедительно доказывает все те детали жизни Богданки, что описаны в моем романе. Они имели место и касались именно того человека, который вовсе не был сокрыт под маской Лжедмитрия Второго.

При этом, вам следует учесть, что польские хронисты 17 века не могли быть антисемитами по той причине, что беглые из Западной Европы иудеи были приняты польским королем с почетом, имели ряд льгот от него и его преемников, что ставило польских хронистов относиться к прибывшим из Германии и Франции иудеям с большим уважением и даже со страхом. А также вам следует учесть, что Россия в начале 17 века еще не ощутила сладости иудейско-ростовщического ярма, она забыла об указе великого князя Ярослава об изгнании иудеев с территории древней Киевской Руси, относилась к лицам иудейского вероисповедания, как к ожившим мифологическим страшилкам, вроде лешего, знали о них по пересказам церковными батюшками историй из Евангелий о том, что те кричали Христу: ╚Распни! Распни!╩ - ну и что? Они и сами кричали так не раз, ходили на казни, как в театр, при случае лютовали не менее Самсона, убившего ослиной челюстью десять тысяч филистимлян - великих мореходов, изобретателей денег, как эквивалента стоимости товара, способа написания слов буквами, ставшего впоследствии еврейской письменностью справа налево, и так далее. Русскому народу до 1830-х годов было глубоко наплевать на наличие где-то в вечно недовольной Русью Западной Европе лиц, верящих в Иегову, а не в Саваофа, они думали о Богданке: ╚Жид? Ну, и жид. Лишь бы человек был хороший╩, - как впрочем, в большинстве своем думают и сейчас.

Если бы вы прочитали предложенные на РП главы внимательно, вдумчиво, то обратили бы внимание на то, что Богданко изгой в обществе иудеев польско-русского приграничья, не признан общиной сразу по ряду причин, которые для иудейского патриархального общества являются сакральными Богданко признан дитем не матери своей, а демонихи, потому он лишен родительской ласки, потому в нем формируются определенного рода наклонности, направившие его на путь, условно говоря, преступный. Я плохо знаком с догматами иудейской религии и, вполне возможно, что упоминание о пережитках иудейского язычества является кощунством, но, коли до сего дня оные остались в иудейском обществе и даже обсуждаются в израильской прессе, то у меня есть все основания верить тому, что четыре сотни лет назад оные пережитки имели место в местах компактного проживания лиц иудейского вероисповедания, потомков древних хазар.

Слова ╚Бляжьи дети╩, обращенные из уст Богданки к своим русским подданным, возлюбившим самозванца за смелость его, не выдуманы мной, они неоднократно цитируются и в русских хрониках, и в польских. Это выражение, следует полагать, было любимым у Богданки при обращении к русским. Я же использовал его в романе всего однажды. Если вы решитесь все-таки прочитать роман ╚Великая смута╩ внимательно, то вы узнаете о том, какую роль сыграла именно иудейская община в уничтожении Лжедмитрия Второго. Тупая агрессия, подобная вашей, лишь разжигает у читателей желание видеть в Богданке современных Березовских и Чубайсов, а заодно во всех евреях видеть своих врагов. Признайтесь, для этого у народов России есть основания, а ваше провокационное письмо должно было вызвать у меня именно такого рода реакцию. Но в 17 веке подобного нынешнему конфликту не было. Философия существования всех народов на земле заключалась всего лишь в выживании под игом собственных феодалов и защите своих религиозных убеждений от агрессии иноверцев. И для еврейского народа, кстати, тоже. Только вот у евреев не было своей аристократии, как таковой, это было общество власти плутократов, то есть видимости демократии при диктате денег, в какую сейчас они превратили весь мир. Народ еврейский, как тогда, так и сейчас, стонет со всем миром под игом ростовщиков, а всевозможные Богданки Чубайсы и Богданки Гайдары рвутся на русский престол. Вот и все

268970  2006-09-28 17:17:09
Черемша - Ерофею
- Согласись, Ерофей, силен Васильич! Или снова возражать будешь?

268971  2006-09-28 17:26:48
Вера Радостина
- Ну, что ж,идея неплоха . Тем более, что альтернативы пока не предвидется , еще бы концовочку подработать . :))

268972  2006-09-28 17:26:51
Вера Радостина
- Ну, что ж,идея неплоха . Тем более, что альтернативы пока не предвидется , еще бы концовочку подработать . :))

268973  2006-09-28 17:38:35
Черемша - Ерофею
- Согласись, Ерофей, силен Васильич! Или снова возражать будешь?

268979  2006-09-28 18:58:11
"Дурак"
- Г.сочинитель! Ни один дровосек не может срубить могучий дуб! Если дерево повалилди, значит оно уже начало гнить!

Я уже говороил тебе и твоим тованищам-болтунам по писательскому цеху: пишите о том, что знаете.

А разбираетесь вы и очень хорошо в водке, бабах и бане!

Сочинительство для одних род недуга, для других - самоллюбования, для третьих - гордыни.

История не для богемной болтовни.

268980  2006-09-28 19:13:01
Kуклин
- Вере Радостной

Сообщаю, что до концовки еще далеко. Великая смута закончилась, по мнению одних историков, в 1613 году, когда пришел к власти Михаил Романов, по мнению других - в 1614 году, когда был казнен Заруцкий, по мнению остальных - в 1618, когда от московского престола отказался польский королевич Владислав и началась первая мировая война в Западной Европе, именуемая Тридцатилетней. То есть тут пока что нет и половины всей хронологии, чтобы говорить о концовке, только начало пятого тома "Лихолетье".

268983  2006-09-28 19:20:37
Немирович-Данченко
- Да я уже понял . :))Даже глупых вопросов больше не задаю, если Вы заметили , уважаемый :))

268984  2006-09-28 19:51:49
Куклин
- Дураку

Вы пробовали рубить деревья? В течение ряда лет это было моей основной профессией - рубить и сажать деревья. Живой, свежий дуб рубить не так уж и трудно, к вашему сведению. Куда трудней рубить вяз мелколистый или туркестанский (карагач), если он сухой. Но при известном упорстве в течение нескольких дней можно справиться и с ним. А легче всего и веселее колоть ольховые чурки - любимое занятие Николая Второго. Кстати, железное дерево - каркас кавказский - действительно тонет в воде, так как удельный вес его высок, но оно очень хрупкое, сломать его в состоянии ребенок. А вот тополь бальзамический свежеспиленный рубится легко, но, высохнув, превращается к кремень. "Великую смуту" я пишу уже 29-й год, то есть тут вы правы - труд колоссальный. Но не дубовый. Может быть... секвойный? Секвой я еще не рубил. Сравнивать не с чем.

Что касается вашей просьбы написать специально для вас произведение эротического жанра, то в качестве переводчика я выпустил не то пять, не то шесть книг весьма интересной авторессы К. де ля Фер из серии "София - мать Анжелики", за которые мне издатель не заплатил, но выпустил довольно большим по современным меркам тиражом и распространяет по весям Руси. Советую почитать, если вас действительно волнует проблема телесного контакта мужчины и женщины с элементами приключений. Если пришлете свой интернет-адрес, то вышлю вам и компьютерную версию. Всего готово к публикации восемь томиков из двенадцати. Но стоит ли кормить такого рода издателей и работать над сериалом дальше? А ведь этот еще и из приличных - профессор, доктор филологических наук. Но вот облапошил. Стало быть, по логике нынешней жизни если вы - Дурак, то я - кто? Должно быть, "лопух, которого кинули". Сегодня получил авторские экземпляры двух немецких журналов и сообщение, что деньги за публикацию будут переведены на мой счет. Удивительно, правда? Из серии легенд о Советском Союзе. Но это - не легенда, это - факт. В советское время мне за мою литературную работу всегда платили не только хорошо, но и вовремя. А сейчас порой удивляются, почему это я не собираюсь платить за публикации и за книги. Мир вывернулся наизнанку... сквозь заднепроходное отверстие, должно быть.Оттого и лесорубу уже не свалить какой-то там паршивый дуб.

Валерий Куклин

269004  2006-09-29 18:16:39
Полещук
- Нет,Валера . Все в жизни пробовал,а вот дрова никогда не рубил . Решил, что пусть хоть руки целы останутся . Я бы лучше посадил кого-нибудь( или что-нибудь , не знаю, как это првильно по-русски пишется ) . Да ,знаю я всяких людей, только тебе-то что ? Разговор-то ни об этом . Да и не я его первый начал . Чуть что,так сразу - Васька , что я вам,козел отпущения ? Или таких дураков нынче больше нема ? так я и сам знаю.Ты ж посмотри,до чего человека довели- он ведь не пишет, а отсреливается, как старый партизан . Это ведь в кино все просто - там белые, тут красные . А в жизни все вроде бы одеты одинаково и говорят одно и то же , а на деле так хоть глаза к затылку приклеивай . Не так что ли ?

269005  2006-09-29 19:04:27
Просто Васька
- Слушайте,пацаны,отличная статейка ! Очень рекомендую , надеюсь, автор такому "панибратству" не обидется . Георгий Хазагеров, доктор филологических наук профессор "Поэтическое творчество Владимира Высоцкого в контексте Древней Руси и Советской России" http://www.relga.rsu.ru/n29/rus29.htm

269009  2006-09-29 20:27:37
Куклин - Просто Ваське
- нет, ну,ты, в натуре, полный абзац! Статья - кайф! Про любовницу Пушкина и Байрона ваще клёво. Я балдею.

Ну, а если по-русски, то спасибо. Познакомился с замечательным сайтом,издаваемым чудесными и интеллигентными людьми. В статье о Высоцком не понравился только последний абзац. И глупо звучит - национальное государство США. Это про резервации индейцев, что ли? Или про Гарлем, Брайтон-Бич, про миллионы этим летом шедших демонстрацией протеста рабов-иностранцев? В целом же статья блестящая, позиция авторская ясная и четкая, без модных ныне витиеватостей, за которым стараются скрыть авторы критических статей свое истинное лицо. Странным показалось, что некоторые сноски сайта не открываются. Но все равно, большое спасибо вам, добрый вы человек Василий, за то, что открыли мне, кажется, целый новым мир.

С уважением и дружеским приветом, просто Валерий

269011  2006-09-29 21:22:42
Просто Васька
- Дорогой ВАлерий, всегда рад стараться ! Деревянные мозги - это еще не отсутствие мозгов . Я так надеюсь , по крайней мере :)) Потому как борьба за существование в нашем не слишком дружелюбном мире для дельфинов, начисто лишенных мозгов, явно не возможна . Опять бред написал, но уж так получилось .

269220  2006-10-15 17:05:37
Kуклин - Эйснеру
- Володя, здравствуй.

В принципе, ты прав, осуждая меня за то, что я публикую здесь всю хронику подряд, без перерыва. Читать оную полным вариантом колоссальный читательский труд, на который способно мало людей. Потому в бумажном виде он публикуется и издается отдельными кусками, называемыми книгами, объемом 15-17 авторских листов каждая. Каждый читает о том периоде смуты, который интересует его больше. Но писать хронику, как роман развлекательный, я себе не мог позволить. Потому как он в большей степени о нашем времени, чем, например, понравившийся тебе мой роман ╚Истинная власть╩ размером почти в 40 авторских листов, кирпичеобразности которого ты даже не заметил. И это нормально, это хорошо. Значит, меня читал читатель твоего типа, пытался осознать те проблемы, которые волнуют меня. А если ты чего-то не понял то и не беда, поймешь с годами или совсем не поймешь.

Рецензий на первые четыре тома у меня набралось уже более десятка, все, признаюсь, хвалебные. Критики не читали все махом, а пытались осмыслить книги поодиночке. И все отмечают необычность подачи информации, которую следует не просто понять, как знакомство с коротким периодом из жизни России, но и осмыслить, пронести сквозь свое сознание и сквозь сердце, держать в уме несколько сотен персонажей и вникать у ментальность предков наших, верящих, кстати, в то время в Леших, Домовых и прочую Нечисть, равно как и в Христа и в Бога. Некоторые фольклорные понятия, безусловно, в интернет-версии не до конца расшифрованы, ибо я почитаю здешнюю публику в достаточной степени образованной, формат не позволяет сделать больше сносок и комментариев, но это тоже ╚издержки производства╩, на которые приходится идти в этой публикации. При работе с профессиональным редактором эта муть в струе повествования очищается почти мгновенно. Требовать же от загруженного поверх головы рукописями авторов Никитина, чтобы он тратил время на возню с моим текстом, просто нехорошо. Надо давать ему время и место для того, чтобы проталкивать на сайт новых авторов, молодых, полных энтузиазма. Тебя, например. Кстати, я рекомендовал тебя в журнал ╚Крещатик╩, как прозаика, советую тебе послать туда рассказ ╚Охота на карибу╩ - это их тема. И еще раз прошу тебя выставить на РП свои очерки. В них есть нечто делающее тебя близким Дегтеву и с Нетребо.

Пишу столь расширенно потому лишь, что ╚Великая смута╩ - главное произведение моей жизни, за которое готов драться и которое готов защищать. Критиковать критикуй. Но не голословно, а с примерами и аргументами. Это позволит мне и редакторам еще раз проработать над недочетами текста. А так, как сейчас поступаешь ты, можно и облаять понравившиеся тебе мои зарисовки об эмигрантах в Германии таким, например, образом: ╚Нетипичные представители разных слоев эмигрантов, образы лишены индивидуальности и откровенно шаржированы╩. И это будет правильно, но без доказательств станет выглядеть совсем иначе. ╚Великая смута╩ при внешней развлекательности романа и при наличии большого числа приключенческих сюжетов, произведение, в первую очередь, философское, но написанное по-русски, без использования огромного числа иноязыких идиом, присущих произведениям такого рода. Именно потому так трудно идет роман к массовому читателю. Найти достойного редактора для этой хроники и тем паче комментатора, - колоссальный труд, а уж обнаружить достаточно умного, культурного и честного издателя в России и того сложней. Тем не менее, часть хроники дошла до небольшого числа читателей России, привлекла твое внимание, вызвала желание похвалить меня за другие вещи. Более простенькие, конечно. Спасибо тебе.

Что же касается столь яро защищаемого тобой Иоганна Кайба, то сей внешне милый толстячок связался с правыми радикалами ФРГ только для того, чтобы уничтожить наш единственный в Западной Европе русский детский музыкально-драматический театр ╚Сказка╩. Ты считаешь, что это дозволительно ему делать только потому, что ему захотелось посытнее поесть? Я уверен, что ты ошибешься. Это перестройка по новогермански, не более того. А уж Аргошу защищать тем более не стоило бы. Мы ведь с ним просто тешим друг друга: я отвлекаю его ядовитое внимание и время от более ранимых авторов, он делает вид, что борется с моей то необразованностью, то чрезмерной образованностью и длится это вот уже года три. С перерывами, разумеется. Мне, пенсионеру, это привносит в жизнь немного дополнительных эмоций, для него до сих пор не знаю что. Но мы друг другу интересны.

Мне было бы обидно потерять тебя для именно русской литературы, ибо ты в качестве недавнего эмигранта запутался ты в Германии, как путник в трех соснах. Перестройка и эмиграция вообще поломали многих людей, вывернули их наизнанку. Пример Кайб, который здесь симпатизирует фашистам, а в СССР был и секретарем парткома, заместителем директора ДК при оборонном предприятии, гордился тем, что был допускаем к целованию ног первого секретаря райкома КПСС и даже из самого ЦК ему дозволили играть роль вождя мирового пролетариата, стоять на броневике и заявлять: ╚Вегной догогой идете, товагищи!╩ На Севере мы бы с тобой и руки не подали ему ни тогдашнему, ни сегодняшнему. А сейчас ты его защищаешь. То есть изменился. И уже не тот. Потому и не получается в полной мере рассказов у тебя джеклондоновских, романтических по-настоящему, что чавкающая германская жизнь не только засасывает нашего брата, но и заставляет менять приоритеты. Здесь не бывает, как в песне Высоцкого: ╚А когда ты упал со скал, он стонал, но держал╩. Здесь они режут веревку.

Желаю творческих удач тебе, Валерий--

269226  2006-10-15 21:03:54
Черемша - Аргоше, Куклину и Эйснеру
- Прежде обращусь к Аргоше. Признаюсь, уважаемый, что с большим интересом слежу за вашей многосерийной пикировкой с Куклиным. Местами она бывает грубоватой, местами веселой, но неизменно увлекательной. Поэтому прошу вас не разрешить оставаться Куклину не только читателем, но и писателем. Теперь пару слов о Куклине. У этого человека, как мне представляется, наличиствует некая сумашедшинка. Но это для художника, музыканта, писателя скорее плюс, т. е. достоинство, нежели недостаток. Его "Великую смуту" пока не читал, а вот рассказы и публицистика у него на высоком уровне. Хотя иногда его конечно заносит, но кому от этого плохо? Его героям? Так пусть не подставляются. Эйснер тоже не прост. Сумасшедшинки в нем вроде нет, но себялюбие чрезмерно. Ох, чрезмерно. Так мне показалось. Но оно для писателя тоже скорее плюс нежели минус. Он ведь не в Церкви служит. Да, некоторые его вещи перегружены киржакскими словесами и всякими северными терминами. Но может быть для них, для северян, это как раз и есть тот самый одесский цимес без которого ни Бабель, ни тетя Хайя обойтись не могут? Вообще то Эйснер, как понимаю, из немцев. Так почему ему не рассказать бы как живется-можется в Германии. А? кстати, о негоромкой правде нашего времени. Недавно прочел в одном московском журнале дневники бывшего ректора Литинтитута Сергея Есина. Интереснейшее, доложу вам, чтиво! Пользуясь случаем обращаюсь к руководству "РП" напечатать их. Аргоша, оставайтесь прежними и не меняйте на склоне жизни привычек. Вперед на Куклина! Того же самого желаю Куклину. Эйснеру уже пожелал, а редлколлегии порекомедовал. Я.Ч.

269229  2006-10-16 02:33:27
Аргоша
- 269220 = Kуклин = 2006-10-15 17:05:37
Но мы друг другу интересны.

Это вы зря,Куклин.
Человек подобного разлива мне ну никак не может быть интересен. Максимум что могу - посочувствовать, как вам, так и тем, кто принимает вас всерьез.

269241  2006-10-16 11:22:06
Kuklin
- АРГОШЕ

Спасибо, что признали за человека. Вас вот на сайте называли не раз собакой.

269252  2006-10-16 21:38:39
В. Эйснер
- Куклину. Валерий! Спасибо, что напомнил о "мамонтовых" очерках. Отошлю Никитину, может поместит. Международная экспедиция эта - единственная в своёмроде на планете. Кстати, знаешь ли ты, что "мамонтовый" ледник в Хатанге в позапрошлом году обокрали? В полярную ночь спилили замок и вынесли из 96 бивней с полста самых ценных, распилили их на части и отправили в мешках с рыбой в Москву. Там не поделили "бабки", один на другого стукнул и пошла писать губерния. (Но взяли только двух исполнителей, главные лица остались в темноте). Меня уже второй год не приглашают. Экономят на "дорожных". Да и работают теперь в основном в Якутии, хотя таймырский костный материал много моложе (сартанское оледенение). Я не в обиде, хотя, конечно, как весна, так "сердце тама". Пять лет из жизни не выбросишь. Успехов тебе, Эйснер.

269259  2006-10-17 10:30:34
Kuklin - Эйснеру
- Володя! Это же - тема! Срочно пиши о мамонтовозах.

269843  2006-11-17 12:44:25
Липунову от Куклина
- Здравствуйте. Владимир Михайлович.

Большое спасибо за добрые и сочувственные слова в мой адрес, но не так страшен черт, как его малюют, утверждали наши предки. В худшем случае, тутошние вертухаи могут лишь убить меня. А вот то, что на здешней кичи нельзя будет читать, - это худо по-настоящему. Хотя и в этом случае много положительного, ранее бывшего недоступным мне, а также подавляющему числу пишущих по-русски. Какой простор для наблюдений над человеческими типами и характерами чужеземной цивилизации! В качестве кого?! В качестве русского писателя, преследуемого израильским миллионером на территории Германии. В какой момент? В прошлую пятницу открылся общегерманский съезд Национал-демократической партии в Берлине и одновременно пришло ко мне напоминание о том, что я просто обязан не забыть зубную щетку и зубную пасту в день, когда мне следует отправиться в тюрьму. Элемент для сюрреалистического романа, не правда ли? Представьте, что правосудие полтора года тянуло с моей посадкой, чтобы приурочить оную к столь великому празднику для всей берлинской полиции, которую в период проведения международных футбольных игр этого года ╚обули╩ общегосударственные и городские власти на десятки миллионов евро, прикарманив полагающиеся охранникам правопорядка премии, а также месяц назад решивших отказать полицейским в целом списке финансовых льгот, которыми пользовались полицейские, как государственные люди, начиная с 1947 года. Опять сюр, не правда ли? Не выдуманные, а происходящий фактически. Это же более интересно, чем чтение всей этой череды дебильных историй демократов о Сталине, порожденной фантазиями порой самыми примитивными. Это заставляет не удивляться тому, что, согласно статистике, около семидесяти процентов берлинских полицейских относится к идеям национал-социализма и к Гитлеру сочувственно. И обратите внимание на то, что лучшим другом германского канцлера (у Гитлера должность имела то же название) Коля был главный пахан воровской республики Россия Ельцин, лучшей подругой бывшего чекиста Путина стала бывшая комсомольская богиня ГДР Меркель, оба ставленники вышеназванных паханов. Сюр и на этом уровне. То бишь у меня появляется уникальная возможность увидеть современную государственно-политическую систему Германии изнутри, в той ее сокровенной части, куда редко допускаются даже немецкие писатели. Быть преследуемым по политическим причинам не было позором даже в России, а уж в Германии я в мгновение ока окружающими меня германскими немцами-антифашистами признан героем. У меня нет такого количества книг на немецком языке, сколько уже сегодня требуют у меня почитать все появляющиеся и появляющиеся немецкие поклонники. Ибо идет сюрреалистическая война Израиля против арабских стран, уносящая в течение полугода меньше жизней, чем приличная авиакатастрофа, но требующая модернизации ближневосточных стран за счет западноевропейских и российских налогоплательщиков на миллиардодолларовые суммы. А если меня в немецкой тюряге еще и убьют? Или даже просто смажет кто-то по моему лицу Могу оказаться первым в истории национальным героем-германцем русского происхождения. Новый элемент сюра. Главный разведчик ГДР Маркус Вольф должен был умереть, чтобы фашистам ФРГ правительство Меркель дозволило отпраздновать шабаш накануне похорон и именно в Берлине. Подобных деталей и странных стечений обстоятельств уже сейчас достаточно для написания хорошего антифашистского романа. Великие немецкие писатели еврейского происхождения Лион Фейхтвангер и Эрих-Мария Ремарк просто не оказались в застенках гестапо в определенный исторический момент, а потому не имели материала для написания подобных произведений в середине 1930-х годов, когда подобные темы были особо актуальными. Мне же удача лезет в руки сама. Так что после ваших сочувствий, Владимир Михайлович, надеюсь получить от вас и поздравления в связи с ожидаемыми репрессиями. И пожелания не только написать антифашистский роман о современной Германии, но и сделать его достойным памяти сожженных в Освенциме Эрнста Тельмана, Януша Корчака и еще четырех миллионов неарийцев, повешенного в Праге Юлиуса Фучика, убитых в ожидающем меня Моабите русского генерала Карбышева и татарского поэта Мусы Джалиля. Достойная компания, согласитесь, Владимир Михайлович.

Теперь вдобавок по сугубо практическому вопросу В мое отсутствие вам сын мой будет посылать те материалы, которые я сейчас подготавливаю для публикации на РП: короткий рассказ ╚Листья╩ и роман ╚Прошение о помиловании╩, которым следовало бы заменить ╚Великую смуту╩ в рубрике ╚Роман с продолжением╩. Последнее решение для меня вынужденое. Дело в том, что мой литературный агент обнаружил не только пиратские издания ряда моих книг, но и бесчисленные цитирования, совершенные с коммерческой целью, но утаиваемые от автора. ╚Великая смута╩, по его мнению, как произведение высокопатриотичное, может претендовать на Государственную премию России, если в России все-таки найдется хоть один умный и честный издатель, а потому, заявляет он вместе с представителем госслужбы по защите прав германских писателей, следовало бы прекратить публикацию ╚Великой смуты╩ в интернете уже после четвертого тома, то есть они утверждают, что надо продолжить оную публикацию на РП только после выхода пятого и так далее томов в бумажном виде. Что касается ╚Прошения о помиловании╩, то оный роман имеет своеобразную историю в виде двадцатитрехлетнего ареста КГБ СССР с запретом издавать и читать оный. Роман хорошо известен в издательских кругах планеты, с 2003 года дважды издавался, все права на него принадлежат опять мне, а публикация его именно в тот момент, когда я вновь оказываюсь на кичи, теперь уже согласно гуманных и демократических законам, будет весьма актуальной.

Надеюсь, что не очень отвлек вас от дел. Еще раз спасибо вам за моральную поддержку, на которую оказались на всем ДК способны только вы и еще два человека. Им с уже сказал спасибо. Отдельно. До следующей нашей виртуальной встречи.

Валерий Куклин

269844  2006-11-17 13:29:57
Черемша
- Если то что пишет Валерий Куклин правда, то это кошмар. Если же это плод его литературной фантазии, то гениально.

269846  2006-11-17 19:23:36
ВМ /avtori/lipunov.html
- Господин Коэн (Коган) снял издевательский фильм о казахах. Скажите господа, отчего в США позволено издеваться над целым народом?

Отчего Холокосты повторяются со страшной, пугающей периодичностью, вот уж несколько тысяч лет? Будет ли умный наступать на одни и те же грабли? Умный - да. Мудрый - нет.

269853  2006-11-17 22:16:37
Валерий Куклин
- Черемше. А что вам кажется плодом фантазии? То, что у нацистов был съезд в Берлине и что добрых две трети берлинскойполиции с симпатией относятся к неофашистам? Это не раз дискуссировалось в германской прессе. да и остальные факты - не плод вымысла, интерпретация их - уже моя. Очень интересно глянуть на все эти ранее названные мною события с точки зрения сюрреализма, как направления в литературе. А бояться, радоваться или бороться сэтим- дело каждого. Я просто хочу написать обэтом. Только и всего.

В. М. - у. Простите за опечатки - засунул куда-то очки, печатаю набоум Лазаря. Ваше замечание о том, что на уровне заплачстей человеческих разницы в нациях нет, справедливо, но тупому сознанию юристов недоступно. Русских тоже. Да и вся перестройка прошла под единственным лозунгом: Россию - русским, казахстан - казахам и так далее. Грузины вон осетин режут, не глядя на запчасти. И Аргошу спросите - он вам объяснит, отчего он - избранный, отчего нельзя отзываться о представителях иудейской конфессии критично. или спросите, отчего это с такой радостью бегут убивать граждане Израиля арабов, а те так и рвутся резать евреев. Понять вашу мысль о том, что все мы одинаковы, мало кому дано на этйо планете. У меня был друг - негр из Конго Сэвэр. Он, пока учился в СССР, говорил также, как вы, а лет через десять встретились - и он заявил, что белые все - недочеловеки, будущее планеты за истинными людьми - чернокожими. Чем он отличается от судей? только тем, что если бы олн услышал от ответчика, то есть от меня, что по дороге в суд на меня напали, отчегоя опоздал на шесть с половиной минут в зал заседаний, он бы хотя бы задумался, как постьупить. Но при неявившемся на процесс истце германский суд признал меня виновным в том, что я процитировал слова члена Совета безопасности России о гражданине России и Израиля в российской прессе, виновным. Сюрреалоистическая логика. Сейчас судят здесь турка - участника событий 11 сентября в Нью-Йорке. впечатление, что вся германская юстиция ищет способов и причин для оправдания его и освобождения. Третий раз возвращают документы на доследования, хотя подсуджимый сам вслух говорит в присутствии журналистов, что был дружен с участниками терракта и прочее. прочее, прочее. А на днях решили все-таки судить мальчика-турка, который имел более шестидесяти приводов в полицию за то, что грабюил людей, резал их ножом, правда не до смерти, отбироал деньги исовершал прочие подобные поступки. И что? Все знают, что его выпустят на поруки. Потому осуждение моей особы есть особого рода сюр. Гуманизм, он, знаете ли, сродни двуликому Янусу. Самое смешное, что Аргоша прав, меянр могут в последний момент и не взять на кичу - тюрьмы Германии переполнены, очереди большие, я знавал людей, которые сидели свои полугодовые сроки по три-четыре раза порционно. Только приживется человек - а ему пора выходить. Ибо место нужно уступить другому будто бы преступнику. Настоящие ведь преступники в тбрьмах зхдесь, как и в СССР было,не сидят. Это - основная норма всего римского парва и, сталобыть,всемирной юриспруденгции. За совет спасибо, но, как видите, он пришел с запозданием, да и не пригодился бы. Не мытьем, так катаньем бы мне не дали на процессе открыть рта. Мне даже сказали: мы вам полвторить поступок Димитрова не дадим. А роман обо всемэтом я писать уже начал. Жаль, что не успею его закончить к выходу книги "Евреи, евреи, кругом одни евреи". Все-таки такая нация есть. Хотя, по логике, быть ее не может. Нет ни собственного языка. ни собственной культуры, все набьрано по клочкам со всего мира, везде онеые являются крупнейшими представителями чуждых им по менталитету наций... ну. и другая хренотень. Все фальшивое, а смотри ты - живет, уще и душит остальных. Я как-то писал, что порой себя Христом, вокруг которого носятся иудеи и орут: Распни его, распни! Но это - шалость лишь.Христос проповедовал милосердие и подставлял лицо под удары и плевки. Мне подобные поступки чужды. да им не верят представители этой конфессии в то, что посыпавший главу пеплом искренне сожалеет о случившемся, будет верным холопом им. Они предпочитают врагов уничтожать. Это - очень парктично. Потому и склонятьголвоу перед ними,искать объяснения перед судом - подчиняться их правилам игры, при исполнении корторых ты заведомо обречен. Галлилей вон,говорят,держал фигу в кармане. Думаете. они это забыли? Ведь и его судили. И сейчас судят в Карелими за то, что русских порезали чеченцы, русского. И, говорят, преемников Менатепа-банка сейчас взяли за шкирку. между тем, работники Менатепа - в руководстве аппарата президента России. Сюр чистейшей воды! Я сейчас бы "Истинную власть" полностью переписал бюы в сюрреалистическом духе. Ибо сюр позволяет относиться ко всей этой вакханалии иронично. У Горина Мюнхгаузен сказал: "Слигком серьезнео мыживем!" Я бы добавил: "А потому и не живем вовсе". А жить надо успеть. Мало времени осталось. В россии сейчас зима, например, красота в лесу! Здесь - слякоть и леса какие-то затрапезные. И поспорить можно только по интернету. Валерий

269855  2006-11-17 22:34:57
Липунову от Куклина
- Здравствуйте, Владимир Михайлович. А что за фильм создал Коэн о казахах? Я, признаться, в неведении. Но если он американец, то и не удивительно. Просмотрите их нелепого "Тараса Бульбу". Хотя "Прощай, Гульсары" когда-то они сняли хорошо. Пейзажи, раскадровка, музыка... Психологию не всегда учяснили для себя. А в целом хорошо. О казахах вообще нельзя неказахам снимать, особенно русским. Настоящего казаха вообще-то описал как следует один человек - Абай Кунанбаев в "Словах назидания". но попробуйте показать казахов именно такими - станете им истинным врагом. А если в обеих столицах Казахстана фильм понравился, то Коган джействительно создал дрянь. Если же фильм крутят на простынях в степи либо покупают в селахдля простора на теликах, то ошибаемся мы с вами. Валерий

269856  2006-11-17 22:56:04
Черемша - Куклину и ВМ
- Наконец то я все понял. Валерия Куклина отправят на кичу потому что в Берлине состоялся съезд нацистов. И еще тут присоседился гражданин Израиля, который все замутил и о котором Куклин сказал правду. Но при чем здесь турок, который до 11 сентября дружил с арабами, которые взорвали башни? Хотя малолетний турченок, резавший немцев (более 60 человек) и оббиравший их, должен в некоторой степени пролить бальзам на истерзанную плоть Владимира Михайловича. Тем более, что его оправдают. Теперь исключительно к ВМ. Владимир Михайлович, несколько раз перечитал ваши тексты за ╧╧269848 и 269847 и мало что понял. То есть совершенно ничего не понял, ибо вы в кругу прочего даете Валерию Васильевичу советы как ему себя вести на германском суде. Но суд то, коли он в Маобит собрался и даже сумочку упоковал, уже позади. Он же уже писал и про зубную щетку и про то, что читать ему там не дозволят. Теперь что касается определения национальности человека. Любого. Эта процедура, смею вам сообщить, достаточно прозаичная и даже обычная. По крайней мере в странах Западной Европы и в Северной Америке. Вы сдаете кровь в одном из научно-исследовательских институтов (да, да, не удивляйтесь, именно кровь и именно в НИИ) и простите узнать кем предположительно были ваши предки. То есть из каких регионов мира они происходят. И вам, исследовав вашу кровь, говорят, что в ней, допустим, 20% польской крови, 30% - русской, 40% - еврейской и 10% - китайской. Ну а уж кем вы, батенька, себя считаете не говорят. Это исключительно ваше личное дело. Можете, например, считать себя эфиопом. Или этрусском. А почему нет? Я, уважаемый Владимир Михайлович, не шучу. Ни сколечки. Определить состав крови любого "гомесапианса" не представляет сегодня никаких проблем. И об этом, уверяю вас, знают очень многие. Если у вас есть друзья-приятели, дети которых учатся на медицинских факультетах в США или в ЗЕ, обратитесь к ним и получите четкую, а гланое подробную информацию. Стоит, кстати, данная процедура сравнительно немного, но вот сколько конкретно сказать затрудняюсь. И напоследок еще раз обращаюсь с просьбой как то конкретизировать так и непонятые мною ваши тексты. Интересно все таки, что вы этим хотели сказать?

269858  2006-11-17 23:42:58
ВМ
- Валерий Васильевич!

Читайте,например здесь.

Фильм запрещен для показа в России. Лента.Ру - либеральная легкомысленная тусовка. По названию фильма, найдете полную информацию.

269859  2006-11-17 23:26:00
ВМ /avtori/lipunov.html
- Господин Черемша!

Вы своим примером только льете воду на мою точку зрения. Человек не может быть на 30 процентов живым, а на 70 мертвым. Кроме того, даже если бы анализ крови показал бы 100 процентов, я бы, как естествоиспытатель спросил, а чего 100 процентов? Вы что имеете анализ крови, древних шумер? или царя Соломона? Или Чингизхана? Понимате, есть такая болезнь ОРЗ. Приходит врач, берет анализы и говорит - ОРЗ.

Спросите у своих знакомых медиков, что такое ОРЗ? Кстати, недавно отменили этот диагноз.

Но это все частности. Потому что вероятностное определение делает это понятие неопредляемым. А с точки зрения квантовой механики 100 процентной гарантии получить в принципе невозможно.

Чтобы привлекать науку, нужно четко понимать, что есть фундаментальная наука - физика (натурфилософия), а есть мнемонические правила, более или менее выполняющиеся (экономика, медицина, метеоведение, история).

Я не призываю сей час переубедить человечество. Просто надо понимать истинную цену словам.

Конечно нация - вещь чисто гуманитраная, и следовательно плохо определенная.

Абсолютное знание - удел религии. Но религия - если это не лжерелигия - не признает наций ("Нет ни Элина ни Иудея").

269860  2006-11-17 23:49:02
ВМ
- Кстати, чем менее фундаментальной является наука, тем она самоувернней. Например, с 1925 года физики согласились,что нельзя точно определить координаты и скорости тел. То есть есть принципиально недостижимая информация. А попробуйте поспорить с Фоменко насчет древней истории. У него все определено.

269862  2006-11-18 02:48:55
Черемша - ВМ
- Владимир Михайлович, прочел ваш ответ с пояснениями и понял - вы не просто физик, вы, батенька, дремучий физик. А так как я обожаю дремучих, то мы теперь с вами будем систематически дружить и регулярно переписываться. Короче, до связи.

269864  2006-11-18 11:41:13
Липунову от Куклина
- Спасибо за сноску.Теперь вспомнил, что читал в сайтах казахстанской оппозиции об этом комике. делает бабки мужик на деньги вывезшего за границы деньги бывшего казахстанского премьера, возглавившего оппозицию Назарбаеву. Беда в том, что казахстанские власти относятся к нему слишком серьезно и потому вооюбт с ним тупыми полицейскими методами. а против смеха есть одно оружие - смех. Теперь вот догадались, наконец, создать свое антишоу. А оно - опять пиар этому английскому прохиндею. Но придумать что-то более серьезное нельзя в Казахстане. там всем этим занимается как раз то, что называется коррупцией. Для борьбы с Коэном надо рпаботать над его текстами целой группе аналитиков, каковая работает на Коэна в СиЭнЭн, ибо там более всего боятся вступления в Евросоюз государства, имеющего столь стремтельный промышленный рост и столь активно уничтожающий безработицу, как Казахстан. Откуда возьмет Назарбаев аналитиков хороших, если оных разобрали родственники впо своим сусекам? Проще сказать: собака лает - ветер относит. Хотя, если быть откровенным, доля истины в критики англичанином политики Назарбаева есть. Хоть и крохотная, нор задевает казахстанские власти, привыкшие к тому, что само положение их в обществе обеспеячивает им почтение и уважение со стороны соплеменников. Кстати, в Казахстане имеется множество сайтов, которые куда критичней пишут о самом президенте республики и о проводжимой им политике. то есть вся эта возня с Коэном является, по сути, оплаченной ьбританцами пиар-компанией для комика. если кто желает, могу дать координаты, например, независимого комитета по защите прав человека в Казахстане, и других. С уважением, Валерий Куклин

269868  2006-11-18 18:53:05
HH
- Куклину - бред продолжается. Ремарк никогда не был евреем. Как и Томас Манн. Господи, где вы учились, господа, и чему?

269870  2006-11-18 22:39:19
Валерий Куклин
- Вдова Ремарка утверждает обратное. И чем вам не нравится еврейское происхождение Эриха-Марии? Разве от этого его произведения стали хуже? мЕНЯ В СВОЕ ВРЕМЯ ПОКОРИЛИ ЕГО "тРИ ТОВАРИЩА", книга, кстати, весьма откровенно иудейская. И отчего вам наплевать на Фейхтвангера? Он-то был писатель-антифашист убежденный, написал два замечательных романа о том, как работали нацисты с немецкими писателями, делая их послушными орудиями своего режима и пропагандистами своей идеологии. Что касается семейства Маннов, то ряд иудейских теологов их почитает людьми с еврейской кровью,включает в список выдающихся немецких евреев. Коли они врут - спорьте с еврейскими попами. А мне все Манны нравятся независимо от того, были они иудеями или вдруг выкрестами. Иудей Гейне оказался замечательным немецким поэтом, а Гитлер его не любил. Все перечисленные писатели над темой подобного спора изрядно бы попотешались. Когда хотите что-то сказать,некий с абривиатурообразной кличкой, справьтесь у людей сведующих в теме разговора. Вы, как я думаю, школьный учитель, раз столь уверенно утверждаете, что имеете на все готовые ответы. А сомневаться и искать информацию гораздо интереснее, поверьте мне. Валерий КУКЛИН

269871  2006-11-18 22:41:15
Валерий Куклин
- Липунову от Куклина

Здравствуйте. Владимир Михайлович.

Большое спасибо за добрые и сочувственные слова в мой адрес, но не так страшен черт, как его малюют, утверждали наши предки. В худшем случае, тутошние вертухаи могут лишь убить меня. А вот то, что на здешней кичи нельзя будет читать, - это худо по-настоящему. Хотя и в этом случае много положительного, ранее бывшего недоступным мне, а также подавляющему числу пишущих по-русски. Какой простор для наблюдений над человеческими типами и характерами чужеземной цивилизации! В качестве кого?! В качестве русского писателя, преследуемого израильским миллионером на территории Германии. В какой момент? В прошлую пятницу открылся съезд Национал-демократической партии в Берлине и одновременно пришло ко мне напоминание о том, что я просто обязан не забыть зубную щетку и зубную пасту в день, когда мне следует отправиться в тюрьму. Элемент для сюрреалистического романа, не правда ли? Представьте, что правосудие полтора года тянуло с моей посадкой, чтобы приурочить оную к столь великому празднику для всей берлинской полиции, которую в период проведения международных футбольных игр этого года ╚обули╩ общегосударственные и городские власти на десятки миллионов евро, прикарманив полагающиеся охранникам правопорядка премии, а также месяц назад решивших отказать полицейским в целом списке финансовых льгот, которыми пользовались полицейские, как государственные люди, начиная с 1947 года. Опять сюр, не правда ли? Не выдуманные, а происходящий фактически. Это же более интересно, чем чтение всей этой череды дебильных историй о Сталине, порожденной фантазиями порой самыми примитивными. Это заставляет не удивляться тому, что, согласно статистике, около семидесяти процентов берлинских полицейских относится к идеям национал-0социализма и Гитлеру сочувственно. И обратите внимание на то, что лучшим другом германского канцлера (у Гитлера должность имела то же название) Коля был главный пахан воровской республики Россия Ельцин, лучшей подругой бывшего чекиста Путина стала бывшая комсомольская богиня ГДР Меркель, оба ставленники вышеназванных паханов. Сюр и на этом уровне. То бишь у меня появляется уникальная возможность увидеть современную государственно-политическую систему Германии изнутри, в той ее сокровенной части, куда редко допускаются даже немецкие писатели. Быть преследуемым по политическим причинам не было позором даже в России, а уж в Германии я в мгновение ока окружающими меня германскими немцами-антифашистами стал признан героем. У меня нет такого количества книг на немецком языке, сколько уже сегодня требуют у меня почитать все появляющиеся и появляющиеся немецкие поклонники. Ибо идет сюреалистическая война Израиля против арабских стран, уносящая в течение полугода меньше жизней, чем приличная авиакатастрофа, но требующая модернизации ближневосточных стран за счет западноевропейских и российских налогоплательщиков на миллиарднодолларовые суммы. А если меня в немецкой тюряге еще и убьют? Или даже просто смажет кто-то по моему лицу Могу оказаться первым в истории национальным героем-германцем русского происхождения. Новый элемент сюра. Главный разведчик ГДР Маркус Вольф должен был умереть, чтобы фашистам ФРГ правительство Меркель дозволило отпраздновать шабаш накануне похорон и именно в Берлине. Подобных деталей и странных стечений обстоятельств уже сейчас достаточно для написания хорошего антифашистского романа. Великие немецкие писатели еврейского происхождения Лион Фейхтвангер и Эри-Мария Ремарк просто не оказались в застенках гестапо в определенный исторический момент, а потому не имели материала для написания подобных произведений в середине 1930-х годов, когда подобные темы были особо актуальными. Мне же удача сама лезет в руки сама. Так что после ваших сочувствий, Владимир Михайлович, надеюсь получить от вас и поздравления в связи с ожидаемыми репрессиями. И пожелания не только написать антифашистский роман о современной Германии, но и сделать его достойным памяти сожженных в Освенциме Эрнста Тельмана, Януша Корчака и еще четырех миллионов неарийцев, повешенного в Праге Юлиуса Фучика, убитых в ожидающем меня Моабите русского генерала Карбышева и татарского поэта Мусы Джалиля. Достойная компания, согласитесь, Владимир Михайлович.

Теперь вдобавок по сугубо практическому вопросу В мое отсутствие вам сын мой будет посылать те материалы, которые я сейчас подготавливаю для публикации на РП:, короткий рассказ о мальчике ╚Листья╩ и роман ╚Прошение о помиловании╩, которым следовало бы заменить ╚Великую смуту╩ в рубрике ╚Роман с продолжением╩. Последнее решение для меня вынуждено. Дело в том, что мой литературный агент обнаружил не только пиратские издания ряда моих книг, но и бесчисленные цитирования, совершенные с коммерческой целью, но утаиваемые от автора. ╚Великая смута╩, по его мнению, как произведение высокопатриотичное, может претендовать на Государственную премию России, если в России все-таки найдется хоть один умный и честный издатель, а потому, заявляет он вместе с представителем госслужбы по защите прав германских писателей, мне следовало бы прекратить публикацию ╚Великой смуты╩ в интернете уже после четвертого тома, то есть они утверждают, что надо продолжить оную публикацию у вас только после выхода пятого и так далее томов в бумажном виде. Что касается ╚Прошения о помиловании╩, то оный роман имеет своеобразную историю в виде двадцатитрехлетнего ареста КГБ СССР с запретом издавать и читать оный. Роман хорошо известен в издательских кругах планеты, с 2003 года дважды издавался, все права на него принадлежат опять мне, а публикация его именно в тот момент, когда я вновь оказываюсь на кичи, теперь уже согласно гуманных и демократических законов, будет весьма актуальной.

Надеюсь, что не очень отвлек вас от дел. Еще раз спасибо вам за моральную поддержку, на которую оказались на всем ДК способны только вы и еще два человека. Им с уже сказал свое спасибо. Отдельное. До следующей нашей виртуальной встречи.

Валерий Куклин

269872  2006-11-18 22:44:13
- Ай, да Черемша! Ай, да молодец! Был бы рядом, расцеловал бы заразу! Такая тема! А я было ее упустил. А ведь, благодаря вам, любезный друг, вспомнил! Эту тюлю про определение национальной принадлежности по крови я читал в подборках старых журналов (кажется, ╚31 день╩). Авторами антифашистских фельетонов в 1930-х были Валентин Петрович Катаев, Илья Эренбург и Михаил Кольцов. Что-то, кажется, и Мариэтта Шагинян накатала на эту тему. Теперь даже вашего разрешения не требуется на использование идеи существования этого ноу-хау в литературном произведении. Но для полной ясности (в каждой самой сумасбродной идее существует если не рациональное зерно, то присутствуют его пропагандисты), прошу вашего разрешения обратиться в биохимические лаборатории клиник Шаритэ и Бух, находящиеся в Берлине и являющиеся признанными мировыми лидерами в области изучения человеческих запчастей на биохимическом и молекулярно-генетическом уровне. Заодно предлагаю обратиться к специалисту в этой области российскому, выступающему на ДК под псевдонимом Кань. Он работает в одном из двух находящихся на реке Ока наукоградах и является довольно значительным специалистом в области изучения геномов, в том числе и человеческих. Было бы всем нам интересно прослушать комментарии профессионалов вашему заявлению и объяснения, касаемые причин отторжения привитых органов при трансплантации. Согласно вашей теории, получается, что печень араба не может быть привита к печени истинного иудея, а Бушу нельзя пересадить зоб Каедолизы Райс. Для меня ваше фантастическое сообщение всего лишь подсказанный ход для одной из сюжетных линий ранее названного сюрреалистического романа о сегодняшней Германии, а для них биохимиков и генетиков престиж профессии.

Если все-таки такого рода расистские лаборатории по национальной диагностике крови действительно существуют в Германии, не окажете ли любезность сообщить адреса. Я их передам общественной организации ╚Антифа╩, которые тогда непременно выделят средства на проверку качества крови хотя бы моей. Хотя уверен, что для того, чтобы разоблачить шарлатанов-расистов, антифашисты сами пойдут на сдачу крови. Со мной провести проверку легче. Я могу прокосить при заполнении анкет тамошних и выдать себя за глухонемого, но урожденного берлинца. Уверен, что буду, как минимум, шестидесятишестипроцентным арийцем в этом случае, ибо идеальный бюргер это слепоглухонемой бюргер. Дело в том, что в силу ряда причин мне удалось проследить свою родословную по отцовой и материнской линиям до 17 века, потому могу с уверенностью сказать, что ╚если кто и влез ко мне, то и тот татарин╩, а в остальном я славянин, да и морда моя (глянь на фото) чисто славянская. Но фото, мне думается, не заставят в этих лабораториях оставлять при пробирках. А также там не производят антропонометрических исследований черепов по методикам СС.

Мне вся эта идея с тестированием крови на национальную принадлежность кажется либо хитроумным ходом неонацистов, которые просто обязаны финансировать подобные исследования и использовать их хотя бы для того, чтобы с помощью подобных ╚анализов╩ отбирать в свои ряды ╚истинных арийцев╩ и удалять неугодных, но по той или иной причине сочувствующих им, либо ловким ходом герамнских аналогов нашим кооперативщикам времен перестройки, делавшим деньги не только на расхищениях, но и на элементарной человеческой глупости, в списке которых мысль о своей национальной исключительности стоит первой. Так что прошу вас подождать с научным комментарием вашему заявлению о наличии методов по определению национальности по крови. Пока писал, вспомнил, что есть у меня знакомый азербайджанец-берлинец, который являет собой внешне яркий тип арийца и говорит по-немецки безукоризненно. Дело в том, что у азербайджанцев, как и у болгар, немало лиц с голубыми глазами, светлыми кожей и волосами, хотя основной тип их, конечно, темноволосые и смуглые люди. Он с удовольствием поучаствует в этой комедии, мне думается. Он хороший человек.

Ваша информация крайне важна и в Израиле. По лености ли своей, по глупости ли, тамошние пастыри отбирают еврейских овец от иеговонеугодных козлищ с помощью комиссий, которые довольно долго и сурово допрашивают прибывающих со всего мира возвращенцев-аусзидлеров на землю обетованную. Там одним обрезанием не отделаешься, ведь и мусульмане имеют эту особенность, да и к женщинам там нет никакого снисхождения, а их и по такому признаку от ненастоящей еврейки не отличишь. Потому им бы предложенный вами метод анализа по крови пригодился особенно. Да и все правительства нынешнего СНГ с их лозунгами о национальной исключительности использовались бы в качестве права того или иного Саакашвили, например, на должность. Все-таки в Америке учился, черт знает, каких баб щупал в этом Вавилоне. Тема бездонная, обсуждать ее и обсуждать. Но уже, пожалуй, надоело. Еще раз спасибо. До свидания. Валерий Куклин

Пост скриптуум. Собрался уже отослать письмо это, как прочитал ответы людей уважаемых на РП. Они поразили меня тем, что все ученые люди тут же поверили вашей утке, возражая не по существу, а по частностям. Это говорит лишь о чрезмерном доверии русских людей к печатному слову. Вот вы сами попробовали проверить себя на кровные ваши составляющие? Они вас удовлетворили? Или вам неинтересно узнать, насколько вы немец на самом деле, хотя столь активно защищали русских немцев от покушений на страдания их предков?

269877  2006-11-19 04:16:40
- Уважаемый Валерий Васильевич, ну почему во всем чего вы не знаете или о чем впервые слышите, вы усматриваете происки неонацистов, иудейский заговор, мусульманский джихад и прочие злодейства? Ну можно по крови более-менее точно определить в каких регионах планеты проживали твои предки. И всё. И нет в этом никакой дьявольщины или зломыслия. Например, лично я знаю человека, который считал и считает себя немцем, но, как выяснилось, в результате этого анализа прцентов на 60 ирландец, а в остальном немец и украинец. Проведен этот анализ был в Гайдельберге по предложению приятеля его сына, учившегося там на медицинском факультете, в качестве лабораторной или еще какой то работы. Им (студентам) для опытов требовались волонтеры, у которых они брали кровь на подобное исследование. В ходе праздного разговора я узнал, что подобные исследования проводятся и в других городах Германии, в других странах, и что это хотя и не афишируемое, но вполне МИРНОЕ, а главное достаточно РУТИННОЕ занятие наукой. В данном случае медицинской. И нет в этом никакой, повторяю, дьявольщины или же очередного заговора неонаци в канун их очередного съезда, который будет проходить в Берлине или в Москве. Сам же я себе подобного анализа не проводил и проводить не собираюсь. Ни к чему он мне. Кстати, коли зашла об этом речь, то наверняка вы, уважаемый писатель, или ваши друзья-приятели, читали о том, что в иных лаботаториях планеты во всю и давно идут работы по созданию "чудо оружия", которое будет способно поражать исключительно представителей определнной рассы, а то и народа. Например, желтой, или арабов, или... Называется оно, если не ошибаюсь, генным оружием и относится к категории этнического, обладающего избирательным генетическим фактором. Поэтому, Валерий Васильевич, успокойтесь и соратников своих успокойте. Так ведь, мил-человек, недалеко и до мании. В данном случае преследования. Студентам медвузов, уверяю, нет никакого резона, а уж тем более желания, цедить из вас кровушку, чтоб затем передать пробирку с ней авторессе "Дедушки голодного". Хотя... Хотя написал это и подумал, а не стоит ли за всеми этими каверзами Шнайдер-Стремякова? Помните: "Предупрежден, значит вооружен!" Но это я уже не вам, это я Леониду Нетребо. Представляете, идет он поутру на автобусную остановку, а тут бац - Дедушка голодный с Антониной. С ног Леонида сшибли и, чтоб народ в заблуждение ввести, голосят: "Помогите, припадочный! Открытая форма ящура! Срочно требуется донорская кровь!" Народ, естественно, в рассыпную, а дедуле с Антониной только того и надо. Вывернули они Ленчику левую руку (ту что от сердца растет), горло коленом придавили и моментом шприц в вену вогнали. Народ на остановке, конечно, все видит, но приближаться опасается. Мало ли что? Мало ли кто? А злодеи, в смысле дедок с Антониной, тут же кровный анализ сварганили. Техника то у них шпионская, т. е. быстрая. И суют Нетребо прямо в самый его нос справку, заверенную главным санитарным врачем России господином Геннадием Онищенко: "Геноссе Нетребо является стопроцентным арийцем и родным братом Ганса Скорцени-Хмельницкого, который ежедневно будет пытать русско-татарского писателя Мусу Куклина в тюрьме Маобит, вынуждая прослушивать передачи блядской радиостанции "Мульти-культи". На тощак перед завтраком, перед полдником, вместо обеда и на ужин". Потом, значит, дедок с Антониной вскакивают, подхватывабт Нетребо и с криками: "Вы тут не стояли!", расталкивают народ, что на остановке и вскакивают в автобус. Леонид, который вообще то оказался Леопольдом Скорцени, орет водиле: "Сегодня под мостом, убили Гитлера молотком! На Берлин, козел, поворачивай! Без остановок!" И вот за окном уже проплывает средняя полоса России, Белоруссия, Польша... Здесь на заправке два карлика, очень напоминающие братьев Кочинских, попытались втюлить им паленую краковскую колбасу, сварганиную из мяса выдр, но узнав, что автобус угнан в России, и что вся группа направляется в Маобит к Мусе Куклину, моментально застыдились и скормили эту колбасу невесть откуда взявшемуся Аргоше. Тот задрыгал ногами и стал вроде как умирать, но не успел, так как из подлетевшей "Скорой помощи" выпрыгнул Эйснер в белом халате и с криком "Увезу тебя я в тундру" взял у Аргоши кровь. Естественно, на предмет выявления его предков по всем линиям и отправке поездом в район Сыктывкара, с целью подрыва оного и уничтожения Аргоши. Но, проведенный им экспресс-анализ выдал такое, что Эйснер, побелев лицом, и выпучив глаза, присев, прошептал: "Лев Давидович, так вы оказывается живы?!" "Жив, жив, Лаврентий!", - ответил ему Аргоша, и прищурившись поинтересовася: "Когда последний раз ты читал книгу Мухина "Убийство Сталина и Берии"? "Я вообще не читал", - потупился Эйснер. "То-то и видно", - усмехнулся Аргоша-Троцкий. "Срочно в Берлин! В Маобит! Нужно успеть взять кровь на анализ", - по-военному отчеканил он. "Неужели у Мусы Куклина?", - возник сбоку Леонид Нетребо. Но никто ему не ответил. А может и ответил, но он не услышал, так как вдруг налетел ветер сирокко, возникший в Африке и невесть каким образом достигший пригорода Варшавы. Стало сумрачно, даже темно и как то очень тревожно... Но, друзья, не отчаивайтесь, ведь Заседание, как говорил Великий Комбинатор, продолжается.

269878  2006-11-19 11:52:57
8 дней до Мабита
- Неизвестный недоброжелатель, отчего это вы (воспользуюсь любезным вам словом) все время лукавите? С первого же слова, ибо обращение ╚уважаемый╩ возлагает на вас ответственность продолжать речь в том же духе, а вовсе не в ерничающем, какое вы позволили себе, скрывая свое истинное лицо, которое расшифровывается мгновенно. Впрочем, если вам угодно оставаться инкогнито, я позволяю вам оставаться оным и далее. Вы слишком недавно появились на РП и ДК, потому не знаете, что Д. Хмельницкий, которого вы защищаете, действительно стоит во главе организации юных иудеев из числа детей выехавших их СССР беженцев от русского антисемитизма, которые организовались в так называемый ферайн, то есть общественное объединение, поставившего целью своей избавить землю Германии от могил советских солдат и уничтожить памятник ╚Алеша╩, установленный в Трептов парке тот самый: с воином, держащим девочку на руках и попирающим ногами порушенную свастику. Организация эта довольно активно агитирует в ряде районов Берлина, всегда в культурферайнах и гешефтах, принадлежащих континентальным беженцам от русских погромщиков, которым, по их твердому убеждению, помогали и вы с Ш-С, и дГ.

Передача на ╚Мульти-культи╩, пропагандирующая деятельность антирусского ферайна, борющегося с могилами воинов-освободителей, была выпущена в эфир 30 апреля 2004 года в русской программе и длилась более десяти минут без рекламы. В то время, как обычно передачи этой программы не превышают пяти-шести минут с рекламой. Обсуждение на ДК этого события не было оспорено присутствующим под здесь псевдонимом Д. Хмельницким, но вызвала неприятие одной из его покровительниц в лице Т. Калашниковой, пропустившей на одном из русскоговорящих сайтов статью Д. Хмельницкого, являющуюся панегириком деятельности нацистского преступника Отто Скорценни. Согласно сведений, полученных от специальной общественной комиссии по расследованию преступлений неонацистов Германии и их пособников ╚Рот Фронт╩ (г. Штуттгардт), руководитель названного отделения радиостанции является бывшим советским шпионом-перебежчиком, продолжающим сотрудничать с внешней разведкой Израиля.

Что касается сведений ваших о наличии исследований в мировой практике в области изобретения генетического оружия, то вы прочитали об оных в моем-таки романе ╚Истинная власть╩, который вам, как вы сказали, очень понравилсявам. Присутствующий на этом сайте биофизик с псевдонимом Кань высказал предположение, что эту и подобную ей информацию ╚слили╩ мне спецслужбы России. Это не так. Один из участников данных исследований был моим другом. Он-то и ╚слил╩ мне эту информацию уже во время перестройки, оказавшись без работы и незадолго до смерти. После чего косвенные подтверждения мною были получены в мировой прессе. Если бы вы внимательно читали текст романа ╚Истинная власть╩, то обратили бы внимание на то, что речь идет об аппарате Гольджи в клетке, который действительно является единственным отличительным признаком во всех человеческих запчастях на уровне всего лишь составляющих животной клетки. Анализ же крови на предмет национальной (не расовой, обратите внимание) принадлежности мог бы быть коренным революционным шагом в разрешении миллионов противоречий, существующих в мире, но НЕ ОРУЖИЕМ. Если бы можно было путем введения крови папуаса в вену уничтожить австралийца, то целый континент бы уже давно вымер. Потому получается, что ваш конраргумент представляет собой всего лишь иллюстрацию к поговорке ╚В огороде бузина, а в Киеве дядька╩. Я уж писал как-то на ДК, что почти до шести лет не знал русского языка, но говорил по-монгольски и по-тувински. Я почитал в те годы себя азиатом и смотрел на впервые увиденных мною в пять лет русских сверстников с подозрением. Если бы студенты Гейдельбергского университета взяли бы у меня кровь в пять лет, я бы им был признан прямым потомком Чингиз-хана, не меньше. Вашего друга-русского немца они определили в большей части шотландцем, ибо признали его едва заметный русский акцент таковым. Возникает вопрос: счет они вашему другу выписали? Представили документ на гербовой бумаге с указанием выплаты гонорара за список работ, с мерверштойером и сообщением о том, на основании каких юридических документов существует лаборатория, берущая с граждан ФРГ деньги для использование их крови в экспериментальных целях? При заполнении ежегодной декларации о доходах и расходах ваш друг включил указанную сумму в этот документ, чтобы по истечении мая-июня получить эти деньги назад уже от государства, как расход гражданина на нужды развития германской науки? Именно при наличии подобны (и еще некоторых) документов свидетельство о том, что ваш друг не русский немец, а русский шотландец, а потому не может быть гражданином Германии в качестве позднего переселенца, может оказаться действительным. К тому же, в письме Черемши, как мне помнится, говорилось не о студенческих шалостях и остроумных решениях ими финансовых вопросов (кстати, Гейдельбергский университет славился остроумными наукообразными провокациями еще в легендарные времена учебы в нем Гамлета, принца датского, традиции, как видно, не умирают), а о том, что мировой наукой подобного рода тесты признаны достоверными и имеющими право на использование оных как в мирных, так и в военных целях. Вы использовали в военных целях лишь дым пока, студенческую авантюру, позволившую ребятам выпить пива и посмеяться над неудавшимся арийцем. Я поздравляю их.

Но все-таки решил я на следующей неделе смотаться в Гейдельберг. Тамошние медицинский и антропологический факультеты мне знакомы, есть и профессора, с которыми мне довелось беседовать на одной из встреч в Доме свободы в Берлине. Да и расстояния в крохотной Германии таковы, что поездка мне обойдется на дорогу в 30-40 евро всего, да на прожитье истрачу столько же в день. Рискну сотенкой-полутора, сдам кровь свою и кровь азербайджанца весельчакам-студентам. Уж друг-то мой знает свой род основательно, до самого Адама. Если студенты обвинят какую-либо из его прабабушек в блуде и в наличии в его чистейшей высокогорной кавказской крови хотя бы одного процента крови европеида, с Гейдельбергским университетом вести беседу весь род его, известный, как он говорит, своими свирепыми подвигами еще во времена Александра Двурогого. Выеду о вторник (в понедельник сдам кровь в лаборатории берлинских клиник), а вернусь в пятницу-субботу. К понедельнику с тюрьму успею. По выходу на Свободу съезжу за результатами анализов. Тогда и сообщу вам их. Спасибо за адрес и за предстоящее приключение. Валерий Куклин

269879  2006-11-19 12:12:06
НН
- Куклину дело не в том, что люблю я или не люблю евреев или школьный во всем уверенный учитель, а в том, как Вы, г. писатель, по-панобратски обращаетесь с фактами и если они к Вашей кочке не липнут, то переходите на оскорбления. Об этом я Вам уже говорил по поводу ╚Шахматной новеллы╩ Цвейга, из которой Вы сделали ╚Королевский гамбит╩. Смута у Вас в голове. Ремарк 17-летним ушел на войну из католической школы, книги его жгли как антифашистские, а не как еврейские. И бежал он из Германии не как еврей, а ка немец-антифашист. И сестру казнили. В Оснабрюке есть музей, сходите. Есть энциклопедия Брокхауз и литературные на всех языках, есть романы Ремарка ╚Триумфальная арка╩, ╚Черный обелиск╩, ╚Тени в раю╩, откуда умный читатель может больше почерпнуть, чем у тех, у которых все гении должны быть евреями, а если нет, то сделаем их, а дурочки поверят. Богатенький Фейхвангер в Америке, помогавший всем беженцам, даже не принял Ремарка, потому что он немец и начхать ему было, что Ремарк антифашист. А у Томаса Манна жена была еврейка дочка мюнхенского банкира и поэтому его сын-гомосек (тоже писатель) в зависимости от любовника называл себя то евреем, то немцем. В Любеке (Буденброки) тоже можно поинтересоваться, да и читать надо побольше, не только иудейскую литературу. Или в тюряге не дают сюрреалисту почитать? Для меня важно, хорош или плох писатель, объективен, здоров, добр или нет, не обращается ли вольно с фактами, а еврей или русский не играет роли. Есть повсюду хорошие люди, некоторые получше Вас объективней, добрей и талантливей. А ╚НН╩ я подписываюсь, потому что разводите Вы какую-то нездоровую, несерьезную смутную бодягу, брызжете слюнкой, заразить можете. Вот уличил Вас в незнании и неправде, Вы и оскорблять... А так - честь имею. Школьный учитель.

269887  2006-11-19 18:00:49
НН-ой от Куклина
- С музеями надо обращаться осторожно, мадам. Я просто случайно оказался знакомым одной берлинки, много лет бывшей подругой вдове Ремарка и бывавшей у нее в гостях в Швейцарии много раз. Пока была жива вдова, я даже участвовал в переговорах с нею по весьма интересному поводу. Но дело в том, что есть у иудеев одно свойство физического характера, о котором знают жены, но не музейные работники. По-видимому, об этой маленькой детали знали и иудейские попы, когда включали и Ремарка в свой пантеон. Список же известных вам произведений Ремарка я смогу и продолжить, а также припомнить наизусть одну замечательную фразу из "На западном фронте без перемен": "В легендах червей мы останемся добрыми Богами изобилия". Фейхтвангера не стоит ругать за то, что тот не оказал милость или кому-то не помог. В конце концов, вы-то мне в этой даже микробуче пустяковой не хотите помочь, почему он должен был помогать сотням и тысячам беглецов от Гитлера? Да и просил ли о том его Ремарк на самом деле? Он и сам в то время был писателем мировой величины,переведенным на десятки иноязыков. Насчет миллионов у Фейхтвангера я сомневаюсь, но я бы ему их дал хотя бы за "Лису и виноград". За "Лженерона", за "Ервея Зюса". Да и антигитлеровские книги свои он писал, находясь в Германии. Гомиком был Клаус Манн или нет, не знаю. Если так, то в Германии бы его сегодняшней признали национальной гордостью, ибо перерастия на днях узаконена благодаря давлению именно Германии даже на территории всего Евросоюза. Но мне эта информация неприятна. А вот роман "Мефисто" (иной русский перевод "Мефистофель" - изд.Худ лит. - 1977 г) кажется настолько мужественным и сильным, что я понимаю, почему он так нелюбим в современной Германской школе, например. Вы зря гневаетесь на Маннов. Я уверен, что сами вы в том музее не были, всю информацию. почерпнули из газет русскоязычных в Германии. Если бы вы там были и вас действительно интересовал этот вопрос, вы бы побеседовали с тамошними научными сотрудниками, с хранителями экспозиций, узнали больше, чем написано в желтой прессе. Вас рассердило, что я назвал Ремарка немецким евреем? Но вы-то признаете себя русской немкой. Эти кентаврообразные определения ничего не решают. Но я сразу обратил ваше внимание, что беру эту информацию о кентаврообразности писательской крови из книг, изданных иудеями для доказательства ими их избранности, вы же признаете себя слегка измененным ему аналогом, защищая выдуманный персонаж анекдота. Для закрепления за вами права защищать чистокровное арийство Ремарка вы можете вместе со мной сдать кровь свою на анализ в Гейдельбергский университет. А вдруг как окажусь я стопроцентным арийцем по их раскладу, а вы - эфиопкой, как Пушкин. Вас это обрадует или огорчит? Мое право не признавать Ремарка чистокровным немцем после этого вы признаете? Но шутки в сторону. К теме нашей дискусии относится вами обнародованный факт того, что в молодости Ремарк был убежденным идиотом, рвавшимся убивать иноверцев и инородцев на фронтах Первой мировой. Французы заставили его поумнеть основательно,не правда ли? Понимание этого факта куда важнее религиозной принадлежности писателя. Ибо и в те времена слова нация в Германии не было, да ислово еврей было уже нархаизмом, который не знает современная молодежь. Было важно вероисповедание и то, какой конфессии платил человек десятину. Так вот, предки Ремарка платили десятину в синагогу. Мне думается, именно из-за желания доказать свою истинную немецкость глупый молодой человек рванул на фронт в семнадцать лет. Большое счастье для нас всех, что остался жив. Вот любимейший мой немецкий художник того периода Франц Марк, тоже, кстати, немецкий еврей, погиб героически в 1919 году на Западном фронте, став там "легендой для червей" и фигурой практически неизвестной русским немцам. Еще у Ремарка был другом скончавшийся всего лет пятнадцать как великий немецкий художник-антифашист Карл Магритц (работы его имеет даже Лувр). Я был знаком с его вдовой. Она говорила, что Карл называл Ремарка евреем, что в устах его слово это звучало высочайшей похвалой. Карл этот знаменит в истории Германии тем, что в период фашизма резал линогравюры антигитлеровские и, отпечатав с них развешивал по ночам по Дрездену. С 1933 года по 1945 за голову этого таинственного художника Гитлер лично обещал заплатить от 100000 до 1000000 рейсмарок. О факте этом знают все историки немецкого искусства 20 века по всему миру. Если вам посчастливилось попастьв Берлин, то советую вам общаться с живущими здесь замечательными людьми из числа местных немцев или, если выдействительно читаете хорошие книги, со мной, у меня приличная библиотека, а не с... Замнем для ясности. Кстати, последнее... Если бы вы имели возможность перелистать подписку журнала "Литературная учеба" за 1934 год, то вы бы там обнаружили, что Ремарка называют "современным германско-еврейским писателем" в сапмых восторженных тонах. Журнал тот пропал во время войны в качестве самостоятельного издания, возродился лишь в середине 1970-х по инициативе ЦК КПСС совсем другим, но, я надеюсь, у бывшего его главного редактора Михайлова есть подшивка предшественника им возрожденного детища М. Горького. Нгапишите ему, он ответит. А потом покажите в музее, попросите дать ответпо интересующему вас вопросу. Только,пожалуйста, задайте его корректно, вот так: почему существуют в мировой практике две версии национальной принадлежности великого немецкоязычного писателя Ремарка? Иначе вас не поймут.

269892  2006-11-19 20:31:45
HH
- Куклину Хлестаковщиной от Вас несет, уважаемый Валерий. А с вдовой Александра .Сергеевича Натальей... или с ним самим с АС, или... с ооо с Его Вел. Вы не были знакомы? И почему это все Ваши знакомые (самими утверждаете) еврейского происхождения? Простите, к слову, примите, как реплику, не в обиду будь сказано. И также к слову, я ничего против евреев, русских,немцев и прочих не имею, а то с Вашим то умением из мухи слона.... И еще раз к слову, нищий поначалу в Америке Ремарк стал при деньгах только, когда связался с Голливудом. А вот Томас Манн принял Ремарка (не Фейхвангер), помог начать... По делу - старые газеты приводите как довод, талмуды еврейские, вдовушек, ЦК КПСС... на потеху миру. Психология и логика шестиклассника... при талантливом словоблудии. Встретил я недавно одного, он гордо представился - писатель. Что написал, спрашиваю. Я автор восьми романов, отвечает. Где опубликованы то, спрашиваю, а он пока нет, не опубликованы еще, но скоро опубликуют, сам Куклин рекомендовал. Все восемь, спрашиваю, рекомендовал? А сам-то этот Куклин-то много опубликовал, спрашиваю, читали его. Не знаю, говорит, но большой писатель, все говорят, с мировым именем, такой же, как я буду... Неужели Вы, Валерий, не поняли, что я не о том, еврей или нет Ремарк, хотя известно нет!, а о том, что Вы слишком вольно оперируете фактами... Не гоже, если Вы серьезный человек. И не злобствуйте слишком в чужой адрес... Тем не менее, желаю успехов и с приветом к Вам и пожеланиями школьный учитель.

269893  2006-11-19 20:47:56
- Уважаемый ВМ, с чего, как говорится, начали, на том и закончим . Это только золушки могут по ночам зерна от плевел отделять , у меня на это терпежу не хватает :))Послушала еще раз романсы Андрея Журкина - хорошо человек поет, душевно . Пьянство, конечно, зло большое , бороться с этим надо всенепременно . Только Вам-то не все ли равно ?

269894  2006-11-19 20:54:15
- Да и еще, Вы уж извините дуру старую, собачка-то у подъезда была ваша что ли или у меня уже совсем в глазах двоится ?

269904  2006-11-20 12:04:33
НН-у от Куклина
- Обнаружил в Интрнете интереснейший диалог о Ремарке:

- А дело в том, что Ремарк, судя по фамилии, этнический француз

- Хм, это учитывая тот факт, что "Ремарк" - псевдоним. Прочитанное наоборот "Крамер"???

- Если и правда псевдоним, то извините, просто по-немецки в книге написано Remarque - явно французское написание,

- Я упоминал национальность Ремарка, никоим образом не помышляя о гитлере или еще ком нибудь. Фашизма тут уж точно никакого нет.Просто, что бы кто ни говорил, национальный менталитет имеет влияние на людей. И немцы в большинстве своем не склонны к лирике (и т.д.), скорее к скрупулезной научной работе (и т. д.)Все же совсем забывать о национальностях не стоит - дас ист майн майнунг. И еще. Я тут узнал, что версия о Крамере - только догадка. Так что вполне возможно, он француз)))

- Нашла у себя статью о Ремарке, в ней написано - правда о псевдонимах, и не-псевдонимах: Статья о причинах, которые заставили Ремарка подписывать свои произведения псевдонимом. Читая вперед и назад сочетание имен Крамер-Ремарк, нетрудно заметить, что они зеркально отражают друг друга. С этим всегда была связана путаница, которая даже была одно время опасной для жизни знаменитого немецкого писателя Настоящее имя писателя, то, что дано при рождении Эрих Пауль Ремарк или, в латинском написании, - Erich Paul Remark. Между тем, нам всем известен писатель Erich Maria Remarque. С чем же связано это различие в написании имен и при чем же здесь фамилия Крамера? Сначала Ремарк изменил свое второе имя. Его мать Анна Мария, в которой он души не чаял, умерла в сентябре 1917-го. Ремарку - он лежал в госпитале после тяжелого ранения на войне - с трудом удалось приехать на похороны. Он горевал много лет, а потом в память о матери сменил свое имя и стал называться Эрих Мария. Дело в том, что предки Ремарка по отцовской линии бежали в Германию от Французской революции, поэтому фамилия когда-то действительно писалась на французский манер: Remarque. Однако и у деда, и у отца будущего писателя фамилия была уже онемеченной: Remark (Примечание Куклина: знакомы вам аналоги в русской истории с обрусением немецкозвучащих еврейских фамилий? И понимаете теперь, почему и в России, и в Германии зовут евреев в народе французами?) Уже после выхода романа ╚На западном фронте без перемен╩, прославившего его, Ремарк, не поверив в свой успех, попытается одно из следующих произведений подписать фамилией, вывернутой наизнанку КрамерПацифизм книги не пришелся по вкусу германским властям. Писателя обвиняли и в том, что он написал роман по заказу Антанты, и что он украл рукопись у убитого товарища. Его называли предателем родины, плейбоем, дешевой знаменитостью, а уже набиравший силу Гитлер объявил писателя французским евреем Крамером(Вот вам и объяснение, почему представители иудейской общины Германии так быстро признали его своим после победы над фашизмом с подачи Гитлера, можно сказать, ибо о том, что таковым его считали в 1934 году в СССР, они не знали) В январе 1933 года, накануне прихода Гитлера к власти, друг Ремарка передал ему в берлинском баре записку: "Немедленно уезжай из города". (Какие связи в высшем эшелоне власти у нищего Ремарка!!!) Ремарк сел в машину и, в чем был, укатил в Швейцарию. В мае нацисты предали роман "На Западном фронте без перемен" публичному сожжению "за литературное предательство солдат Первой мировой войны", а его автора вскоре лишили немецкого гражданства"

Добавлю от себя предки Ремарка cбежали, возможно, и не от революции в Париже в Германию, а несколько раньше после преследований их предков-иудеев в Испании они ушли во Францию, а потом после преследований тех же ломбардцев и кальвинистов кардиналом Ришелье перебрались в обезлюдевшую после Тридцатилетней войны Германию, как это сделали многие тысячи прочих франкоязычных семей различного вероисповедания, создавших на пустых землях новогерманскую нацию. Ибо полтораста лет спустя, в конце 18 века так просто из Франции беженцев в германские княжества и прочие микрогосударства не принимали. Из переполненных них тысячи голодных семей сами выезжали на свободные земли Малороссии и южного Поволжья. В Тюрингии, к примеру, всякий прибывший иноземец в 18 веке, чтобы стать подданным короля, должен был не только купить большой участок земли, построить на нем дом, но и заплатить налог, равнозначный стоимости покупки и постройки. Потому обожавшие Гетте аристократы-французы, главные представители беженцев из революционной Франции, так и не прижились в Германии. Голодранцев, даже именитых, здесь не любили никогда. Потому участник вышепроцитированной дискуссии, мне кажется, просто заблуждается о времени появления в Германии предков Ремарка.

Я хочу выразить вам, НН, свою благодарность за то, что вы вынудили меня заняться этими любопытными поисками и прошу вас не обижаться на то, что назвал школьным учителем. Это звание в моих глазах все-таки почетное. Я сам два с половиной года учительствовал, время это осталось в моей памяти светлым. Но отношение к советским учителям у меня не всегда хорошее. Я знавал людей, которые зарабатывали на написании курсовых и дипломов для тех, кто учил в это время детей честности и справедливости без дипломов, то есть учился в пединститутах заочно. Этих прохвостов, в основном почему-то спецов по русскому языку и литературе, были тысячи. Будучи после первого развода человеком свободным, я встречался с некоторыми из этих дам, потому знаю основательно уровень их профессиональной подготовки и чудовищной величины самомнение, скрещенное с удивительным невежеством. Все они, например, признавались, что не смогли осилить и первых десяти страниц моего любимого ╚Дон Кихота╩, но с яростью фанатов ╚Спартака╩ защищали позиции и положения прочитанных ими методичек Минобразования о Шекспире, например, либо о ╚Фаусте╩ Гетте. По поводу последнего. Никто из них и не подозревал о наличии в истории Германии действительно существовавшего доктора Фауста, о народных легендах о нем, о кукольных пьесах, но все, без исключения, высказывали положения, будто скопированные на ксероксе, вычитанные у авторов этой самой методички, которые и сами-то не читали, мне кажется, Гетте. Хамское невежество учителя легко объясняется диктаторскими полномочиями по отношению к совершенно бесправным детям, но, мне кажется, такое положение дел неразрешимо. В германской школе невежество учителей еще более значительно. Пример из гимназии, где училась моя дочь. Тема: крестоносцы. Моя дочь написала домашнее сочинение на эту тему - и учительница почувствовала себя оскорбленной. Учительница впервые услышала о Грюнвальдской битве, об оценке ее выдающимися учеными 19-20 века, эта дура не слышала о влиянии альбигойцев на самосознание крестоносцев, путала их с рыцарями-храмовниками, считала, что Орден крестоносцев (католический, то есть подчиненный только папе римскому. общемировой) запретил французский король Филипп Красивый глава всего лишь светского отдельно взятого государства. При встрече с этой историчкой я понял, что объяснить ей невозможно ничего. В отличие от наших прохиндеек, которые все-таки иногда прислушиваются к мнению взрослых, эта выпускница Гейдельбергского университета была уверена, что знает она абсолютно все, ничего нового узнавать не должна, а потому способна только поучать. Она даже заявила мне, что никакого Ледового побоища в истории не было, а Чудское озеро она на карте России не обнаружила, озеро принадлежит какой-то из стран Балтии. Потому, когда будете в музее Ремарка еще раз, общайтесь все-таки с хранителями и научными сотрудниками оных, а не с экскурсоводами, если вас действительно волнует происхождение писателя Ремарка. В Сан-Суси, например, после объединения Германий всех восточных специалистов вышвырнули на улицу, навезли западных. Так вот одна из тамошних западных экскурсоводш с гессингским акцентом очень долго нам рассказывала о великом Фридрихе Великом (именно так), несколько раз потворяя, что на этом вот диване почивали по очереди все великие французские философы-просветители. Я знал только о пленном Вольтере, сбежавшем через два года и написавшим грандиозный памфлет об этом гомике и солдафоне, почитавшемся императором. Потому спросил: можете назвать по фамилии хотя бы пятерых французских философов, спавших здесь? Она молча посмотрела на меня коровьими глазами и ответила: ╚Я же сказала: ╚Все╩. ╚И Ларошфуко-Монтень?╩ - решил пошутить я. ╚И он╩, - подтвердила она. Монтень, как известно, умер лет за 60 до рождения Фридриха Прусского. И я не уверен, что он был когда-то в Пруссии. А Сан-Суси и вовсе построен был через сто лет после его смерти. Что касается Ларошфуко, то это был современник Ришелье и Мазарини, оставивший нам анекдот с алмазными подвесками французской королевы, а потому тоже не мог быть современником великого Фридриха Великого. Как и ни к чему было Ремарку совершать поездку в США за милостыней от Фейхтвангера, дабы, не получив ее, вернуться в Европу сквозь кордон оккупированных Гитлером стран,дабюы осесть непременно в Швейцарии. Этой сейчас мы знаем, что Гитлер оккупировать эту страну не стал, а почитайте документальную повесть Ф. Дюрренматта об этом периоде и узнаете, что Швейцария всю войну имела армию, которая охраняла ее границы и ежеминутно ждала аншлюса, подобного германо-австрийскому. Дюрренматт сам служил в этом войске. То есть сведения, почерпнутые вами из какого-нибудь предисловия к книге Ремарка, о том, как богатый Фейхтвангер прогнал с порога нищего Ремарка, неверны. А это говорит о том, что вам надо поискать иные источники для подтверждения вашей позиции, более достоверные.

269908  2006-11-20 15:12:52
Валерий Куклин
- НН- вдогонку

Интервью вас со мной:

Вопр: Почему это все Ваши знакомые (самими утверждаете) еврейского происхождения? Простите, к слову, примите, как реплику, не в обиду будь сказано.

Ответ: Отнюдь не все и не в обиду. Просто в Германии интеллигентных евреев мне встречалось больше, чем интеллигентных русских немцев. Интереснее, знаете ли, беседовать о Сервантесе и о причинах распада СССР, чем о распродажах по дешевке просроченной колбасы. Но вот вы не еврей, у вас более интересные позиции и темы и я с вами беседую. Даже в качестве Хлестакова. Почему я знал по телефону голос вдовы Ремарка, спрашиваете вы, наверное, но не решаетесь сказать так прямо? Так уж получилось. Ваши знакомые в Берлине могут подтвердить, что ко мне всегда тянулись люди интересные. Вот и вы, например. Без меня марцановские русские немцы не могли бы посмотреть, например, фильм немецких документалистов о Высоцком накануне его премьеры в США, встретиться с уже упомянутым Руди Штралем, которого я имел честь проводить в последний путь после полутора лет искренней дружбы. И так далее. Это немцы местные, как вы заметили. Русских немцев я уже называл прежде. А вот здешние евреи В рассказе ╚Лаптысхай╩ отмечено, какие между нами складывались всегда отношения, но Встретится еще интересные мне еврей или еврейка, я с ними подружусь, предадут прерву отношения навсегда. Как случается у меня во взаимоотношениях с русскими немцами. В России и в Казахстане у меня масса друзей и знакомых совершенно различных национальностей, а в Германии только четырех: к трем вышеназванным добавьте азербайджанца.

2. Вопр: ╚Нищий поначалу в Америке Ремарк стал при деньгах только, когда связался с Голливудом╩.

Ответ: Фильм ╚На Западном фронте без перемен╩ был снят в Голливуде в 1934 году, то есть вскоре после прихода Гитлера к власти в Германии и уже после отъезда Ремарка в Швейцарию, а не в США.

3 Вопр: ╚Хлестаков╩?

Ответ: Вас, наверное, удивит, что я знаю лично нескольких членов Бундестага разных созывов, мы иногда перезваниваемся и даже встречаемся? Они члены разных партий, но относятся ко мне с одинаковыми симпатиями. Потому что я никогда у них ничего не прошу. Это главное, все остальное побочно. Меня этому научил Сергей Петрович Антонов, автор повести ╚Дело было в Пенькове╩. И ваш знакомый, который заявил, будто я рекомендовал его восьмитомник кому-то, ошибается. Если это тот человек, о котором я думаю, то оный передал свой восьмитомник в издательство ╚Вече╩, а это издательство работает исключительно на библиотеки Москвы и Московской области, сейчас начало издавать тридцатитомник Солженицына. Произведения вашего знакомого идут в разрез с политикой России, из бюджета которой кормится это издательство, потому у меня не было бы даже в мыслях предлагать довольно часто мною критикуемый его восьмитомник этому издательству. Не называю его по фамилии, ибо и вы не назвали его. Вчера я рекомендовал стихи одного из авторов РП в ╚День поэзии╩, двух российских авторов рекомендовал в ╚Молодую гвардию╩ прошедшим летом. Они будут напечатаны. Это все пока рекомендации мои этого года талантливых авторов в печать. Рекомендовал было Эйснера в пару мест, но там ознакомились с характером моей дискуссии с ним на ДК, решили его рассказы не печатать. Я ругался, спорил, защищал Володю, но не я ведь редактор, меня не послушали. Очень сожалею, что поссорился с Фитцем, и его книга ╚Приключения русского немца в Германии╩ выйдет в издательстве ╚Голос╩ без моего предисловия, как мы ранее договаривались. Но ему теперь моих рекомендаций и не надо, он имеет теперь имя в России.

4: ╚Что он сам написал?╩

Написал-то много, но издал только, оказывается, 18 книг и выпустил в свет более 20 пьес, два документальных кинофильма. Есть книги тонкие, есть толстые. Но для дискуссии о Ремарке отношения не имеют ни романы мои, ни пьесы-сказки. Если вам интересно, то покопайтесь на РП (я во всем человек верный, не предаю, печатаю здесь все, что могу предложить для Интернета) или на моем личном сайте: Он пока до ума не доведен, стал бестолковым, надо ему придать более благообразный вид, но все некогда, да и неловко перед веб-мастером всегда загружать его работой. Так что посмотрите мой хаос там, авось и сами разберетесь, что я за писатель. По Аргошиным критериям я вообще не умею писать, по мнению правления СП РФ я что-то да стою. В Казахстане фото мое в двух музеях висит, а дома я, оставшись на пенсии, работаю кухаркой. И мне нравится кормить моих близких моей стряпней. И им кажется, что готовлю я вкусно. А в остальное время шалю на ДК. Уж больно серьезные здесь люди попадаются, прямо больные манией величия. Я их и дразню.

269909  2006-11-20 15:14:57
НН
- Куклину - Hallo, Валерий. Не будьте тоже слишком категоричны признак тех училок, которых Вы хорошо описали. Сходите, поговорите, съездите, почитайте не только предисловия... А интернет не всегда самая правдивая информация и,конечно, не источник знаний. Я только хотел дать Вам понять, что не надо идти на поводу у сионистов и приобщать всех великих людей к евреям. Национальность по матери - их главное оружие, их стртегия и тактика во всем мире. Правило у них всех хорошенких евреек подсовываем всем знаменистям. Кто не переспал с хорошенькой еврейкой? Разве только предки Высоцкого, если верить ╚если кто-то есть во мне, то и тот татарин╩. Всему правительству России с времен небезывестного Ленина подкладывались еврейки, особенно, когда и мужики в Кремле того были... Вот и получается дети Томаса Манна или Катаева евреи, заодно и сами. Почему-то ни одна нация, ни русская, ни немецкая или французская, не заботится так шибко о национальной принадлежности, только евреи. Чтобы Вы не начали мне доказывать обратное про Катаева - дед у него был попом, но жена еврейка, да и зять оказался редактором еврейской газеты, в редколлегии которой был и Эренбург. На памятку - когда началась чистка, уцелел только Эренбург. Именно он один! Известно, по каким причинам. Когда же ╚еврейскиий╩ писатель Катаев написал под занавес правду (Уже написан Вертер), как на него эти ребятки набросились! Но поздно. Помер. Не хотел, чтобы при его жизни началась эта вагханалия. И не надо мне напоминать теперь о Петрове. Для справки: Фейхвангер возглавлял во время войны еврейский комитет помощи беженцам, поддерживаемых евр. банкирами и правительством огромными суммами. Ремарку не помогли. И приехал он в Швейцарию толко после войны и доживал дочкой Чаплина, которая недавно была в Берлине. А перебрался он в Америку из Парижа во время войны... С приветом.

269912  2006-11-20 16:18:40
Фитц - Куклину, Эйснеру и Липунову
- Валера, не имея твоего нового электронного адреса (письма отправленные по тому, что есть у меня возвращаются) пишу тебе через ДК. С тобой я себя в ссоре не считаю. Как писателя всегда тебя высоко ценил и продолжаю ценить, но вот с рядом твоих утверждений и суждений был и остаюсь несогласен. Порой, категорически. Постараюсь это обосновать в новой книжке за которую засел. Искренне желаю тебе здоровья. Всего остального у тебя в достатке. Теперь к Володе Эйснеру. Я прочел, что ты намереваешься издать книгу в России. Рекомендую обратиться к Петру Алешкину (кстати, он также друг не только мой и Куклина, а еще доброй сотни писателей и литераторов). Его координаты: aleshkin@list.ru Тел. в Москве: 007 495 625 44 61. Сегодня я с ним говорил по телефону и сказал, что ты в принципе можешь к нему, т. е. в "ГОЛОС-ПРЕСС", обратиться. И, наконец, к главному редактору РП. Хороший, Владимир Михайлович, журнал Вы делаете. Даже очень хороший. Искренне жаль, что нет бумажной версии, а также книжного издательсва. Убежден, многие Ваши авторы с удовольствием стали бы у Вас издаваться. Что же касается системы продажи-распространения книг, то ее можно было бы наладить. Если возникнет идея создать издательство, сообщите. Думаю, не я один подскажут Вам как лучше и эффективнее реализовывать продукцию. К сожалению, уважемые Валерий, Владимир и Владимир Михайлович, ответить на письма, если Вы вдруг их отправите, до Нового года не смогу, так как вынужден полностью сконцентрироваться на делах своей фирмы. О фирме не рассказываю, ибо от писательско-журналистских дел она бесконечна далека. Но тем не мение является главной кормилицей. Да, и так как это мое письмо прочтут многие, всем намеревающимся издать книгу в Москве, рекомендую обратиться к Алешкину Петру Федоровичу. Он человек широкой души. Только что издал книгу Бориса Рацера. Хорошо издал. А кроме того, как сказал мне сам автор, книжка эта хорошо продается. Не унывайте и больше улыбайтесь, А.Ф.

269918  2006-11-20 19:41:18
НН-у
- Спасибо. После тюрьмы отвечу Валерий

269920  2006-11-20 21:40:24
HH
- Не застревайте там, чего это она Вам приглянулась?

269921  2006-11-20 23:27:29
HH
- Спасибо за интервью. Давно не брал.

269926  2006-11-21 11:09:36
6 дней до Моабита
- Неизвестному недоброжелателю моему.

Ангеле Божий, хранителю мой святый, сохрани мя от всякаго искушения противнаго, да ни в коем гресе прогневаю Бога моего, и молися за мя ко Господу, да утвердит мя в страсе своем и достойна покажет мя, раба, Своея благости. Аминь

Текст сей я слямзил у уважаемого мною АВД. В дорогу беру в преславный град Гейдельберг. Дело в том, что в Шаритэ и в Бухе в биохимических лабораториях меня подняли на смех с предложенной вами идеей проверки моих исторических корней по анализу крови. Но вы мне предложили смотаться в Гейдельберг, я туда и попрусь, А заодно заскочу в Геттинген, где тоже есть прекрасный и древний университет со студентами-хохмачами. Так что ждите явления прямого потомка великого Фридриха Великого, а то и самого рыжебородого Фридриха Барбароссы, дорогие товарищи-спорщики.

С приветом всем, Валерий Куклин

269966  2006-11-25 15:04:20
ПРослезавтра в Моабит
- Дорогой НН. Вернулся я из поездки интересной. Прочитало ваше интересное замечание:

Вашего пустового словоизлияния по поводу пустого, далекого от литературы, рассказа ╚дГ╩. Серьезный человек не стал бы серьезно бросать бисер... и на глупой основе филосовствовать всерьез.

Я человек не серьезный. Потому как согласен с Евгением Шварцем, заявившим устами Волшебника: ╚Все глупости на земле делаются с самыми серьезными лицами╩. И совсем не умный в обывательском понимании этого слова, ибо: отчего же тогда я бедный? А потому, что никогда не своровал ни пылинки, а чтобы быть богатым, надо непременно воровать и быть своим среди воров. Воровство занятие серьезное. Если быв я не бросал всю жизнь бисер, как вы изволили заметить, то имел бы голливудские гонорары, а они криминальные, ибо голливудский бизнес самая сейчас мощная машина по отмыванию денег всевозможных мафий. Я писал об этом в романе ╚Истинная власть╩ - последнем в сексталогии ╚России блудные сыны╩. Здесь на сайте он есть, можете купить его и в бумажном виде на ОЗОН. Ру. Это серьезный роман, если вам так хочется серьезности.

А на ДК я, повторяю, шалю. Бужу эмоции. И проверяю характеры. К сожалению, практически всегда предугадываю ходы оппонентов и их возражения. Исключения довольно редки. Их носителей я и уважаю, и бываю с ними серьезен. Ваше стремление закрепить за Ремарком именно немецкую национальность поначалу показалось мне потешным, потому я стал возражать вам априори. Потом вы подключили вторую сигнальную систему и стали мне милы. Мне, признаться, наплевать на то, немец ли Ремарк, еврей ли. Куда интересней в нем то, что, будучи писателем планетарного масштаба при жизни, он остается интересным и много лет после смерти даже тем читателям, которым наплевать на то, как жила Германия между двумя мировыми войнами. Те женщины, диалог которых я процитировал вам в качестве свидетелей происхождения фамилии Ремарк, книги писателя этого читали это самое главное. Очень многих значительных писателей недавнего прошлого уже перестали читать вот, что страшно. Вместо великой литературы везде подсовывают молодежи суррогаты и делают это намеренно с целью дебилизации представителей европейских наций.С помощью школьных и вузовских программ, телевидения и СМИ. Это уже я серьезно. Вы пишете:

Можно и простить некоторые Ваши вольности, но лучше было бы, если Вы их сами не позволяли.

Кому лучше? Уверен, что не мне. Кому неинтересно и неважно, путь не читают. Если им важно и интересно, то значит, что лучше мне продолжать это дразнение красной тряпкой дикого быка. Пока не надоест мне или руководству РП, которые просто выкинут очередной мой пассаж и я пойму: хватит.

269978  2006-11-26 17:05:49
НН
- Куклину ОК, вы меня убедили валять Ваньку никому не возбраняется. На здоровье. Интересно и нужно. Только не надо только под смешочки евреи- (лучше: Еврепид изировать) всю мировую культуру, включая и поэзию немцев итд. Не гоже для русского писателя, ученика Антонова. К имени Антонова автоматически добавляются Казаков, Распутин, Астафьев, Солоухин, Леонов и др. Получилось, что даже внучки Толстого стали еврейками, так как деточки были помешаны на еврейской революции, от которой, понятно, потом бежали и, понятно, кой-кто переспал с власть имущими, коими были, понятно, не совсем Еврипид. По еврейскому правилу дети Толстого должны быть немцами по матери. Но разве это дело нормальной нации (как немецкой) заниматься этой ерундистикой? Исключая, конечно, нации ╚обиженной, но избранной╩. А так с приветом.

269981  2006-11-26 18:55:20
НН-у от Куклина
- Вы знаете, я, наверное, уже наелся этой темой по горло. Оно ведь всегда было на Руси: евреи- персонажи для анекдотов и одновременно доктора, к которым обращались за помощью анекдотчики в трудное время, аптекари, часовщики. До ВОс революции были даже евреи-грузчики. К примеру, дедушка великого кинорежиссера-документалиста Романа Лазаревича Кармена, породивший замечательного писателя, который, на мой взгляд, куда сильнее и значительней прозаик, чем Исаак Бабель, писавший о той же еврейской Одессе с восхищением именно бандитами. Лазарь Кармен писал о портовых рабочих и рыбаках, не связанных с малинами и с откровенной сволочью Беней Криком. Жаль, что СССР порушили именно евреи. Но ведь у других и не поднялась бы рука на Родину-мать. Говорят, что у евреев в шесть раз больше всех положительных и отрицательных качеств, чем у представителей всего прочего человечества. И изобретают они больше, и с ума сходят чаще в шесть раз, а в разбойниках их больше в шесть раз, и в числе людей талантливых. Может быть Но вот нерасчетливых среди них я не встречал, тем более нерасчетливых вшестеро в сравнении с простодырыми русскими или белорусами. Порой долго не понимаешь, отчего человек мил, хоть и еврей, как было со мной в отношении одного в этом рассказе упомянутого друга, а потом вдруг неожиданно открывается его корысть, на сердце становится больно-больно. А он и не понимает: чего переживаешь-то? Было, мол, да быльем проросло, не бери в голову, не переживай, живи просто. А вот у славян не бывает так все просто: сидит занозой в сердце не обида даже, а чувство незаслуженной опоганненности. Оттого и всплывает эта тема то там, но тут. Но не специально. Слишком мелка тема, чтобы посвящать ей жизнь. Потому замолкаю. Не обижайтесь. Я уже, кажется, все сказал. Валерий Куклин

269983  2006-11-26 20:02:38
НН
- Куклину - ОК, я с вами согласен, закончим тягомотину.

270654  2007-01-10 18:10:21
Валерий Куклин
- Анфиса - Валерию Куклину с уважением и почтением. Здраствуйте! Рада признать, что несмотря на ваш суровый характер, а также любовь к острому слову, ваше прекрасное произведение "Великая смута" было для глухого человека черезвычайно интересно. Я люблю читать историческое... Но правда ли всё то, что вы описали? Если правда - поклн до самой Земли!

Спасибо на добром слове, Анфиса. Что вы подразумеваете под словом правда? Роман исторический, фактография взята из летописей и всякого рода архивных документов, мемуаров всего лишь шести авторов и ряда хроник, а также исследований профессиональных ученых. За 28 лет работы над романом менялась много раз концепция в связи с появлением тех или иных фактов, неизвестных ранее мне, а то и ученым. Вполне возможно, что завтра в каком-нибудь задрипанном архиве обнаружат документ, который полностью перечяеркнет и мою последнюю концепцию. Например, сейчас мне известно о пятидесятиэкземплярной работе бывшего доцента Астраханского пединститута, касающуюся периода нахождения Заруцкого с Манриной Мнишек в Астрахани в 1613-1614 годах. Не могу найти даже через Ленинку и через знакомых в Астрахани. А ленинградцы ксерокопию свою выслать мне жмотятся. Я как раз сейчас дошел до того момента, когда доблестные казаки русские прОдают Заруцкого князю Прозоровскому. Но вы дочитали здесь только до расцвета тушинсковоровского периода смуты. Возморжно, мне разрешат послать на РП еще одно продолжение - хотя бы три-четыре главы начатого здесь пятого тома. А вот с книжным вариантом этого романа тянут издатели. Как только книги появится, я сообщу. Пока что советую поискать журнал "Сибирские огни", там в восьми номерах опублимкованы первые четыре тома хроники.

Еще раз спасибо большое за внимание к этому главному в моей жизни произведению. Валерий

Пост скриптуум. Отчего же вы называете себюя глухой? В прямом или символическом смысле?

272224  2007-03-15 13:52:38
Валерий Куклин
- Желающим прочитать приличные две статьи замечательного литературного критика В. Яранцева о первых двух томах настоящей эпопеи:

http://www.pereplet.ru/text/yarancev10oct05.html

282551  2008-07-03 21:09:00
Критик
- Гениально!

289032  2009-07-22 20:33:57
Марина Ершова - Валерию Куклину
- "Вот истинный король! Какая мощь! Какая сила в каждом слове!"

Дорогой Валерий Васильевич! Это Ваша цитата из романа. Но я адресую ее Вам. И пусть злопыхатели бубнят, что льщу. Не льщу. Признаюсь в любви к Вашему творчеству. Глубокому, очень тщательному, богатому и обобщенческой способностью, и нежной чувствительностью к детали. Я доверяю Вам, как читатель. Знаю, что Вы перелопачиваете уйму материала, прежде, чем выдвигаете гипотезу исторического события. Счастья Вам, здоровья и способности творить дальше. Прояснять белые пятна, вдыхая в них жизнь и энергию Вашего горячего сердца. Буду ждать продолжения.

289302  2009-08-08 13:38:09
Алла Попова /avtori/popova.html
- 289032 = 2009-07-22 20:33:57
Марина Ершова - Валерию Куклину
"Вот истинный король! Какая мощь! Какая сила в каждом слове!"

Дорогой Валерий Васильевич! Это Ваша цитата из романа. Но я адресую ее Вам.


Ошибаетесь, Валерий Васильевич, здесь есть читатели!
Напрасно Вы не замечаете таких серьёзных, вдумчивых и талантливых читателей. Для профессионала это непростительно.

Желаю Вам в дальнейшем более трезвого взгляда на ситуацию. А Ваш дар комического, напрасно выплеснутый в этой, мягко говоря, сомнительной дискуссии, больше пригодился бы для Вашего "Поломайкина". К сожалению, в "Поломайкине" нет такого же удачного авторского перевоплощения, и там не смешно. Удачи Вам!

289890  2009-09-15 13:31:28
Валерий Куклин
- На сайте "СУНДУЧОК СОКРОВИЩ" (Украина) начата переопубликация романа-хроники "Великая смута". Первый том "Измена боярская" желающие могут прочситать в роскошном оформлении на следующей странице:

http://www.tamimc.info/index.php/smuta

В течение ближайшщей недели второй том "Именем царя Димитрия" будет также опубликован. Приятного чтения. Валекрий Куклин

293078  2010-06-01 18:07:18
Александр Медведев
- Роман читаю отрывками, понемногу - физически не могу читать (верней, могу, но с трудом) больiие тексты с монитора. Крепко, сильно. Автор богато вооружен всем необходимым инструментарием. Кстати. Проiу В.В. Куклина откликнутья на мою просьбу о помощи. Нужны материалы о 1861 годе - отмене крепостного права.Надо мне знать, как встетила Москва тот год, картинки народного быта. Вероятно, был великий загул. Надо бы об этом почитать. Моя почта antantam@rambler.ru Спасибо

293364  2010-07-20 08:22:27
Alec http://www.liveinternet.ru/users/sauth_park/post130795951/
- - Молодец, Куклин. Хороший писатель,

293551  2010-08-28 11:56:36
Сундучок - сайт сокровищ http://tamimc.info/index.php/tvorchestvo/velsmyta
- Валерий Куклин на сайте "Сундучок сокровищ" и его роман "Великая смута" http://tamimc.info/index.php/tvorchestvo/velsmyta

294160  2010-10-17 18:27:01
Yuli http://sites.google.com/site/idombr/
- История - это расследование коллективного преступления, а не подмостки для скоморохов.

294410  2010-11-02 21:03:33
Марина Ершова - Валерию Куклину
- Уважаемый Валерий Васильевич! Утратила Ваш адрес. Буду в Берлине с 4 ноября 2010 года по 6 ноября в отеле "Адлон Кемпински". Позвоните туда мне, может повидаемся?! Марина Ершова

294605  2010-11-12 21:39:55
юра
- зря и.м.заруцкий убил м.а.молчанова в1610г.ведь последний исчез в1611г.кто-то пишет убит во время мартовского восстания.но голословно.пишут-в сентябре1611г.уже мёртв.не ясно.в романе можно всё.дюма и его благородные герои.он их облагородил на бумаге.сенкевич облагородил на бумаге володыевского. а настоящего полководца богуна опустил.на бумаге.надо русским тоже своих не унижать.в 1 ополчении под москвой в 1611г.было шесть тысяч воинов.это ляпунов сообщил шведам.так у скрынникова.рубец-мосальский исчез феврале1611г.он и молчанов сторонники лжедмитриев и связаны убийством фёдора борисовича.оба умные.оценили ситуцию и решили играть против оккупантов.по новому летописцу умерли злою смертью.тайно отравлены.предлагаю в романе погубить их руками ляхов.и власьева.русские историки должны иницианировать перед руководством россии идею установки памятника вождям 1 ополчения1611г.ляпунову-50.трубецкому и заруцкому-по 30лет.они заслужили.ведь скоро 2011г.

294644  2010-11-17 13:20:11
юра.
- отчество князя василия рубца-мосальского-михайлович.а фёдоровичем звали князя василия александрова-мосальского.историки широкорад и тарас писали о рубце вместо александрова в битве на вырке1607г.надо внимательно проработать р.г.скрынникова иван болотников.скрынников и тюменцев дают отличный документальный скелет для романа.все в случае с болотниковым ограничиваются смирновым и отнимают у рубца-мосальского 4 года жизни.художественые романы можно исправлять и дополнять.историки постянно ищут и находят новые документы.этот процесс бесконечен.

295437  2011-03-02 21:36:20
Ершова-Куклину
- Уважаемый Валерий Васильевич! Прочитала продолжение 2011 года. Оно мне показалось каким-то особенным. Стилистика этой части мне ближе. И образы яснее и полнокровнее для меня. Я не очень люблю батальные полотна. А здесь яркие фигуры. Или это я вчиталась окончательно. Авторская позиция более отстраненная. И это мне симпатично. Уровень обобщения в образе Елены потрясает. И одновременно очень точная психология в этом же образе выписана тщательно, даже скрупулезно. С радостью буду ждать продолжения о Михаиле. По-прежнему доверяю Вашему слову и знанию исторических источников.

297851  2011-12-07 20:29:48
Алла Попова /avtori/popova.html
- Уважаемый Валерий Васильевич, с Днём Рождения Вас!
Здоровья Вам, добрых друзей и добрых идей, семейного благополучия, удачи и радости.

297860  2011-12-08 01:44:47
Валерий Васильевич Куклин
- Алла Олеговна, спасибо. Тут пришло от вас письмо по фэйсбуку, но я его стер, не прочитав. НЕ ЖЕЛАЮ засвечиватьяс в том сайте, я там вообще ничего ни у кого не читаю. Блажь такая у меня. Или придурь - не знаю. Мы мне по-старинке, по е-майлу, письмо напишите - я тотчас откликнусь. Или вот так. Кстати, день рождения у меня восьмого, а не седьмого. Но приятно услышать поздравления раньше. Вы ПЕРВОЙ поздравили меня. Это умиляет.

А что еще сказать в ответ, я и не знаю. Вот если бы вы сказали гадость - я бы разродился огромным письмом в ответ. Но от вас дождешься разве пакости? Вы - женщина добрая, да и бабушка, судя по всему, замечательная, Как моя жена. Она тоже все крутится вокруг внучки. Аж завидки берут. Привет Вадиму, вашим детям и внукам. Желаю вам всем здоровья, счастья и семейного благополучия. ну, и денег достаточно для жизни, совместных походов в театры и в кино. У вас еще театр Образцова окончательно не захирел? Что-то ничего не слышно о его премьерах, не бывает он и на гастроялх в Берлине. А ведь это - чудо из чудес было, порождение сугубо советской власти. Я тут купил набор кукол-перчаток по немецкому кукольному театру о Каспере. Внучка была ошеломлена. Так что начал лепку других рож,а жена стала шить платья новым куклам побольше размером - чтобы влезала моя лапа. А кулиса осталась со старого моего театра. Вот такой у меня праздник. Еще раз вам спасибо. Валерий

297869  2011-12-08 15:14:46
doctor Chazov http://vadimchazov.narod.ru
- Дорогие друзья.
Всем здоровья, улыбок и мягкой, сухой зимы на Евразийских просторах.
Театр Сергея Владимировича Образцова просто замечателен. Там открылись классы для школьников всех возрастов. Появились интересные Кукольники.
На станции метро "Воробьёвы горы" (чтобы никого не обидеть - "Ленинские горы") в стеклянных вращающихся витринах удивительная выставка кукол театра, от "Чингис Хана" до "неандертальцев".
А гастроли - гастроли будут, а у нас пока вполне прилично проходят "Пятничные вечера", без исторических аллюзий, но с чаепитием.
С поклоном, Ваш Вадим.

297870  2011-12-08 18:25:08
Курдюм
- Простите, за обширную цитату из Валентина Фалина. Впрочем, бдительный цензор в случае чего её вырежет. Итак, цитата: Предисловие:

Уважаемые скептики и просто те читатели, которые мне не поверят, я обращаюсь к Вам. Не знаю как в условиях Интернета мне доказать вам правдивость своих слов, но я клянусь, что всё, что написано ниже в моей статье чистая правда. Все диалоги воспроизведены с абсолютной точностью и с максимально возможной передачей чувств и эмоций. Я сам до сих пор не верил что такое бывает... Сам в шоке!

У меня на работе есть личный помощник. Это девочка Настя. В отличие от меня, Настя москвичка. Ей двадцать два года. Она учится на последнем курсе юридического института. Следующим летом ей писать диплом и сдавать <<госы>>. Без пяти минут дипломированный специалист.

Надо сказать, что работает Настя хорошо и меня почти не подводит. Ну так... Если только мелочи какие-нибудь.

Кроме всего прочего, Настёна является обладательницей прекрасной внешности. Рост: 167-168. Вес: примерно 62-64 кг. Волосы русые, шикарные - коса до пояса. Огромные зелёные глаза. Пухлые губки, милая улыбка. Ножки длинные и стройные. Высокая крупная и, наверняка, упругая грудь. (Не трогал если честно) Плоский животик. Осиная талия. Ну, короче, девочка <<ах!>>. Я сам себе завидую.

Поехали мы вчера с Настей к нашим партнёрам. Я у них ни разу не был, а Настя заезжала пару раз и вызвалась меня проводить. Добирались на метро. И вот, когда мы поднимались на эскалаторе наверх к выходу с Таганской кольцевой, Настя задаёт мне свой первый вопрос:

- Ой... И нафига метро так глубоко строят? Неудобно же и тяжело! Алексей Николаевич, зачем же так глубоко закапываться?

- Ну, видишь ли, Настя, - отвечаю я - у московского метро изначально было двойное назначение. Его планировалось использовать и как городской транспорт и как бомбоубежище.

Настюша недоверчиво ухмыльнулась.

- Бомбоубежище? Глупость какая! Нас что, кто-то собирается бомбить?

- Я тебе больше скажу, Москву уже бомбили...

- Кто?!

Тут, честно говоря, я немного опешил. Мне ещё подумалось: <<Прикалывается!>> Но в Настиных зелёных глазах-озёрах плескалась вся гамма чувств. Недоумение, негодование, недоверие.... Вот только иронии и сарказма там точно не было. Её мимика, как бы говорила: <<Дядя, ты гонишь!>>

- Ну как... Гм... хм... - замялся я на секунду - немцы бомбили Москву... Во время войны. Прилетали их самолёты и сбрасывали бомбы...

- Зачем!?

А, действительно. Зачем? <<Сеня, быстренько объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы!>> Я чувствовал себя как отчим, который на третьем десятке рассказал своей дочери, что взял её из детдома... <<Па-а-па! Я что, не род-на-а-а-я-я!!!>>

А между тем Настя продолжала:

- Они нас что, уничтожить хотели?!

- Ну, как бы, да... - хе-хе, а что ещё скажешь?

- Вот сволочи!!!

- Да.... Ужжж!

Мир для Настёны неумолимо переворачивался сегодня своей другой, загадочной стороной. Надо отдать ей должное. Воспринимала она это стойко и даже делала попытки быстрее сорвать с этой неизведанной стороны завесу тайны.

- И что... все люди прятались от бомбёжек в метро?

- Ну, не все... Но многие. Кто-то тут ночевал, а кто-то постоянно находился...

- И в метро бомбы не попадали?

- Нет...

- А зачем они бомбы тогда бросали?

- Не понял....

- Ну, в смысле, вместо того, чтобы бесполезно бросать бомбы, спустились бы в метро и всех перестреляли...

Описать свой шок я всё равно не смогу. Даже пытаться не буду.

- Настя, ну они же немцы! У них наших карточек на метро не было. А там, наверху, турникеты, бабушки дежурные и менты... Их сюда не пропустили просто!

- А-а-а-а... Ну да, понятно - Настя серьёзно и рассудительно покачала своей гривой.

Нет, она что, поверила?! А кто тебя просил шутить в таких серьёзных вопросах?! Надо исправлять ситуацию! И, быстро!

- Настя, я пошутил! На самом деле немцев остановили наши на подступах к Москве и не позволили им войти в город.

Настя просветлела лицом.

- Молодцы наши, да?

- Ага - говорю - реально красавчеги!!!

- А как же тут, в метро, люди жили?

- Ну не очень, конечно, хорошо... Деревянные нары сколачивали и спали на них. Нары даже на рельсах стояли...

- Не поняла... - вскинулась Настя - а как же поезда тогда ходили?

- Ну, бомбёжки были, в основном, ночью и люди спали на рельсах, а днём нары можно было убрать и снова пустить поезда...

- Кошмар! Они что ж это, совсем с ума сошли, ночью бомбить - негодовала Настёна - это же громко! Как спать-то?!!

- Ну, это же немцы, Настя, у нас же с ними разница во времени...

- Тогда понятно...

Мы уже давно шли поверху. Обошли театр <<На Таганке>>, который для Насти был <<вон тем красным домом>> и спускались по Земляному валу в сторону Яузы. А я всё не мог поверить, что этот разговор происходит наяву. Какой ужас! Настя... В этой прекрасной головке нет ВООБЩЕ НИЧЕГО!!! Такого не может быть!

- Мы пришли! - Настя оборвала мои тягостные мысли.

- Ну, Слава Богу!

На обратном пути до метро, я старался не затрагивать в разговоре никаких серьёзных тем. Но, тем ни менее, опять нарвался...

- В следующий отпуск хочу в Прибалтику съездить - мечтала Настя.

- А куда именно?

- Ну, куда-нибудь к морю...

- Так в Литву, Эстонию или Латвию? - уточняю я вопрос.

- ???

Похоже, придётся объяснять суть вопроса детальнее.

- Ну, считается, что в Прибалтику входит три страны: Эстония, Литва, Латвия. В какую из них ты хотела поехать?

- Класс! А я думала это одна страна - Прибалтика!

Вот так вот. Одна страна. Страна <<Лимония>>, Страна - <<Прибалтика>>, <<Страна Озз>>... Какая, нафиг, разница!

- Я туда, где море есть - продолжила мысль Настя.

- Во всех трёх есть...

- Вот блин! Вот как теперь выбирать?

- Ну, не знаю...

- А вы были в Прибалтике?

- Был... В Эстонии.

- Ну и как? Визу хлопотно оформлять?

- Я был там ещё при Советском союзе... тогда мы были одной страной.

Рядом со мной повисла недоумённая пауза. Настя даже остановилась и отстала от меня. Догоняя, она почти прокричала:

- Как это <<одной страной>>?!

- Вся Прибалтика входила в СССР! Настя, неужели ты этого не знала?!

- Обалдеть! - только и смогла промолвить Настёна

Я же тем временем продолжал бомбить её чистый разум фактами:

- Щас ты вообще офигеешь! Белоруссия, Украина, Молдавия тоже входили в СССР. А ещё Киргизия и Таджикистан, Казахстан и Узбекистан. А ещё Азербайджан, Армения и Грузия!

- Грузия!? Это эти козлы, с которыми война была?!

- Они самые...

Мне уже стало интересно. А есть ли дно в этой глубине незнания? Есть ли предел на этих белых полях, которые сплошь покрывали мозги моей помощницы? Раньше я думал, что те, кто говорят о том, что молодёжь тупеет на глазах, здорово сгущают краски. Да моя Настя, это, наверное, идеальный овощ, взращенный по методике Фурсенко. Опытный образец. Прототип человека нового поколения. Да такое даже Задорнову в страшном сне присниться не могло...

- Ну, ты же знаешь, что был СССР, который потом развалился? Ты же в нём ещё родилась!

- Да, знаю... Был какой-то СССР.... Потом развалился. Ну, я же не знала, что от него столько земли отвалилось...

Не знаю, много ли ещё шокирующей информации получила бы Настя в этот день, но, к счастью, мы добрели до метро, где и расстались. Настя поехала в налоговую, а я в офис. Я ехал в метро и смотрел на людей вокруг. Множество молодых лиц. Все они младше меня всего-то лет на десять - двенадцать. Неужели они все такие же, как Настя?! Нулевое поколение. Идеальные овощи...

297871  2011-12-08 20:19:28
AVD
- Неувязочка получается. Валентин Фалин - 1926 года рождения. Не мог он смотреть на молодежь, которая "на 10-12 лет младше его" и предполагать, что это овощи. Неувязочка.

297872  2011-12-09 01:38:05
Валерий Васильевич Куклин
- К АВД

Насчет Фалина... У него такого рода "неувязочек" великая уйма. То есть фактически он почти всегда выдумывает якобы на самом деле случившиеся истории. Если это - тот Фалин, который в ЦК работал, посты занимал, то и дело по сей день из ящика умничает. Хотя есть вероятность, что его окружают именно такого рода недоделки, каковой является эта дамочка. Они ведь там - в эмпиреях - живут вне времени и вне страны, вне народа, сами по себе, судят обо всем пол собственным придумкам, которые тут же выдают за истину в первой инстанции. Типичный случай чиновничей шизофрении, так сказать.

За ссылку на "Паямть" спасибо. Я, в отличие от вас, просто пеерводу материал в дос-фйормат, а потом отпечатываю на бумагу. Большой фыайл получается, конечно, бумаги уходит много. Но - переплетешь, отложишь, книга готова, можно и знакомым, друзья дать почитать, можно самому при случае вернуться. К тому же люблю шорох бумаги под пальцами. А элекетронной книгой стал сын быловаться. Я посмотрел - ничего, читается в форнмате ПДФ колонтитутлом в 18. Только получается, что бумажная кнгига в 300 страниц там тя\нет на все 700. Тоже почему-то раздбюражает. Словом еще раз спасибо. Валерий

299180  2012-02-07 15:55:32
Ершова - Куклину
- Валерий Васильевич! Я не историк, не искусствовед, а просто читатель. Спасибо Вам за труд ощутить, осознать такую важную веху в Российской истории. Трудно сейчас обозреть весь роман, еще надо читать.

Но послевкусие осталось печальное и трепетное.

"Найди слова для своей печали, и ты полюбишь ее". (Оскар Уйальд)

Я бы перефразировала немного парадоксально, после прочтения Вашего романа: "Найди слова для своей печали, и ты полюбишь жизнь..."

Еще раз - спасибо от читателя.

299281  2012-02-10 15:23:17
Валерий Куклин
- ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!

Меня в Интернете не раз спрашивали: зачем вы, Валерий Васильевич, так часто вступаете в споры с людьми заведомо невежественными и безнравственными? Советовали просто не обращать внимания на клинические случаи типа Лориды-Ларисы Брынзнюк-Рихтер, на примитивных завистников типа Германа Сергея Эдуардовича, на лишенного морали Нихаласа Васильевича (Айзека, Исаака, Николая) Вернера (Новикова, Асимова) и так далее. Я отмалчивался. Теперь пришла пора ответить и объясниться не только с перечисленными ничтожествами в моих глазах, но и с людьми нормальными и даже порядочными.

В принципе, я не люблю бывших советских граждан, предавших в перестройку свою страну за американскую жвачку и паленную водку с иностранными наклейками, даже презираю их, как презирал их и в советское время за всеобщее лицемерие и повальную трусость. Но судьбе было угодно подарить мне жизнь на территории, где государственным языком был русский, а меня облечь тяготой существования в качестве соответственно русского писателя. Поэтому я всю жизнь искал в людском дерьме, меня окружающем, настоящих людей, рядом с которыми мне приходилось жить. Это в науках всяких зовется мизантропией, произносясь с долей презрения. Но уж каков есть... Практически 90 процентов друзей моих предавали нашу дружбу, но наличие десяти процентов верных давало мне право почитать не всех своих сограждан негодяями и трусами. Для того, чтобы завершить сво титаническую, отнявшую у меня более тридати лет жизни, работу над романом "Великая смута" я был вынужден в период 1990-х годов принять решение о выезде за границу, то бишь в страну-убийцу моей Родины Германию, где меня вылечили от смертельной болезни и дали возможность прозябать в относительной сытости, дабы я с поставленной перед самим собой здачей справился.

Теперь роман мой завершен. Я могу сказать, что огромную, едва ли не решающую, помощь в написании оного на последнем десяилетнем этапе оказал мне сайт МГУ имени М. Ломоносова "Русский переплет" и существующий при нем "Дискуссионный клуб", где при всей нервозности атмосферы и при обилии посещаемости форума лицами агрессивными и психически нездоровыми, я встретил немало людей интеллигентных, чистых душой, умных и красивых внутренне, поддержавших меня в моем нелегком деле вольно. а порой и вопреки своему страстному желанию мне навредить. Заодно я использовал, признаюсь, "Дискуссионный Клуб" для разрешения ряда весьма важных для моего творчества и моего романа теоретических дискуссий, при анализе которых пытался отделить истинную ценность литературного слова от псевдолитературы, как таковой, заполнившей нынешний русскоязычный книжный рынок, кино-и телеэкраны. То есть в течение десяти лет я активно занимался анализом методик манипуляции обыденным сознанием масс, которые фактическии уничтожили мою Родину по имени СССР, не имещую, как я считаю, ничего общего с нынешним государством по имени РФ. Попутно выпустил две книги литературной критики о современном литературном процессе в русскоязычной среде и роман "Истинная власть", где методики манипуляции сознанием совграждан мною были обнародованы. Все эти книги стали учебниками в ряде ВУЗ-ов мира.

Для активизаии дискуссий я намеренно - через активиста русофобского движения бывших граждан СССР, ставших граданами Германии, бывшего глвного редактора республиканской комсомольской газеты Александар Фитца "перетащил" в "РП" и на "ДК" несколько его единомышленников. чтобы не быть голословным, а на их личном примере показать, что такое русскоязычная эмиграция, в том числе и литературная, какой она есть сейчас и каковой она была и во времена Набокова, Бунина и прочих беглецов из Советского Союза, внезапно признанных во время перестройки цветом и гордостью непременно русской нации. Мне думается, что своими криминального свойства и националистическими выходками и высказываниями русскоязычные эмигранты за прошедние десять лет на этих сайтах значительно изменили мнение пишущего по-русски люда об истинном лице своих предшественников. Ни Бунин, ни сотрудничвший с Гитлером Мережковский, ни многие другие не были в эмиграции собственно русскими писателями. Хотя бы потому, что не выступили в качесве литераторов в защиту СССР в 1941 гоу. Да и не написали ничего приличного, угодного мне, а не, например, Чубайсу.

Уверен, что большинство из читающих эти строки возмутятся моими словами, скажут, что наоборот - я бдто бы укрепил их мнение о том, что коммунист Шолохов, к примеру, худший писатель, чем антисоветсчик Бунин или там вялоротый Солженицин. Но. прошу поверить, философия истории развития наций, впервые оцененная и обобщенная на уровне науки великим немецким философом Гердером еще в 18 веке, говорит что прав все-таки я. Русскоязычные произведения литературы, соданные вне России, то есть в эмиграции, для того, чтобы дискредитировать русскую нацию на русском язке, обречены на забвение, ибо не могут породить великих литературных произведений изначально. Почему? Потому что они игнорируют общечеловеческие ценности и общечеловеческие проблемы по существу, существуют лишь в качестве биллетризированной публицистики низкого уровня осознания происходящих в русскоязычном обществе процессов. ВСЯ нынешняя русская литература молчит о Манежной плрщади, но уже начала кричать о шоу-парадах на площадях Болотной и на Поклонной горе. А ведь речь идет на самом деле о противостоянии какой-нибудь Рогожской заставы с Николиной горой. Никого из нынешних так называемых писателей не ужаснуло сообение о четырехкратном единоразовом повышении заработной платы сотрудникам полиции РФ. И примеров подобного рода - миллионы.

Так уж случилось, что читать по-русски следует только то, что написано о России до Октябрьской революции и в СССР. Всё написанное после прихода к власти криминального мира в 1985 голу автоматически перестает быть художественной литературой. Из всего прочитанного мною за последние 16 лет из произведений эмигрантов на русском языке я не встретил НИ ОДНОГО произведения, написанного кровью сердца и с болью за судьбу советскких народов, какие бы ничтожные они не были в период перестройки. Зато поносных слов в отношении противоположных наций встретил несчитанное множество. Исходя хотя бы из одной этой детали (а деталям равновеликим несть числа), могу с уверенностью теперь скаать, что современной зарубежноё литературы на русском языке нет и не может быть в принципе, есть лишь словесный мусор. Если таковая еще и осталась, то осталась она на территории так называемого Ближнего Зарубежья, да и то лишь в качестве вероятности, а не факта.

Никто из эмигрантов (да и в самой РФ), кроме меня в сатирическом романе "Снайпер призрака не видит", не отозвался на такое событие, как война России с Грузией, явившейся овеществлением грандиозного сдвига в сознании бывшего советского человека-интернационалиста, ставшего на сторону идеологии нацизма и пропагандистами криминаьного сознания. Практически все писатели как России, так и других стран, остались глухи к трагедии русского духа, для которого понятие "мирного сосуществования наций" было нормой, а теперь превратилось в ненормальность. И огромную роль в деле поворота мозгов нации в эту сорону сделали как раз-таки русскоязычные литераторы Дальнего Зарубежья, издававшиеся, как правило, за свой счет, но с прицелом на интерес к их творчеству не российского читателя, а западного издателя.

Потому, после зрелого размышления и осознания, что ничего более значительного, чем мой роман-хроника "Великая смута", повествущего о войне католического Запада против православной Руси, я больше вряд ли напишу, и понимания того, что без меня на самом деле в России умное и трезвое слово о состоянии страны сказать некому, все слишком заняты своими претензиями друг к другу и борьбой за кормушки, возвращаюсь на Родину. Нелегально. Потому что на Родине надо жить по велению души, а не по разрешени чиновников. Жить, чтобы бороться. А уж когда, где и как, зачем, почему и так далее - это мое личное дело.

299288  2012-02-10 19:01:22
Курдюм
- Валерий Васильевич пишет: "В принципе, я не люблю бывших советских граждан, предавших в перестройку свою страну за американскую жвачку и паленную водку с иностранными наклейками, даже презираю их, как презирал их и в советское время за всеобщее лицемерие и повальную трусость". Ну что ж, как многократно отмечалось на форуме и как он сам сообщал в Германщину Валерий Васильевич сбежал верхом на жене. Точнее, это его жена приволокла сюда силком. И обратно не выпускает.

299289  2012-02-10 19:08:12
Сергей Герман
- Курдюму.

...в Германщину Валерий Васильевич сбежал верхом на жене...

5+. Я хохотался!

299290  2012-02-10 19:41:08
Курдюм
- - Герману

Уважаемый Сергей, мой совет: плюньте на Куклина. Не тратьте на него время и силы. Ему же, то есть Куклину, совет: заканчивайте, пожалуйста, беспрестанно лгать. Можно фантазировать, можно изображать себя чудо-богатырем, но вот так бессовестно врать и оскорблять, неприлично. Вы, Валерий Васильевич, действительно можете нарваться и получить крупные неприятности. Вам это надо?

299291  2012-02-10 20:23:50
Сергей Герман
- Курдюму.

Володя, я обязательно воспользуюсь твоим советом. Я плюну Кукле в лицо.

299292  2012-02-11 02:56:38
М.П. Нет.
- Браво Валерий Васильевич! Я так и чувствовал, что вы тут экспериментируете. Германа дразните и пр. Обмельчала , конечно, русская литература! А теперь еще и вы уедете окончательно на Родину в Германию. Сдается мне, что потому и обмельчала, что подвизались в ней чаще всего совсем не русские литераторы. Не зря родилась поговорка. "Что ни еврей, то великий русский писатель"! "Чукча не читатель, Чукча писатель.!" Да и не жили долго настоящие русские писатели.Есенин.., Рубцов..., да и Пушкин.., Лермонтов... Как в том анекдоте о соревнованиях по плаванию в Освенциме: "Тяжело плавать в серной кислоте." А уж в советское время и говорить нечего... А в наше время развелось столько болтунов, что тех, кому есть, что сказать уже никто и не слушает..., да и сказать не дают. Я Вас очень хорошо понимаю... и сочувствую Вашим переживаниям!

299303  2012-02-11 15:54:01
Валерий Куклин
- Курдюму

а где же ложь в моих словах? Разве герман не САМ похвалялся тут, что п собственной инициативе отыскал в среде русских поэтов русского националиста с нацистким душком, обозвал его именем своего конкурента на диплом РП Никитой Людвигом и накатал соответствующее письмо на поэта-инвалида в Генпрокуратуру РФ? это- факт.

299319  2012-02-12 06:07:12
All http://www.liveinternet.ru/users/pogrebnojalexandroff/
- В немецком наречии слово ╚медведь╩ мёд ведающий (нем. der Bären) обозначается тем же словом, что и нести (нем. bären), звучащее как ╚бирен╩ (нем. der Bär звучит как ╚бер╩) что-то вроде ╚несун╩ и похожее на славяно-русское... ╚берун╩ (с плавающей буквой i/e), которые в свою очередь созвучны в своей первоначальной части со словом ╚бир╩ (нем. bier, англ. beer) пиво, что можно сопоставить с русским термином ╚набрался, накачен или напоен пивом╩ (╚бир-ен╩): если сравнить несущего колоду мёда медведя и изрядно подвыпившего пива мужика, то в их походке и внешнем виде можно узреть очень много общего, сообщает А.Н.Погребной-Александров в своей Занимательной этимологии.

299323  2012-02-12 09:26:52
Геннадий Абатский skalot
- Два года службы в ГСВГ, позволили пересмотреть этимологию

слова БЕРЛИН! нем. der Bär - медведь...linn- Длинный

(МЕДВЕДИЦЕ) - in ( Для женского ведь Рода )- ...lin///Нen...

Неn . Абатский... (Там А и (умлаут))

Русский переплет

Copyright (c) "Русский переплет"

Rambler's Top100