TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?


Проголосуйте
за это произведение
Евгений Бузни - Взрыв

[ ENGLISH ] [AUTO] [KOI-8R] [WINDOWS] [DOS] [ISO-8859]


Русский переплет


Евгений Бузни


Взрыв на четвёртой домне.


Мне хочется начать с рассказа об этом человеке, но не потому только, что он работал главным инженером и руководителем группы советских специалистов на Бокаринском металлургическом заводе, где мне довелось трудиться в тот же период переводчиком. И даже вообще не поэтому. Просто я люблю писать о хороших людях, а он один из них.

Мы с Иваном Дмитриевичем как-то незаметно сдружились, особенно перед моим отъездом, когда частенько в конце дня, после окончания киносеанса в нашем клубе мы выходили вместе и прогуливались по тихим улочкам небольшого городка, точнее одного сектора крупного уже города Бокаро, вслушиваясь в тишину Индии, которая, конечно, не была абсолютной. Где-то прозвенит цикада, прошелестит над головой ветром летучая мышь, неожиданно рассмеётся проходящая недалеко в стороне ватага молодых индийских парней.

Городок советских специалистов обычно засыпал рано, как и рано поднимался, поэтому вскоре после киносеанса его улицы пустели, и редкие пары любителей подышать вечерним воздухом попадались нам навстречу.

А воздух здесь удивительно менялся в различные времена года. Он то буквально обдавал ароматной волной дыхания цветущих ленкоранских акаций, то в зимние дни веял прохладой, словно прилетевшей к ночи из нашей Сибири, то охватывал душным жаром, совершенно не смягчаемым наступлением ночи, и тогда мы торопились по домам к спасительному холоду кондиционеров. В летнее время, длящееся почти восемь месяцев, несмолкаемый гул охлаждающих помещения машин заполнял воздух странным всеобъемлющим шумом, без которого уже не представлялась жизнь до тех пор, пока они вдруг не выключались с приходом осенней прохлады, и только тогда в один из вечеров вы неожиданно ловили себя на мысли, что вас поражает тишина. Оказывается, в мире может быть тихо, а вы забыли это ощущение.

Иногда с наступлением темноты при выходе из дома неожиданно прекрасная картина вас заставляла застыть на месте и стоять неподвижно в страхе испортить впечатление. Вы вдруг видели перед собой усеянную новогодними огнями ёлку. Нет, конечно, это на самом деле была не ель, а, скорее всего, эвкалипт, крона которого слилась с ночью, но по всей её поверхности сияли огоньки. Это десятки светлячков расселись на отдых от своих маленьких светлячковых дел. И вот кто-то потревожил их, и они понеслись вам навстречу, разлетаясь беспорядочно в разные стороны, миниатюрные светящиеся фонарики. Вы пытаетесь их поймать, но это отнюдь не просто. И тотчас в воображении всплывает "Лесная песня" Леси Украинки, её болотные огоньки-потерчата. Конечно, это они прилетели сюда проказничать, и теперь поднимаются высоко в небо, теряясь из виду среди таких же ярких, но неподвижных звёзд.

Я вспоминаю об одном из таких прекрасных вечеров, когда индийское лето ещё не наступило, а для меня это была последняя весна в Бокаро. Мне предстояло скоро возвращаться на Родину и мы, по обыкновению втроём: я, моя жена и Иван Дмитриевич, не торопясь, шли к задним воротам городка. Впрочем, с нами ещё ходил дворовый пёс, которого Иван Дмитриевич очень любил, часто подкармливал и почему-то назвал Пиратом. Первое время, когда мы только начинали ходить вместе, Пират нас принял недружелюбно и недовольно ворчал, пока Иван Дмитриевич не прикрикнул на него начальственным тоном.

Собственно, только тогда я и услыхал его командный голос, да и то весьма спокойный. Мне практически не приходилось переводить то, что говорил Чиграй, так как я работал на заканчивающемся строительстве последних объектов, а Иван Дмитриевич принял дела по эксплуатации уже пущенных цехов. Так что мы с ним встречались главным образом в клубе на репетициях концертных программ, которые он любил наблюдать в свободное время, на собраниях и совещаниях, да если мне приходилось ехать в командировку, и тогда, подписывая выездные документы, он порой обращался с просьбой:

- Женя, если будет время, купи, пожалуйста, в Калькутте моим сыновьям джинсы. Ты знаешь, какие им нравятся, а мне и некогда, и возьму не то, что надо. Вот деньги.

Он был почти всегда спокоен, во всяком случае, старался не горячиться, знал, что сердце уже сдавало не раз, напоминая о солидном предпенсионном возрасте. Вот и завтра оно ему напомнит о себе, но тогда это будет уже ЧП и не только для него. Завтра будут целый день носиться машины скорой помощи, помогая людям и заводу, толпы людей соберутся у госпиталя, узнавая о состоянии пострадавших, двенадцать часов рабочего напряжения сменятся облегчением в душе и в то же время болью в области сердца. Но всё это будет завтра...

А сегодня мы опять идём вчетвером, если считать Пирата, и Иван Дмитриевич, как всегда, отвечая на мои многочисленные вопросы, рассказывает о себе:

- Конечно, ехать в Индию в таком возрасте, может, и не следовало, да ещё без жены, уставшей от поездок и оставшейся в этот раз с детьми. Но что делать, когда вызывают в министерство и говорят, что объект очень важный, крупнейший в Индии, и тут нужен такой опытный руководитель, как Чиграй, который и кандидат технических наук, и лауреат Государственной премии СССР, и много лет руководит, и так далее и тому подобное.

Попытался отговориться, мол, как же тут Липецкий гигант металлургии будет без него. Так там отшутились:

- Дома и родные стены помогают, а там далеко, и надёжность только такой человек как вы обеспечить может.

Пришлось согласиться и в восьмой раз отправиться за границу. Где только ни побывал за это время: в Японии, Европе, Африке, а в своей стране так, можно сказать, каждый металлургический завод прощупал собственными руками. И вот теперь Индия.

Завод-то здесь, можно сказать, знакомый, такой же, как многие лучшие в республиках СССР, с которыми провёл всю жизнь, но страна совсем другая, отличающаяся от всех виденных. Правда, ему не пришлось ещё повидать райские сады северной провинции Кашмира, с чудесными яблоками и всемирно известными коврами, фантастические джунгли юго-запада Индии Карнатаки, восхитительные пальмовые пляжи океанских побережий штатов Тамил Наду, Ориссы, знаменитого Гоа. Металлургические заводы обычно строятся в местах, приближённых к источникам сырья, а потому экзотика этих мест несколько иная.

Штат Бихар, где находится Бокаро, известен в Индии и далеко за её пределами, прежде всего, святыми для индусов местами. Именно сюда стремятся миллионы паломников к основным религиозным центрам на берегах реки Ганг, в колыбель буддизма Будх-Гаю и святая святых джайнизма Павапури. На месте нынешнего штата Бихар с шестого века до нашей эры более тысячи лет находилось королевство Магадха, являвшееся в то время центром политической жизни Индии. И здесь же в 1918 году начинал борьбу за независимость страны национальный лидер Махатма Ганди, чьё имя до сих пор является символом справедливости, и значение которого всей своей жизнью старалась сохранить и упрочить Индира Ганди. Позже имя Ганди было, как флаг, подхваченно и вновь поднято старшим сыном Радживом Ганди в момент злодейского убийства его матери в ноябре 1984 года.

Туристы со всех континентов приезжают в Бихар познакомиться с древнейшим университетом Наланды, основанным в пятом веке до нашей эры, посетить одну из самых интересных в мире "шепчущих галерей" в Патне, столице штата, провести незабываемые часы отдыха возле водопадов Хундру и Джохан или у озёр, расположенных среди покрытых заповедными лесами холмов Хозарибагха. И где бы ни бывали паломники или туристы, повсюду они встречают огромное количество разнообразных в архитектурном исполнении храмов, которые как бы говорят разными голосами, рассказывая изумительные истории и легенды, донося до посетителей из глубины веков величие и красоту древней культуры Индии.

Иван Дмитриевич останавливается возле высокого раскидистого баньяна с обвисшей бородой сухих корней, свисающих почти до земли с толстых веток.

Я не зоолог, но природа и у нас в стране и тем более в Индии, всегда привлекала меня. Когда же я познакомится с моим коллегой Михаилом Панцелюзиным, то оказалось, что он по профессии преподаватель биологии на английском языке. Видимо, это обстоятельство было одной из причин того, что мы с ним стали большими друзьями, и он помог мне познакомиться ближе с незабываемо прекрасным миром природы Индии.

Оба мы увлекались фото и киносъёмками и любили бродить вместе, интересуясь ползающими, бегающими и летающими животными. Теперь я рассказывал Ивану Дмитриевичу то, что слышал от своего друга Миши:

- Вы, конечно, знаете обыкновенный домашний фикус. Но вам, быть может, не известно, что его родственником является вот это самое гигантское дерево баньян. Роднит их прежде всего способ размножения при помощи корней, которые в отличие от других растений вырастают сверху и тянутся к земле с веток. Видите вон те корни, которые уже дотянулись до земли, а теперь вросли в неё и превращаются в самостоятельные стволы. Но они не отрываются от материнского ствола, которое со временем отомрёт. Тогда крона дерева будет уже держаться на молодых стволах. Многие корни засыхают, не дорастая до земли, но они выполняют свою физиологическую функцию, являясь как бы дополнительными накопителями аминокислот, помогающих росту всего дерева.

- А ты видел большой баньян в ботаническом саду Калькутты? - спрашивает Чиграй.

- Да, разумеется. Это самый большой баньян в мире. У него более шестисот стволов - целый лес, в котором невозможно теперь найти первоначальный ствол, давший жизнь сотням своих детей.

Наш баньян существенно моложе и скромнее. Но это только при сравнении с его именитым родственником из Калькутты. На самом деле он тоже великолепен. Спускавшиеся когда-то корни постепенно сплелись и срослись в несколько могучих стволов, поднимающих свои толстые ветви на высоту десятиэтажного дома. Стройные высокие эвкалипты рядом с ним выглядят подростками, а окружающие его акации, манговые деревья и олеандры кажутся просто малышами. В его благодатной тени можно без труда спрятать десятка два автомобилей и сотни человек в состоянии расположиться для весёлого пикника без боязни, что кто-то окажется на жарком солнце.

К счастью, на зеленой лужайке под деревом не собираются люди и не останавливаются на длительный отдых машины. По неширокой дороге мимо диких зарослей кактусов, порой выбрасывающих на зелени своих колючек яркие краски цветов, три раза в день проходят редкие группы людей в стоящую рядом столовую, проедет машина, подвозящая продукты, прозвенит велосипед индуса, иногда прибегут поиграть в разбойников дети. Эти явления не беспокоят жизнь дерева.

- У баньяна есть ещё одна особенность, - продолжаю я, - это наличие микробиоценоза, то есть возможность сожительства различных видов птиц и других животных на одной территории.

Обратите внимание днём на верхушку баньяна. Вы, наверное, замечали, что там сидят огромные грифы - птичьи слоны. Кажется, специально для их сильных цепких лап вытянулись над кроной толстые концы веток, свободные от листьев. Долгое время почти неподвижно могут сидеть эти санитары природы в ожидании последних судорог ещё живого больного или раненого существа, молча наблюдая за ним со своей недоступной высоты. Пробьёт час смерти животного, и гриф тут же расправит широкие серые крылья, опустится плавно вниз и даст волю клюву. Тогда вы можете увидеть, как умело он выхватывает куски мяса из глубины тела, почти не нарушая кожного покрова.

Когда грифы замечают с высоты дерева жертву, то вытягивают длинные голые шеи параллельно земле, как бы лучше всматриваясь в то, что на ней происходит, и тогда страшными становятся их головы с хищными глазами над чёрными кривыми клювами. Они напоминают змея Горыныча, жаждущего чьей-то гибели. А когда спокойно сидят на ветке с головами, утопающими в перьях, то птицы кажутся вполне благородными и ленивыми.

Однако, как и у слонов на земле есть соперник лев, претендующий на царский престол среди зверей, в воздухе королями птиц считают себя орлы и коршуны. Поэтому они не уступают первенства грифам и сидят на ветках рядом с ними. Они не так спокойны. Их жертвы летают и бегают, ползают и прыгают, поэтому головы орлов резко поворачиваются то вправо, то влево, зоркие глаза следят за всем, что далеко вокруг.

Третьими по величине и первыми по красоте являются бесспорно цапли. Их ярко-белые тела с цветными клювами и гусарскими хохолками на фоне густой зелёной листвы выглядят ёлочными украшениями. Чёрные вороны с блестящими постоянно раскрытыми в жару клювами летают везде, но, конечно, не рядом с орлами. Субординацию они выдерживают и разве что надоедливыми криками беспокоят королей, но и то стараются пониже, даже под кроной, где лучше видно, что делают люди в столовой и что можно у них украсть.

Чиграй добродушно смеётся, слушая мой рассказ. Настырность ворон замечает каждый.

- Зато большие зелёные попугаи с красными клювами, - говорю я дальше, - нимало не заботятся о том, что их резкие громкие крики могут привлечь к себе внимание чьих-то острых когтей и клювов. Это ожерелловые попугаи. Они хорошо заметны в полёте и почти не видны на дереве, когда забираются подальше к стволам.

Так же трудно заметить здесь на фоне коры дерева черноголовую иволгу, ткачика - это такая маленькая зелёная птичка с ярко-жёлтой головкой, прилетающая сюда в поисках подходящего прутика для гнезда, которое висит длинным раздувшимся посередине чулком на другом дереве, свободным от такого многочисленного разнообразного семейства птиц.

Зато очень хорошо тут быть земляному дрозду, которому великое множество голосов позволяет ещё лучше оттачивать мастерство передразнивания. А уж он-то великий любитель подражать чужим голосам и большой специалист в этом деле.

А вот длиннохвостая коричневатая птичка, напоминающая сороку. Это магалат, или индийская странствующая сорока. Она и голосом пытается подражать нашей российской.

- А я и думал, что это сорока.

- Нет-нет, - убеждённо говорю я, вспоминая уроки Панцелюзина, - это магалат. - И продолжаю:

- Значительно красивее неё фазановая кукушка. На фоне чёрного стального тела ярко выделяются кирпичного цвета крылья. Удивительно осторожная птица. Её можно увидеть и услышать лишь ранним утром, когда она свечой взмывает на макушку дерева и начинает квохтать, токуя, кланяясь во все стороны, подобно тетереву косачу.

Воробьёв и других мелких пташек типа нектарниц, напоминающих бабочек, огромное количество на дереве, но их почти не видно, так как для них каждый лист является чудесным укрытием, зато их отлично слышно, особенно в момент захода солнца или ранним утром, когда они поднимают такой гам, что за ним уж не услышишь ни воркования дикого голубя, ни ликующего крика орла, ни даже громких голосов беспокойных скворцов, красующихся пестротой сверкающих на солнце глянцем чёрных головок, жёлтых клювов и коричневых спинок, или суетливых майн с проглядывающими белыми пятнышками на крыльях. Скворцы и майны почти всегда на виду и легко заводят со всеми дружбу.

Тогда, когда никто особенно не шумит, можно получить огромное наслаждение, вслушиваясь в каждый голос отдельно, уловить, как перекликаются на разных концах дерева цапли, пересвистываются о чём-то своём птенцы, вскрикивают неожиданно попугаи, мелодично поёт иволга. Здесь, как в большом городе, где масса соседей и знакомства происходят каждый день, все чувствуют себя в относительной безопасности. Сюда, в сплетение веток и листьев не прорвутся сильные крылья орла, и его силуэт над головой никого не пугает. Но, как в любом другом городе, здесь тоже есть свои неприятности.

Древесная змея легко поднимается по корявым стволам, которые сами по себе уже напоминают сплетение огромных змей. Так что появление на них одной настоящей, чьё гибкое тело теряется в светотеневых красках коры, трудно увидеть, и горе тому, кто заметил его в момент прыжка, который окажется последним мгновением жизни, если крылья не успеют раскрыться и унести в спасительный полёт. Да и зелёную куфию, тонкую и изящную, выделяющуюся красотой и коварством, не всегда отличишь от молодых отростков ветвей.

Неприятны и древесные ящерицы агамы, которые хоть и ловят только бабочек и стрекоз, а всё же имеют такой устрашающий вид, особенно во время охоты, что малышам со слабыми клювиками лучше держаться от них подальше. Глядя на боевую стойку агамы, когда она с высоко поднятой огненно-красной головой быстро и часто приседает на передние лапки, как бы раскачивая себя перед броском, верится, что она может напасть даже на питона.

С наступлением сумерек, после того как нащебечутся вволю воробьи, птичий город постепенно засыпает. Ночью лучше молчать и не двигаться, ведь теперь охоту начинают ночные разбойники.

К этому моменту моего рассказа солнце уже давно зашло, птицы успели устроиться на ночлег и замолчать. Над нашими головами появились летающие мрачные тени. О них я и повёл рассказ:

- Неслышно, незаметно, будто рождаясь из самой темноты, слетают с макушки баньяна вампиры, подковоносы и летучие лисицы. По размеру они меньше орлов, но размах крыльев почти такой же, и потому их огромные чёрные тени, бесшумно скользящие на тёмном небе, всегда вызывают неясное чувство страха даже у людей.

Но, если подковоносы и летучие лисицы своими острыми, как пила, зубами опустошают сады, поедая порой всё до последнего плода, то вампиры иногда доводят лошадей и буйволов до бешенства, оставляя на их больших, но беспомощных телах кровавые раны.

Бессмысленно высматривать этих летающих зверей, когда они затаились невидимые на ночных силуэтах деревьев. Но их можно подозвать поближе. Достаточно, став в тени, поднести ко рту ладонь и, втягивая в себя воздух сквозь сжатые губы, издавать громкие призывные звуки. Очень скоро вы увидите их, парящих над вами кругами в поисках самки, чей голос, как они полагают, им послышался.

Сказав это, я прикладываю ладонь ко рту и начинаю подавать сигналы, как учил Миша. Тени стали проноситься над головой чаще и ближе.

- Хватит баловаться, - возмутилась жена. - Сейчас вцепится кому-нибудь в голову.

Я прекратил упражнения, и мы пошли дальше по улице. В свете фонарей хорошо видны были маленькие летучие мыши, рассекающие воздух во всех направлениях невысоко над землей настолько стремительно, что, казалось, могли налететь на неожиданно появляющееся на пути препятствие. Небольшие совы тоже не поднимались высоко и определяли себе наблюдательные посты либо в нижней части кроны дерева, либо на проводах под горящими фонарями, откуда сверкали огромными глазами.

Всё это молчащее царство чёрных теней создавало бы невыносимо ужасную картину, если бы не музыканты сверчки да цикады, наполняющие ночь под баньяном непрекращающимся, переливающимся на разные лады звоном, который мог прерваться разве что появлением шакалов маленьких, тощих, но почему-то с прекрасными пушистыми хвостами. Только их хихиканье или плач и следующий за этим собачий лай останавливал на некоторое мгновение звон ночи, чтобы затем он продолжался до самого утра, когда опять начнёт просыпаться и потягиваться, расправляя крылья и причесывая пёрышки, птичий народ.

Да, городок наш полон экзотики. Он буквально окунулся с головой в непрерывно обновляемую круглый год зелень фикусовых деревьев, акаций, пальм, бананов, манго. Как часто здесь можно видеть одновременно на деревьях желтизну осеннего увядания и нежную зелень весеннего рождения.

Но нас, признаться, такое вечное сочетание мало радует. Уж очень привыкли мы к переходу от зимней спячки природы, укрытой снежным одеялом, к захлёстывающей сердце радости весеннего оживления, пробуждения к новой жизни и долгожданным, внезапно появляющимся звонким птичьим голосам или же напротив, к необъяснимому чувству восторга, которое охватывает всё тело при встрече с буйством разнообразных красок осеннего леса, полыхающего прямо в душу ярко-красными, розовыми, багряными, жёлтыми цветами в десятках различных сочетаний. Таких картин здесь в Бихаре не увидишь.

Зато тут поражает цветение кактусов. Лепестки прекрасных нежных цветов среди мощных голых колючек поистине удивительны.

Иван Дмитриевич пытается дышать глубже, обновляя всё внутри себя свежим воздухом. Его крупное, несколько тучноватое от возраста тело, которое теперь нелегко быстро передвигать, буквально физически ощущает прилив не силы, а отдыха всему организму и, главное, голове. Почти каждый день напряжён до предела, хоть никто не знает, где этот предел, и только поздние вечерние прогулки позволяют расслабиться, отдохнуть. Завтра дневная нагрузка резко возрастёт из-за чрезвычайного происшествия, и пределы возможностей организма по приказу воли вынуждены будут раздвинуться, но сегодня об этом ничего не известно.

Сегодня просто надо максимально отдохнуть, ибо каждый новый день как бой, в котором знания и опыт инженера сталкиваются со вполне понятным непониманием несведущих коллег-индийцев, для которых огромные мощности, масштабы производства металла с привлечением десятков, сотен мелких промышленных предприятий страны является делом новым.

На ежедневных совещаниях, оперативках, беседах нужны не только технические знания, но и умение разобраться в деталях и подстроиться к сложной организационно-административной системе государственно-капиталистического производства развивающегося государства, где тесно переплетаются и часто противостоят друг другу интересы рабочих профсоюзов, различных партий, частного капитала и страны в целом. Помочь кипящему заводскому котлу с многотысячным рабочим коллективом, взрывающимся частыми забастовками, с различными тенденциями, тянущими в разные стороны, как в басне Крылова "Лебедь, Рак и Щука", помочь этому котлу работать ритмично и надёжно - дело очень не лёгкое. Тут опыт работы в других странах с аналогичными трудностями определённо помогал. Не зря уговаривали именно его поехать сюда.

Рабочий день у Ивана Дмитриевича Чиграя начинался каждый день с пятиминутки на пятачке возле главных ворот городка. За десять-пятнадцать минут до отъезда на завод тут собирались советские главные специалисты комплексов завода, руководители общественных организаций и те, кому необходимо поднять какой-то важный вопрос на общее рассмотрение в срочном оперативном порядке.

Единственный, кому ничего не нужно было, но кто регулярно присутствовал здесь, это Пират, укладывавшийся удобно на асфальте либо за кружком собравшихся специалистов, либо в самом центре его. К нему привыкли, и это уже не вызывало на лицах отвлекающих улыбок, когда Пират начинал беспокойно дёргать ушами, отгоняя надоедливых мух. Иногда он вдруг открывал глаза и, чуть приподняв от вытянутых лап морду, смотрел наверх будто укоризненно, желая утихомирить хотя бы взглядом не в меру расшумевшихся птиц. А у тех была в эту пору своя весна.

Ткачики торопливо свивали гнёзда, и почти законченные чулочки из тонких прутиков свисали теперь с веток, напоминая собой причудливые украшения для ушей, если бы таковые были у деревьев. Что греха таить, у птиц тоже бывают заботы, неприятности и даже ссоры, когда они забывают обо всём и, драчливо крича друг на друга, мешают совещанию людей. Иной раз птичья мелочь настолько расходилась дружным шумом, что заставляла стоявших на пятачке быстрее заканчивать пятиминутку и расходиться по машинам, которые одна за другой увозили специалистов на завод. Туда уж не доходил гвалт пернатого населения.

Сегодня пятиминутка была короткой не из-за птиц. День ожидался быть плодотворным.

- Надеюсь, задача сегодня ясна всем? - утвердительно спрашивал Иван Дмитриевич. - Подаём доменный газ на кауперы. У строителей всё готово? Акты подписаны по индийской стороне?

- Подписаны, - отвечает главный инженер строительства завода.

И разговор пошёл как обычно быстрый. Отвечать и спрашивать привыкли оперативно. Говорили в основном строители: начальник доменного цеха, КИПовцы, наладчики. Вопросы и ответы летели пулями.

- Когда пускаем газ?

- Часов в одиннадцать.

- Почему так поздно?

- Подварим один шов на главном газопроводе для большей надёжности и пустим.

- Добро на огневые работы есть?

- А как же? Порядок знаем.

- Паром продули?

- Конечно.

- Тогда всё. Рабочие вопросы на рапорте. Остальные, если терпят, - завтра. У кого-нибудь что-то срочное?

- Нет.

- Тогда спасибо. Напоминаю, если кто забыл, что разжигаем домну через неделю и через сутки выдаём чугун, так что прошу всех и строителей и эксплуатационников сосредоточиться. Теперь всё. Расходимся.

Я который раз ловил себя на мысли о том, что человеку, совершенно постороннему, случайно попавшему сюда, не успевшему втянуться в существовавшую в Бокаро обстановку, рабочую атмосферу, эта оперативка да и другие показались бы странными. Русские люди в чужой стране, на заводе, который строят чужие люди для себя, где они только консультанты, говорят такие фразы, как "пустим газ", "выдадим чугун", словно это их завод и их продукция. Да, чужому человеку, с чужими взглядами, это может показаться странным.

Потому что приезжают эксперты из других стран, скажем, американские на строительство второй очереди стана холодного проката, и что? Приедут, указания дадут по чертежам, и поехали назад в Калькутту за сотни километров. Здесь им жить не интересно, да и бывать постоянно на заводе не хочется. Потому они и не скажут "мы пускаем в работу цех", а скажут "вы пускаете", и если что, так "вы виноваты".

Русский человек так не привык. Уж если он кому помогает, то как самому себе. Помогает отроить завод в Индии или другой стране и старается обязательно так, чтоб не хуже наших, а даже лучше был. И говорит "мы" потому, что дело, которым занимается, родным считает, а народ, которому помогает, самым близким. Таков русский характер.

Но вернёмся к кауперам. Правда, это старое название. Теперь их называют ближе по смыслу воздухоподогревателями. Домна - это огромная печь, где чугун выплавляют из руды, а кауперы вроде как их подсобные рабочие, которые служат для разогрева воздуха до температуры около тысячи двухсот градусов.

Не простое это дело нагреть воздух до такого горячего состояния, вот и печи построены. А в качестве горючего они используют не дрова, а доменный газ, который и дешёвый, и горит хорошо, и даёт большое количество тепла кауперам, которое и позволяет разогреть воздух. Проходя мимо раскалённых кирпичей кладки кауперов нагревшийся и сам раскалившийся добела, воздух вдувается в домну, где и плавится руда.

Что говорить, процесс весьма сложный. Ведь для того, чтобы сделать хорошую сталь, нужен и чугун хороший. Вот и загружают в домну не просто куски руды, взятой прямо из недр земли, а специальную шихту, приготовленную на агломерационной фабрике. Там руду тяжёлыми дробилками измельчают до песчинок, мощными магнитами отделяют железо от пустой породы, смешивают с коксом и выпекают большой чудный "пирог", который после остывания направляется на конуса домны. Там к рассыпавшемуся "пирогу" добавляют снова кокс, который, кстати, тоже готовится предварительно в специальных печах, подбрасывают ещё необходимые элементы, для "вкуса", так сказать, и всё это перемешивается, а уж потом плавится, благодаря горящему коксу, чью пламенную жизнь поддерживает время от времени раскалённый воздух. Зажжённую однажды доменную печь никогда не останавливают. Погаснет она совсем и всё равно, что умрёт. Застынет внутри многотонная масса готового лишь наполовину металла, и никакими силами её оттуда не вынешь, только строить новую домну, а это отнюдь не день и даже порой не один год работы.

Я это всё не случайно так подробно рассказываю. Оно потом пригодится, чтобы лучше понять, что случилось.

Пять дней назад кауперы, т.е. эти меньшие печки для разогрева воздуха, разожгли. Для индийцев каждый мало-мальский этап жизни - событие, а розжиг кауперов, по сути, является началом пуска домны, так что по такому важному случаю приезжал сам министр стали Индии господин Кхана. Он же подносил факел к горелке, а остальные почётные гости только били о стену кокосовые орехи.

Теперь в начавшую разогреваться печь следовало снова подать газ. Его временно отключили вчера, чтобы доварить шов в том месте, где обнаружилась небольшая утечка газа.

Толстые трубы, почти два с половиной метра в диаметре, прочно смонтированы и даже в основном покрашены. Остался один участочек, где нужно было доварить шов. Именно о нём говорилось на пятиминутке. Новые трубы вытянулись длинными светло-коричневыми рукавами, подходя вплотную и уже соединившись через задвижки с действующим главным газопроводом, который непрерывно поставляет невидимую, но существенную пищу трём другим давно работающим домнам. Эти старшие по возрасту домны задымленные, запылённые с завистью смотрели на молоденькую, сверкающую свежей краской новорожденную. Через час-полтора газовая артерия, питающая все три домны, протянется к четвёртой и скоро она тоже задышит их напряжённой тяжёлой, но благодарной работой, ничуть не отнимая у каждой из сестёр газ, ибо тут всё на всех рассчитано. Газа хватит. Осталось доварить шов.

Задвижки на металлургическом заводе не имеют ничего общего с задвижками на дверях или окнах квартиры. Тем более, когда речь идёт о газовых задвижках. Это большие тяжёлые устройства, служащие для перекрытия газа. Все её детали огромны, массивны и выполнены из толстого прочного металла, чтобы можно было выдержать сильные давления. Ну а раз составные части крупные, то ювелирной точности в их подгонке друг к другу достичь практически невозможно. Чем больше деталь, тем больше допуски, то есть плюс минус лапоть, как говорят в шутку специалисты.

Чего только не придумывают конструкторы, какие только сальники и прокладки не ставят, а всё же юркий газ хоть маленькую лазейку, но найдёт, чтобы потихоньку просачиваться сквозь мощную преграду. Поэтому все задвижки тщательно проверяются и испытываются на определённое давление прежде, чем устанавливаются на газопровод.

Я не раз наблюдал, как индийские рабочие, используя цепи, поднимали по одной такой задвижке, чтобы опустить её в ванну с водой, где, подавая в задвижку воздух, проверяют по пузырькам в воде, пропускают ли они, и если да, то где именно. Всегда интересно было видеть, как бригада обнажённых до пояса и, как правило, худых, но мускулистых рабочих, бралась дружно за верёвку подъёмного устройства и хором в ритм неторопливым движениям кричала: "Тора-тора-мачитора", завершая речитатив одним резким словом с сильным ударением на последнем слоге, при произнесении которого все дружно выдыхали и одновременно дёргали за верёвку.

То, что "тора-тора" означает на языке хинди "потихоньку" я знал, а вот последнее слово, произносимое с особой эмоцией, мне почему-то отказывались переводить мои друзья-индийцы, каждый раз смеясь, когда я произносил им всю фразу. Может, оно имеет несколько вульгарное значение, что, в общем-то, не присуще индийцам, но на всякий случай я решил здесь не приводить его звучание.

Так вот эти задвижки даже после самой аккуратной проверки и сдачи экзамена на отлично всё же во время работы могут немного газа пропускать. Однако газ штука серьёзная. У каждого свои особенности, свои неприятности.

Доменный газ хорош по всем статьям. Удобен и экономически выгоден, но очень взрывоопасен. Стоит ему смешаться с воздухом, превысив тридцать семь процентов на каком-то участке, и он станет бомбой, разрывающей всё при малейшей искре или даже просто повышенной температуре. Так что с ним приходится быть предельно осторожным и постоянно держать ухо востро. Поэтому на всех газопроводах кроме задвижек устанавливают дополнительные заглушки, которые названием своим объясняют, что наглухо перекрывают трубу, не оставляя газу ни малейшей лазейки, но в то же время они не могут служить в качестве регулятора подачи газа, для какой цели и предназначены задвижки. Словом, это пара, которая друг без друга не может обойтись в случае повышенной опасности.

Понятно поэтому беспокойство советского эксперта по газовому хозяйству, когда он предыдущим вечером прошёл вдоль газопроводов с инженером контрпартнёром по индийской стороне и в который раз говорил:

- Мистер Шарма, ещё раз прошу вас проверить все задвижки и заглушки. Завтра утром будем шов доваривать. Как только сварку выполнят, возьмите акт об окончании огневых работ, и только тогда будем открывать газ. Поднимитесь лично на эстакаду к каждой задвижке и сами проверьте.

- Ладно, ладно, мистер Ваня, - отвечал, смеясь, Шарма. Он неплохо, хоть и с заметным акцентом, владел русским, как и многие, прошедшие практику в СССР. - Я же сам подписываю разрешение на огневые работы. Что я, враг себе что ли? Всё проверю.

На эстакаде был порядок. Шарма вместе с молодым недавно принятым рабочим Дасом проверил всю арматуру. Забытой оказалась одна заглушка. Приказав Дасу немедленно установить её, Шарма спустился вниз и пошёл подписывать разрешение на огневые работы.

Проблем для него не существовало. Ему и в голову не пришло, что заглушка осталась открытой. А доменный газ, нашедший себе маленькие отверстия ещё днем, продолжал потихоньку ползти сквозь них весь вечер и ночь, собираясь под плотным кожухом трубы незаметно для человека, но уверенно готовясь к схватке с воздухом. Солнце поднималось. День начинался жарко.


Кому март весна, а для нас в Индии с ним явилось настоящее лето. Мы шли по галерее печей пятой коксовой батареи, периодически смахивая пот из-под касок. Расконсервация давно построенной батареи началась. Представительной делегацией мы пробирались друг за другом узким проходом между печами с одной стороны и тонкой стеной, точнее листами шифера так называемого тепляка с другой.

Это у нас в России его называют тепляком, так как временное сооружение укрывает батарею и людей до пуска в эксплуатацию от холода. Здесь же такие домики укрывают оборудование от муссонных дождей, а людей от солнца. Сейчас этот тепляк разрушали.

Начальник строительного комплекса батарей по советской стороне Владимир Григорьевич Кузовков спокойно, как бы между прочим, указывал, что нужно ещё делать. Я переводил на английский, а представитель подрядной организации Эйч-Эс-Си-Эл мистер Варма либо что-то помечал у себя в блокноте, либо давал указания помощнику. За нами шли контрпартнер Кузовкова Гилл со своими заместителями.

Мне приятно было видеть Кэй Джи Варму и я любил с ним работать. Невысокий, худой, весьма интеллигентной наружности, он был всегда энергичен, быстро улавливал сказанное ему, так же быстро принимал решения и отдавал распоряжения, любил при каждой нашей встрече перекинуться шуткой, но никогда не распускался до развязности, всегда был подчёркнуто вежлив и предупредителен. Он много читал, много знал, уважал собеседника, и поэтому разговоры с ним доставляли истинное удовольствие.

Мы подходили к концу галереи, и я не помню, что собирался говорить Варме, когда вдруг над нашими головами раздался сильный удар, нас словно тряхнуло и все невольно пригнулись, ухватившись за перила ограждения. Только Кэй Джи Варма лишь слегка качнул головой. Много лет строитель, он ко всему привык и поспешил успокоить нас:

- Не волнуйтесь, это шиферные листы сбрасывают с крыши. Сейчас я скажу, чтобы были осторожней. - И он, задрав голову, закричал дальше на хинди своим людям. Сверху ответили. Варма о чем-то спросил. Те опять ответили и тогда он, опустив голову, сказал:

- Мистер Бузни, это не у нас. Говорят, будто возле домны взорвалось и горит пламя.


Иван Дмитриевич, как всегда, с утра сначала встретился с директором эксплуатации. Обсудили предстоящую программу дня, договорились после обеда вместе съездить на четвёртую домну. В десять Чиграй собрал у себя начальников основных цехов эксплуатации завода, чтобы объяснить задания каждому по подготовке и пуску домны, что включало не только сугубо производственные вопросы, но и немало чисто организационных - ожидался приезд самых высоких гостей.

В разгар совещания раздался взрыв. Здание управления находилось от домны дальше, чем коксовая батарея, но здесь ничего не строилось и шифер с крыши не бросали.

Обычно привлекательная поверхность пульта телефонной связи с несколькими рядами полированных кнопок, легко поддающихся прикосновению пальцев, тревожно вспыхнула сразу в нескольких местах пупырышками красных мигающих лампочек. Затрезвонили прямые телефоны диспетчера и директора. Застучали по привычно тихому коридору чьи-то бегущие шаги. Это было ЧП.

Вот когда требовалась выдержка. Нет, не медлительность, а именно выдержка, спокойствие и в то же время бешеный темп принятия решений. Как на войне - секунда задержки, растерянности, неверное движение грозят смертью.

Иван Дмитриевич поднял трубку телефона директора завода. Новый, недавно пришедший на завод, директор не знал русского языка, но в приёмной Чиграя параллельно брал трубку переводчик. Виктор одновременно слушал индийского директора, который спрашивал, что случилось, и диспетчера, который уже объяснял тоже одновременно и ему и директору. Чиграю пока нечего было говорить. Он слушал, что торопливо повторял за диспетчером Виктор и в то же время нажимал кнопку за кнопкой на пульте, прерывая мигание лампочек, заставляя их напряженным светом смотреть неподвижно в глаза главного инженера, пока звучали голоса специалистов цехов. Они докладывали кратко о падении давления газа в нескольких местах, о срабатывании автоматики в одном месте и повреждениях в другом, о непонятном взрыве. В ответ им раздавалось только спокойное:

- Понял. Ясно. Слышу.

Резкое падение давления. Что это значит для завода? Почти во всех цехах используется доменный газ, как хорошее горючее. Да в тех же действующих кауперах. Расход газа огромен и вдруг его нескончаемый поток резко сократился, но ненасытные печи не готовы к этому и продолжают просить пищу, сосут столько же из труб, то есть теперь больше, чем поступает, и тогда газа начинает не хватать и образуется вакуум, в который уж откуда-нибудь да прорвётся воздух. Даже есть такой термин "подсасывание". Ну, а прорвётся воздух, не успеют справиться с ним люди, и опять родится "гремучая смесь, и произойдёт ещё больший взрыв с невероятно крупными бедами. Тут счёт на мгновения идёт, когда решаются судьбы миллионов людей, зависящих полностью от завода. Это их жизнь, работа, благополучие. Ведь такой подсос воздуха может произойти в любом цехе, если кто-то ошибётся, сделает то ли случайно, то ли по незнанию не так. Впрочем, учили всех. Аварийные ситуации расписаны, изучены. И тем не менее.

Прошли секунды, ну может быть минута-две. Из разрозненных сообщений, поступавших со всех сторон, складывалась в голове Чиграя определённая картина о крупной аварии, которая практически может остановить весь завод, а это катастрофа, чего нельзя допустить, и понеслись быстрые команды:

- Случилось несчастье. Взрыв на главном газопроводе доменного газа в районе четвёртой домны.

Сидевшие в кабинете в напряженном ожидании инженеры вскочили.

- Всем по своим цехам! Немедленно перекрыть газопровод, остановить, какие можно, производства, связанные с расходом газа! Доменный, снизить производство до минимума! В действующие газопроводы задуть пар!

Да пар. На освободившееся от недостатка газа место пускают пар, который не позволит войти воздуху, а сам никогда не взорвётся. Такая технология.

- 0 принятых мерах и состоянии дел в цехах немедленно доложить! Всё, по местам!

Ещё никому не ясны были размеры аварии, никто не знал о её причинах, но все бежали, перескакивая через ступеньки лестниц к машинам и в цеха, чтобы там, на местах, принимать единственно правильные решения по спасению завода, бежали в соседние кабинеты к ближайшим телефонам.

А в кабинете Чиграя продолжали нажиматься кнопки и включаться линии связи:

- Сообщите диспетчеру, что скорая помощь не должна въезжать в район аварии раньше, чем появятся газоспасатели. Там ядовитый газ. Встретить на дороге и передать.

- Главного инженера по строительству на место аварии срочно!

- Газоспасатели выехали? Пожарная?

- ТЭЦ? Имейте в виду резкое снижение расхода энергии.

- Да, да, выезжаю.

- Витя, попроси предупредить службу безопасности. Пусть оградят опасный район. Уже есть? Хорошо! Тогда поехали, посмотрим сами.


Начни он сварочные работы с самого утра в семь часов, может, никакого взрыва и не было бы. Но сварщик, как обычно, несколько опоздал. Потом искали мастера, который куда-то ушёл. Советский инженер уже раз пять прибегал, размахивал руками и говорил, что сам бы уже давно заварил этот шов, а тут всё никак не начнут. Появился, наконец, мастер и сказал, куда вчера оттащили трансформатор. Пошли за ним. Привезли. Сели пить чай. Газ в это время потихоньку продолжал выползать, смешиваясь в трубе с воздухом, вытесняя его, создавая критическую ситуацию.

Рабочие строители завода спешить не любили. Тут сказывалось, конечно, и то, что в южных странах жара каждого заставляет быть медлительнее, как бы расплавляя человека в жаркой истоме. Но важно было и то, что строителям казалось совсем невыгодным торопиться. Ну, закончат строить сегодня завод, а завтра что будут делать? На какую зарплату жить станешь? Если б сказали, что выполните здесь и сразу пошлём вас туда-то на новый объект, где ещё больше работы и денег не меньше, вот тогда бы забегали. А то ведь населения в стране более шестисот миллионов, а работы пока ещё мало. Вот и не спешат строители кончать работу.

Разумеется, инженеры сердятся, пошумливают, да кричать особенно или, скажем, сокращать зарплату за медленную работу, не смеют. Бывает, кто-то попробует проявить особую власть, но тут уж профсоюз за любого рабочего вступится. Соберутся рабочие гуртом, выведут особо настырного, с их точки зрения, инженера на самый солнцепёк, заставят стоять, а сами сядут вокруг и будут сидеть, пока начальник не извинится, отменит свой приказ и добавит ещё премию. Такой вид забастовки в Индии называется "гераут". Неправильно, кажется, с точки зрения производства. Но даже сами инженеры, страдавшие от таких гераутов, говорили мне:

- Их тоже понять можно. Жить-то все хотят. А кончать работу и идти попрошайничать, как тысячи других, кому приятно?

Но в этот раз гераут не предвиделся. Попили чай, послушали грустный рассказ о своей судьбе подошедшего товарища, затем приставили к трубе со швом лестницу, и сварщик, напялив на себя плотную куртку по требованиям техники безопасности, сунул за пазуху пачку электродов, подхватил кольца кабеля на руку, взял электродержатель и полез на эстакаду. Усевшись верхом на широкой поверхности трубы, словно на коне, он поставил электрод, кивнул вниз, чтобы включили трансформатор, и только чиркнул по шву, проверяя искру, как тут же со страшным протяжным криком ужаса и боли, перекрывшим звук взрыва, огненным факелом взлетел в воздух.

Горящее тело шлёпнулось с шестиметровой высоты на землю, мгновенно оборвав крик, и продолжало гореть среди разбросанных в стороны взрывом других тел, таких же безжизненных, но не горящих. Тяжёлая многопудовая задвижка, гигантски мощно стоявшая на пути газового потока главной магистрали, была, точно лёгкая пробка, вырвана могучей волной газа из трубопровода и отшвырнута в сторону, дав волю взвиться в небо высокому огненному языку, рвущемуся из широкого бездонного жерла трубы.

Газ запылал, обдавая жаром лежащих на земле людей, но им этот жар был уже безразличен. Они его просто не чувствовали, как и всё остальное на земле. Впрочем, некоторые из них, может быть, ещё жили.

Машины подъезжали почти непрерывно, останавливаясь возле третьей домны. Ситуация была видна издали. Газоспасатели в масках, с баллонами кислорода на спинах выносили тела в сторону от места аварии. В принципе, воздух был заражен не сильно и на небольшом расстоянии, так как основное количество газа сгорало, а то, что не успевало, почти не опускалось вниз. Но часть людей успела отравиться. Толпы людей по разным сторонам участка росли, шевелясь, гудя, перекрикиваясь.

Всё техническое руководство завода, главные инженеры индийцы и русские собрались тесной кучкой, обсуждая случившееся, принимая решения на месте.

- Сколько погибло?

- Кажется, семь.

- Русские есть среди них?

- Нет.

- Задвижку вырвало полностью.

- Газ перекрывают?

- Да, занимаются.

- Кто?

- Наши советские и индийцы.

- Хорошо. Когда остановят?

- Вот-вот должны.

- Понятно.

- Так что же произошло?

- Подождите! Сейчас не это главное. Необходимо прежде всего восстановить линию. Это вопрос жизни и смерти. Домны долго не простоят. Чиграй повернулся к строителям:

- У нас есть ещё такая задвижка?

- Нет, Иван Дмитриевич. Ставили последнюю исправную.

- Нужна немедленно. В Эйч-И-Си может быть?

- Там есть.

- Сейчас же садитесь в машину, находите специалиста, переводчика, и пусть они едут в Ранчи. Задвижка должна быть к вечеру. Пока они будут ехать туда, позвоните в корпорацию, пусть приготовят. Никаких задержек. Витя, переведи директору: пусть срочно пишут письмо и дают своего человека.


Эйч-И-Си акроним корпорации тяжёлого машиностроения. Она была создана, когда началось строительство металлургического завода в Бокаро, и часть заказов на изготовление оборудования из Советского Союза передавали сюда. Благодаря этим заказам, не только тысячи людей получили работу, но и технически регион этот, можно сказать, поставили на свои ноги. Корпорация настолько успешно развивалась с помощью советских экспертов, что теперь придатком кого-то её никто не называл, ибо готовящееся здесь оборудование разъехалось по всей стране и даже в другие страны. Иной раз даже приходилось напоминать посолидневшим работникам корпорации, что металлургический завод в Бокаро их главный заказчик и как ни как крестный отец, а потому заказы должны выполняться в первую очередь для него.

Город Ранчи, в котором расположена корпорация, находится часах в трёх-четырёх езды от Бокаро вглубь страны. Дорога проходит сначала через густо населённые деревни, где особенно часто можно видеть бродящих по дорогам больных проказой людей и возвращающихся с тяжёлых погрузочных работ слонов. В этих деревнях водители часто останавливаются на отдых в одном из многочисленных придорожных кафе, чтобы, усевшись с ногами на плетёный топчанчик в тени огромного баньяна у дороги, расслабившись, пить прохладную сырую воду из стакана в ожидании, пока мальчуган-слуга принесёт лепешки и овощной соус.

Миновав естественные озёра и водоёмы, в которых вода собирается лишь в период дождей и медленно испаряется, едва дотягивая до следующего сезона, дорога незаметно оказывается в горах, невысоких, очень напоминающих собой Крымские. Так и кажется, что попал в родные места с негустыми лиственными лесами и зелёными лужайками северных их склонов.

Это заповедные места штата Бихар. Днём, конечно, никого из представителей дикой жизни не увидишь, разве что птиц да кобру, едва успевающую выскользнуть из-под колёс быстро несущейся машины. А ночью, да ещё если постоять подольше в уединённом месте, кого только не встретишь в этих небольших, но всё же джунглях: антилоп, косуль, шакалов, а то и тигра.

Однако кто же хочет рисковать? Дикая жизнь есть дикая. Никогда не знаешь, чем она обернётся тебе. Так что на ночевку, если уж останавливаются, то в населённых пунктах, да группами, чтоб не бояться грабителей.

Дальше за горами дорога резко сбрасывает вас вниз в зелёную красивую долину, где и поместился город Ранчи, утопающий в шелковичных деревьях, пальмах, араукариях, манговых рощах. Благодаря более прохладному климату, место стало поистине курортным, куда приезжают многие отдыхать и лечиться. Так что отправляться сюда в командировку всем нравится.

Но поехавшим в этот раз за задвижкой было не до развлечений. Понимая срочность задания, водитель не просил долгой остановки, глотнул по пути воды и мчался дальше, покрыв расстояние в рекордно короткое время. Даже на обед в Ранчи не задержались. Так что до темноты нужная задвижка уже была на заводе.

Тем временем в Бокаро строители и эксплуатационники работали в бешеном темпе. Теперь индийский директор и советский главный инженер практически не отключались от телефонов, отдавая распоряжения, принимая доклады.

Иван Дмитриевич, вернувшись к себе в кабинет, прежде всего, позвонил в конвертерный цех:

- Не забудьте слить плавки из конвертеров. Особое внимание котлу-утилизатору.

Он знал, что перестраховывает - там были в курсе дела, но в таких случаях лучше перестраховать, чем упустить. Вспомнился момент, когда ему позвонили ночью об аварии в конвертерном.

Прервалась подача воды на котёл. Прекратилась подача пара. Советский главный специалист цеха лежал в это время в госпитале с аппендицитом. Замещать остался молодой технолог, и, когда он приехал ночью по аварии, то всё делал вроде бы правильно, но не хватило своих сил да и заняты все были в основном, водопроводом. Проблема оказалась нелёгкой для разрешения. В одном из конвертеров осталась лежать плавка, то есть горячий металл, о котором, конечно, не забыли, но не смогли ничего сделать. В течение нескольких часов расплавленная жидкая масса готовой стали постепенно остывала в конвертере, густея и затвердевая.

Приехал Иван Дмитриевич разобраться с аварией. Ночью, когда нет многих ответственных лиц на месте, бывает очень трудно решить даже самый простой вопрос по замене какой-то детали, которая нужна именно в данный момент. Тогда, если свои резервы сил исчерпаны, приходится обращаться к самым главным. В данном случае это был Чиграй и, приехав, он первым делом спросил, ожидая только положительный ответ:

- Плавку слили, конечно?

Тут-то о ней вспомнили. Нужно было, конечно, в первую очередь сообщить об этом. А Чиграй, услышав, что забыли, аж похолодел:

- Как так? Сколько времени? Быстро к конвертеру! Вы понимаете, что это такое?

Опытным глазом сталеплавильщика Иван Дмитриевич осмотрел металл в конвертере. Сколько раз приходилось заглядывать в такую же огромную вращающуюся чашу у себя дома, пока до тонкости не изучил характер стали и потом с товарищами разработал и внедрил впервые в мире производство стали в сочетании конвертера и машины непрерывного литья заготовок? Именно за эту работу была присуждена государственная премия СССР. Её вручили и как награду и как аванс на то, чтобы повсюду, и в том числе здесь, в Индии, новый метод срабатывал отлично. Но он требует исполнения железного для металлургов правила: "Не зевай!", а тут почти прозевали.

Почти. Это и спасло. Ещё не всё было потеряно. Подняли на ноги половину начальников: тут и энергетики, и электрики, и технологи, и заведующие складами, снабженцы. В течение часа всё нашли и устранили неисправность. Заработал котёл. Иван Дмитриевич скомандовал начинать раздувку кислородом. Теперь кто кого победит: белое раскалённое пламя горящего кислорода или спрессовавшиеся массы хладеющего металла. Собственно, огонь побеждал всегда, но требовалось время.

А были случаи - и Чиграй видел такой - когда нужного времени не было и плавка "замерзала", то есть застывала. Тогда тоже была авария с котлом, но более крупная, которую не удалось сразу ликвидировать. Чтобы спасти конвертер для завода, пришлось прибегнуть к крайней мере. Вызвали взрывников. Проделали сложные расчёты, высверлили отверстия, заложили шашки и взорвали. Риск был громадный - мог разлететься сам конвертер, круша собой цех. Но на то и головы даны, чтоб всё учитывать, да и опыт помог.

Здесь в Индии таких знающих взрывников не скоро нашли бы. Оттого и похолодел Иван Дмитриевич, когда подумал, что опоздали. Но, к счастью, пришёл вовремя, и всё обошлось. С тех пор ещё чаще, при каждой аварии в конвертерном, спрашивает сначала: "Плавку слили?". Устраняя одну неприятность, нужно держать в голове и другие, которые могут возникнуть, принеся с собой вреда ещё больше.

Не за себя боялся главный инженер. Не за себя. Ему самому оправдаться всегда легко. Много советников, на каждом участке грамотные специалисты. Но разве зарплату платят за то, чтобы уметь оправдаться? "Нет, - думал Чиграй, - наша главная задача в том, чтобы не допускать аварий, гибели людей, их страданий. Где бы мы ни работали, в своей стране или чужой, нельзя забывать, что живём и работаем для человечества, для тех, кто рядом и с нами". Сейчас он звонил по цехам:

- Коксохим, докладывайте обстановку.

- Энергетики, кто поехал за задвижкой?

- ТЭЦ? Как с расходом энергии? Аварийность?

Судя по докладам, обстановка улучшалась. Хоть на многих участках индийские специалисты уже работали сами без помощи советских инженеров, но это те подразделения, где обучение индийских кадров завершилось и за специалистов, возглавивших службы, можно было не волноваться. Они тоже не подвели в трудной неожиданной ситуации.

Теперь, когда хоть и не просто, не без дополнительных переживаний, но всё же обстановка выравнивалась, Чиграя всё больше начинали занимать вопросы, вытеснявшие другие: "Что же произошло? Почему? Как?" И пошли новые звонки по телефону:

- Инженер по технике безопасности, служба теплоэнергетиков, главный специалист доменного производства и всем другим, кого это касается, зайти ко мне через десять минут по вопросу аварии. Директор завода по индийской стороне уже назначил комиссию по расследованию её причин. Нужно помочь коллегам. Жду с предложениями.

Иван Дмитриевич отключился от пульта. Причина аварии. Без выяснения её невозможно спокойно спать и работать. Не узнаешь, что случилось, может повториться снова.

В кабинет вошёл начальник индийской службы безопасности завода, немолодой, но стройный высокий полковник с каким-то постоянно напряжённым ищущим выражением глаз. Работа у него отличалась особыми сложностями. Никакое многоплановое производство, особенно такое, как металлургическое, не застраховано от аварий. Время от времени они случаются либо по чьей-то невнимательности, либо по незнанию, либо даже просто по стечению обстоятельств, но бывают в то же время и не случайные.

Бокаринский завод построен в государственном секторе, в окружении многих частных предпринимательств и, конечно, далеко не все частники с радостью воспринимали успехи мощного государственного конкурента. Находились и желающие подорвать его, свалить, испортить. Тянулись к заводу руки даже от зарубежных секретных агентств.

Полковнику приходилось учитывать всё и узнавать больше, чем знали специалисты завода по каждой аварии, даже самой маленькой. А тут такой взрыв, когда мог выйти из строя весь завод. Занимаясь вопросами безопасности, полковник становился инженером, экономистом, политиком, дипломатом, оставаясь в то же время военным офицером и Шерлоком Холмсом. Сейчас его интересовало, что думают советские инженеры, действительно ли это техническая авария по ошибке проекта, недосмотру или могла быть диверсия. Комиссия будет делать свои выводы, а он, полковник безопасности, - свои. Список работавших на газопроводе у него уже на руках. Часть людей погибла во время взрыва. Они из числа подозреваемых им исключались.

На совещание были приглашены индийские коллеги. Просторный кабинет Чиграя стал заполняться дымом сигарет и резким неприятным запахом пана. Прежде всего, следовало выяснить, кто, когда и какие команды давал рабочим. То, что газопровод взорвался из-за наличия в нём газа, который должен был быть перекрыт в тот момент, было совершенно ясно, но как и почему он туда попал, оставалось загадкой.

Чиграй поднимал инженеров одного за другим, спрашивая спокойным по тону, но встревоженным внутренне голосом, что было понятно каждому:

- Мне докладывали, что трубопровод продували предварительно паром. Где это записано?

- Вот акт продувки.

- Так. Значит, газа там не должно было быть. Кто из индийских инженеров давал команду открывать газ?

Виктор перевёл вопрос. В кабинете воцарилось молчание.

- Хорошо. Так никто не ответит. Спросим иначе. Мог ли кто-то открыть задвижку без команды и согласования с нами?

Виктор перевёл. Опять воцарилось молчание. Слишком ответственны ответы на такие вопросы.

Индийский инженер-теплоэнергетик отрицательно покачал головой и ответил по-русски:

- Нет, мистер Чиграй. Мы не могли открывать газ, так как не было акта окончания огневых работ. Мы знали, что будет сварка.

- Но газ в трубе оказался. Иначе бы не взорвалось.

- Задвижка могла пропускать.

- Но там стояла заглушка.

- Всё закрыто, всё стояло, всё продуто, а газ попал, и взрыв произошёл, убив людей, между прочим. Само собой такие вещи не происходят.

Атмосфера совещания начинала накаляться, делались самые невероятные предположения. Говорили, что за ночь могли что угодно сделать. Но это если только специально с умыслом, по ошибке вряд ли, так как рабочие и днём-то работают медленно, а уж ночью рабочей прытью никто не горит.

К какому выводу пришли бы на первом совещании по расследованию причин аварии сказать трудно, если бы в кабинет не вошёл советский инженер строитель-теплоэнергетик, которого Шарма звал просто "мистер Ваня" и о котором Чиграй уже несколько раз спрашивал, почему его нет на совещании.

Высокий худой с заострённым лицом и подвижными глазами, Ваня был очень дотошным инженером, прекрасно знающим свою специальность теплоэнергетика и требующий всегда точного исполнения своих рекомендаций.

В руках у него был большой тяжёлый лист металла с отверстиями для болтов по краям.

- Вот, - сказал он прямо у двери, слегка поднимая круглую пластину, - заглушка. Валялась метрах в двадцати от эстакады. Случайно наткнулся на неё.

- Вырвало взрывом?

- Да нет же, целая совсем. Она и не была установлена. Я осматривал разорванный трубопровод и смотрю, что фланцевое соединение стянуто без заглушки. Сначала тоже думал, что вырвало, но края-то металла должны были остаться под болтами, а их нет. Стал искать вокруг заглушку и вот она. Её взрывной волной просто отшвырнуло. Могла кому-то голову снести. Тут он обратился к Шарме, сидевшему за столом:

- Мистер Шарма, я же вчера говорил вам, чтобы вы её проверили.

Шарма вскочил, как ужаленный:

- Я проверял. Она не стояла. Но я приказал рабочему Дасу установить её.

- Кто это Дас?

Полковник посмотрел в список. Против фамилии Дас стояло слово "убит".


Индийская разведка признаётся специалистами одной из самых развитых и сильных в мире. Она в состоянии раскрывать и предупреждать самые сложные заговоры внутри страны и может поразить осведомлённостью по крупнейшим международным событиям в различных регионах земного шара. Поэтому не удивительно, что дело с Дасом не представило полковнику никакой сложности. Несколько опросов, проверок фактов, и картина аварии, виновник которой сам же от неё погиб, была ясна. Но картина весьма грустная.

Слово "дас" в переводе с хинди означает "раб". Однако рабов в Индию никогда не привозили. Ими становились сами аборигены, то есть коренные жители Индии, когда в её благодатные края пришли тысячелетия назад белые арийские племена. С тех самых давних пор столетия расцветов и упадков, войн и пожаров проносились, как воды могучего Ганга, меняя облик земли, но по-прежнему оставляя неизменным положение дасов, выполнявших самую чёрную работу и остававшихся беднейшей частью населения. В современной развивающейся Индии, когда с треском и скрипом начала ломаться кастовая система, некоторые дасы начали выходить из положения рабов, становиться даже инженерами и политическими деятелями. Но Дас, о котором идёт сейчас речь, не успел попасть в струю нового времени.

Родители назвали его Лох, в честь сына Рамы, любимого героя индийского эпоса. Но имя само по себе не смогло принести удачу. Семья Дасов жила недалеко от завода в маленькой деревушке, которая не попала в чертежи, где планировалось строительство, и поэтому не была снесена волной перемен. Рядом строились секторы высоких современных зданий, в которых селились инженеры и квалифицированные рабочие кадры. Там были водопровод, электричество, песни и танцы. В деревушке Дасов по вечерам всегда было темно, лишь костры то там, то здесь освещали прыгающими языками пламени потрескавшиеся глиняные стены хижин. Конечно, и их когда-то уберут, а пока не до того. Сегодня все усилия на варку стали, которая поможет построить новые дома и снести старые. И Лох Дас тоже пошёл работать на завод, чтобы помочь делать эту самую сталь. Устроиться было не легко, но товарищ отца стал небольшим лидером в профсоюзе и помог протолкнуть Лоха рабочим на заканчивающееся уже строительство.

Эта помощь была особенно нужна сейчас, так как Лох неожиданно для всех обзавелся семьёй, и очень нужны были деньги. А случилось всё так.

Года два назад познакомился Лох с Канчин, девушкой из племени адиваси. Хорошая была девушка, красивая, добрая, но бедная, как всё их племя. Ну, когда есть из чего выбирать, то говорят и о касте, к какой принадлежишь, и о выкупе. А когда ни у того, ни у другого ничего нет, оба к касте бедняков принадлежат, то тут уж можно по любви жениться. Да только не успели они.

Приехала однажды в деревню большая грузовая машина, высоко крытая брезентом. Вылез из неё какой-то человек и предложил молодым девчатам отправиться с ним, обещая дать им хорошую работу и деньги. Деревенские девушки племени адиваси никогда не учились и никакого представления о расстояниях не имели. Ясно было только одно, что им обещают еду и зарплату, которых здесь нет. Ну а кто же из них боится работы? Согласилась поехать с ними и Канчин, решившая вернуться с деньгами и выйти замуж за Лоха.

Советоваться было некогда. Машина не ждала. Родители отпустили легко. Детей у всех много. Пусть эти испытают счастья на стороне.

Поехали. В дороге предупредили девчат, а в кузове их уже было более двадцати из других деревень, чтобы во время остановки машины не высовывались и сидели тихо. Не знали они тогда, что при переезде из одного штата в другой полиция осматривает все машины, и немало пришлось хозяевам груза платить на контрольных пунктах, чтобы их "товар" пропускали без инспекции. Не знали девушки и куда они едут. Более суток двигались они почти непрерывно на север, получая в дороге лепёшки да воду из большого кувшина. И въехали, наконец, в большой двор за высоким каменным забором.

Бедные доверчивые существа, никогда не встречавшиеся у себя в деревнях с коварством современного человеческого мира, не могли даже вообразить, что ожидало их за этой стеной. Им дали работу без отдыха. Их кормили, чтобы только не умерли. Их любили насильно. Били, когда смеялись, били, когда молчали, били, когда плакали.

О таких случаях писали газеты, как и о том, как платят полиции деньги за то, чтобы не трогали эти фабрики человеческих жертв, но разве во всех деревнях умели читать?

Девушкам давали в конце месяца по десять рупий. На заводе неквалифицированные рабочие получают шестьсот. Буханка хлеба стоит две рупии. Пять буханок могли купить за месячную зарплату работницы по неволе, ибо теперь они не хотели здесь работать, но не могли уйти. Только когда Канчин родила, её выбросили, как поступали с другими в таком же положении. Женщины с детьми им были не нужны. И она вернулась, не зная как. Сгораемая от стыда, горя и голода, но с желанием выжить, вернулась. Первый, кого встретила из знакомых, был Лох. Так уж случилось. Он узнал её и со слезами на глазах привёл к себе в глиняный дом, где недавно лишился матери.

Прошло не более полугода. Лох работал уже на заводе, и у них начали появляться деньги. Месяц назад Канчин сказала, что она в положении, значит, у неё будет и его ребёнок. Лох был счастлив, а жена погрустнела. Она очень ослабла на той проклятой работе и будто чувствовала, что новой материнской нагрузки не выдержит. Ей становилось хуже и хуже. Три дня как слегла совсем.

В этот день Лох получил задание установить заглушку. Работа была простая. За несколько месяцев строительной практики ему сотни раз приходилось снимать и ставить заглушки. То там, то здесь проверки и перепроверки. Открути во фланцах болты, вставь лист железа, закрути болты. Вот и все операции. Так было бы и в этот раз. Он взялся уже за гаечный ключ, но примчался на чьём-то велосипеде младший брат и закричал, увидев его наверху:

- Лох, Канчин плохо. Она умирает.

Дас бросил ключи, буквально свалился по лестнице вниз, сел с братом на велосипед и они помчались домой. А Канчин умерла, не дождавшись ни доброго мужа, ни приехавшего слишком поздно врача.

На другой день так же внезапно овдовевший, как неожиданно женившийся, Лох приехал на завод, чтобы пригласить друзей на сожжение тела любимой женщины. Он рассказал им о случившемся, и электрик отошёл, чтобы включить трансформатор. В следующее мгновение произошёл взрыв, который и убил Даса с его товарищами, стоявшими под самым местом сварки.

В акте по расследованию причин аварии записали сухо и четко: "Заглушка оказалась не установленной, в результате чего ...."

Не могли же они записать, да и не знали того, что нищета, бедность, страдания, ради устранения которых строился завод, могли послужить причиной гибели этого же завода.

Десятки людей лежали в госпитале, отравленные газом и раненные ударом взрывной волны. Сотни родственников и близких толпились у входов в лечебные корпуса.

Поздно ночью, когда удалось поставить новую задвижку и позволить всем трём домнам заработать на полную мощь, Чиграй вернулся в свою квартиру, и тут же позвонили советскому врачу. Дневные переживания не прошли даром. Как только расслабился, заволновалось сердце, будто переживая всё заново, потребовалась срочная медицинская помощь.

А на заводе теперь всё шло хорошо. На каждом ответственном участке дежурили круглосуточно опытные советские специалисты. Индийские рабочие и инженеры выполняли каждую рекомендацию особенно чётко и быстро. Все понимали важность момента и завод выстояли.

Четвёртую домну пустили в эксплуатацию на месяц позже, чем могли бы, не случись эта неожиданная, но такая обычная авария человеческих судеб бедного индийского народа.




Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
253952  2003-10-21 20:42:04
Вася
- У Вас случайно нет чертежа бандажа на валке???

297467  2011-11-12 02:58:00
Зайцева Лидия
- С интересом читала написанное. Конечно страшные события, я даже не знала что был такой страшный случай. Мой отец был инженером на строительстве этого комбината, а я родилась в гБокаро в 1968 году.

309483  2013-11-30 21:21:14
Швед Татьяна
- Меня не оставило равнодушной происшедшее на металлургическом комбинате. Ведь я сама работала там переводчиком 1975-1976гг. (коксохимпроизводство, строительство) и хорошо помню и круглосуточные бдения на площадке накануне пуска коксовой батареи, и самоотдачу советских специалистов, и жизнь в Старом секторе советской колонии... Помню все так, словно это было вчера.

Русский переплет



Aport Ranker


Rambler's Top100